Владимир Лорченков - Табор уходит

 … сжигали церквей… счет нашим мучениям почти полтысячи лет.

 Так не пора ли получить расчет от Бога, сказал Учитель мудрости.

 И мы молча лишь дивились мудрости слов его.

 Давид свободен, сказал учитель.

 Настал черед новому Дому Израилеву получить свои ворота в небесный чертог.

 Пора нам получить свой Сион, молдаване, пора исполнить договор с Богом.

 Молдаване святой народ, истину говорю вам.

 Буду я его праведно судить, все его колена…. (неразборчиво).

 Не допущу, чтобы среди вас, молдаване, жила ложь и не дам дороги детям зла.

 Объясню вам, что все вы — сыны Бога, и рассужу племена и народы.

 По своей справедливой мудрости, данной Богом, буду судить вас.

 Учитель говорил и мы слушали… свет еще не померк в глазах его…

 Он прославлял Господа и нас, народ молдавский, во всю мощь своего голоса…

 Ученики окружили его, среди них был и тот, от кого я узнал все это.

 Все речения Учителя праведности он запомнил в точности, а я записал.

 … в грешной жизни моей прошлой, до того, как свет очистил глаза мои…

 … только и делал я, что писал… но не речи Учителя, а нашептывания Диавола…

 Учение Учителя смыло с меня грехи и, как и всем молдаванам, дало смысл и цель.

 Так поступил он со всей Молдавией… Я же раб у ног рабов его и счастлив.

(далее пропущен кусок манускрипта, который восстановить не получилось — прим. переводчика)

 Учитель говорил: я сделаю молдаван народом избранным.

 Избранным и святым, каким он и был в самом начале своем.

 Учитель говорил: я призову народы со всех концов земли прийти.

 И властителей этих народов я приведу железной рукой.

 И увидят они ваше великолепие и покорятся и дадут вам Землю Обетованную.

 Мы, как новый праведный народ Израиля, станем властвовать над миром.

 … не силой, но волей Бога…

 не будет никакой несправедливости от молдаван, ибо мы знаем ее хорошо.

 Мы претерпели мук и мы не хотим, чтобы претерпели их другие.

 Учитель говорил: я не полагаюсь на ружья и автоматы.

 Я помазанник Божий, говорил Учитель, что мне железки и пульки?

 Моя надежда на Господа, говорил Учитель.

 … кто дерзнет против Бога?.. мы же могучи делами и страхом перед Ним…

 Я поведу вас прямо, говорил учитель.

 Если же не будет среди вас силы, развеетесь, как сейчас — миллионом в Европе…

 … словно пепел… но если уж приняли вы договор с Богом…

 … раз уж подписали его, то знайте, вы — народ Божий и Сион будет наградой.

 … сильные мира сего падут перед вами…

 … если же будут дерзновенны среди них… Господь нашими руками свергнет их.

 С престолов их дорогих и трибун красного дерева.

 Бросит к стопам нашим и откроет нам путь среди вод.

 Так говорил учитель праведности, мы же все слушали слово его.

 И оно шло по Молдавии победно, и ряды наши полнились и ширились…

 … словно воды Днестра в наводнение…

 Учитель говорил, мы же внимали, и Бог любовно глядел на нас сверху.

 Мы получим Сион и новая земля будет раем для избранных — молдаван.

 Исход наш из рабства близок.

 Так говорил Учитель.

 И заря веры нашей разгоралась.

— В чем смысл наших мучений? — спросил Серафим Ботезату и занес кирку над известняком.

— Мы перевоспитываемся? — предположил кто–то из заключенных.

— Мы приносим пользу Родине, — сказал кто–то под смех остальных.

— Мы страдаем, — ответил третий под одобрительное молчание страдальцев.

— Друзья мои, — сказал Ботезату, — сейчас я слышал вас, но слышал я на самом делен не вас…

— Кого же ты слышал? — спросили Ботезату.

— Я слышал Гордыню, — ответил он сурово.

— Только очень гордый человек считает, что его мучения заслуживают внимания Бога, — сказал Ботезату.

— Я слышал Презрение, потому что только презирающий себя человек может думать, будто бы его мучения не стоят никакой жалости со стороны Бога, — сказал Ботезату.

— Я слышал, наконец, Глупость, — сказал Ботезату с улыбкой, — потому что мы все знаем, как низка производительность труда раба…

Заключенные дружно покивали. Все они в самом деле старались сделать как можно меньше, при всяком удобном случае уклоняясь от работы. Это среди заключенных называлось «услужить Родине».

— Так в чем же смысл наших мучений? — спросил Сахарняну.

— Твоих мучений? — спросил Ботезату живо.

— Ты говоришь о тех мучениях, которые испытываешь оттого, что не можешь прямо сейчас доложить начальнику обо всем, что я говорю? — спросил он, улыбаясь.

Заключенные засмеялись, Сахарняну покраснел. Охранники делали вид, что ничего не слышат, но на самом деле слушали внимательно. Серафим славился уже не только на весь лагерь, но и за его пределами. Мудрец, брошенный в тюрьму, говорили о нем в народе. Кто–то говорил — больше, чем мудрец…

— Ненавистник Молдовы, — пробормотал с ненавистью Сахарняну.

Серафим улыбнулся, и продолжил киркой долбить известняк. В отличие от многих заключенных, он работал на совесть.

— Истину тебе говорю, Сахарняну, — сказал Серафим, — не пройдет и дня, как оба искупаемся с тобой в одном источнике.

Сахарняну, брезгливо сплюнув, отвернулся и пожал плечами.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Серафима кто–то из заключенных.

— Вы это сами увидите, — ответил Серафим.

Потом отложил кирку и сказал:

— Нынче же вечером узнаете вы другого Серафима.

Бригада настороженно молчала. Некоторое время в участке карьера был слышен лишь звук удара кирок и камень. Мнения насчет Серафима в бригаде были самые разные. Кто–то считал его пророком, кто–то Учителем мудрости, кто–то посланником дьявола и властей, кто–то провокатором… Другие — сумасшедшим. Серафим в эти споры не вмешивался, знай себе учил тех, кто готов был слушать. Странный, всегда задумчивый мужчина, он поразил барак, когда прибыл. Зайдя в помещение, он вместо приветствия сказал:

— Молдаване новый народ Израилев, братья.

— И я буду свидетельствовать об этом сначала вам, а потом перед Богом, — добавил он.

И случится это, объяснил Серафим, очень–очень скоро…

Особенно люто возненавидели новичка заключенные из государственных служащих. У них к системе, превратившей Молдавию в черную дыру — о чем писали «Гвардиан», «Ле монд» и «Фигаро» и даже «Сан» как–то раз — не было. Вот они–то здесь и правда оказались не по злому умыслу. Сидели потому, что настало их время сидеть. Просто выросло новое поколение государственных служащих — чьих–то сыновей, племянников, родственников, — которым тоже нужно было усесться в кресла. А так как Россия и ЕС кредитов Молдавии больше не давали, и число служащих было ограничено, проще было посадить старого бюрократа в лагерь, чем создать новое теплое место, или платить пенсию. Тем более, что пенсии в Молдавии отменили еще в самом начале правления четвертого президента, Михая Гимпу…