Борис Кригер - Воспоминания Жанны Кригер

Но так же юны будут на рассвете

Твои тона… Свежи и хороши!

Мне грустно, но печаль моя спокойна,

Я знаю, — к этим вечным берегам

Приедет, как и я, потомок мой достойный,

Отдавший сердце слову и стихам, —

Твоим напевом очарован,

Тебе, как гордый властелин стихий,

Прочтет свое он пламенное слово

И солнечные посвятит стихи…

Дорогой доченьке моей в утешение

Кого ты, море, не пленяло?

Кто не унес в душе с собой

Твою немую величавость

И твой… волнующий покой?

Ты знало Байрона восторги

И Пушкина крылатый ямб,

И ныне -

Поцелуй твой горький

вот и меня зовет к стихам.

И я, увы, берусь за оды -

Но знаю -

Мне не рассказать -

Ни как ты страшно в непогоды,

Как кротко -

лишь прошла гроза.

…Да, это так, но мне — спокойно…

Я знаю, к этим берегам

Придет потомок мой достойный

По мною хоженым тропам;

И тут, где я,

На этом взморье,

тобой он будет потрясен

И воспоет тебя,

О, море,

Как все поэты всех времен!..

Туапсе, 16.07. 1964

К 8 марта 1964 года

Дорогой и родной доченьке Жанне

Я нашим женщинам

не как старик -

рассудочно,

а молодо–неистов,

несу букет из пламенных гвоздик

и орхидей

серебряно–лучистых…

Гвоздики -

в честь их всемогущих чар,

перед которыми мы отступаем,

а орхидеи в нем,

как нежный дар

прекраснейшему

из прекрасных таинств — уменью их -

растить людскую душу,

любовь к товарищу, к семье, к труду,

уменью — человека в горе — слушать,

от друга отвести беду.

…Сегодня — женщинам

не как старик,

а молодо, восторженно и чисто

я радостно дарю букет гвоздик

и орхидей -

нарядно–серебристых!

Бывает,

что ни цифры, ни таблицы,

ни радужные взлеты диаграмм -

не помогают вспыхнуть, окрылиться

и… оторваться от житейских «драм». —

Тому подай лавсан,

другому лыжи,

«А мебель наша где,

подумать — стыд»…

И чувствуешь,

что сил нет выжить,

и как тебя захлестывает быт.

… В такие дни со мной не сладить прозе -

Нужна поэзия!

Одни стихи

Людей — в лазурное,

к мечтам уносит -

от подленькой мещанской чепухи.

И тянешься к прокофьевской гармони.

Вздохнешь…

Раскроешь вновь «За далью даль»

И будущее у тебя, как на ладони:

Его величие

И каждая деталь.

Поэзия…

Она — цветы и крылья.

Без них

застыла б жизнь,

как на Луне.

А люди меж собой, как волки жили б…

Так кажется,

Так думается мне.

Туапсе 6.02.1962

Он свой рабочему и в Риме, и в Нью — Йорке,

Но нам он ближе — наша плоть и кровь.

Но если имя он любил, как Горький, —

Нам дорог в нем и Алексей Пешков.

Влюбленный в жизнь нижегородский парень,

Познавший русскую безрадостную быль,

За стенами подвалов и пекарен

Он видел мир старухи Изергиль.

Один из тех, кто вышел спозаранку,

Чтоб спящим возвестить приход зари,

Он, как пылающее сердце Данко,

Путь к октябрю во мраке озарил.

В зверином царстве хищных Булычевых

Он Власовым талант свой посвятил,

Был их товарищем в боях суровых

И тысячам из них он крестным был.

Им отдал он свой яркий русский гений,

Им завещал презрение к врагам…

Вот почему теперь его творений

Не погасить ни годам, ни векам.

Ты пока еще приморский городок,

Точечкой отмеченный на карте,

Где прекрасен южный солнцепек

Но бывают и норд–осты в марте.

Пляж твой тесноват пока и тверд,

Кромка берега изломана капризно.

Потому, возможно, как курорт,

Ты пока, наш городок, не признан.

Но с бокалом праздничным в руке,

Налитым на Новый год для тоста,

Вижу я — уже невдалеке, —

Вехи твоего,

наш город, роста.

В дымке радужных,

грядущих лет,

Как сквозь скошенные грани призмы,

Вижу восхищенно,

Как поэт,

Туапсе эпохи коммунизма:

Черноморский мощный первоклассный порт

В ожерелье набережных гибких,

Всей страны

Излюбленный курорт

Радостный,

Как детская улыбка…

Город весь -

Большой, цветущий сад,

Вместо улиц -

Стройные аллеи…

Превосходный городской театр,

В мрамор облаченные музеи.

Так поднимем же наш новогодний тост,

Чтобы явью это стало скоро,

За Отчизны нашей дивный рост

И за то,

Чтоб с нею рос наш город!

…Вот он, здесь, стоит ко мне спиной -

Мускулистый,

напряженный,

ловкий,

Грудь его палит слепящий зной

Раскаленной добела поковки.

Два движенья.

Поворот.

Толчок.

Огненный металл — на наковальне.

Легкое движение педали,

И боек вспорхнул, как мотылек.

Бей! —

Удар.

За ним еще, еще…

И под броской тяжестью ударов

В новое вступает бытиё -

То, что было раньше сгустком жара…

…………………………………………….

Где мне взять такое мастерство,

Столько воли и душевной силы,

Вдохновенья, мысли быстрокрылой

Для «поковок» сердца моего?

Чтоб строфа моя звала,

будила,

Окрыляла думы,

жгла сердца,

Чтоб мой труд звучал

с такой же силой,

Как у этого

поэта–кузнеца!

«НОВАТОР»

(басня)

Какой–то Кот,

мастак по части крыс

(Он знал прекрасно их уловки),

Внес предложенье в бриз

И с ним эскиз

Известной в ширпотребе мышеловки.

Гусак,

Заведовавший бризом,

Созвал котов со всех карнизов

На техсовет,

Который вынес заключенье,

Что, спору нет,

Тут налицо — солидное изобретенье….

Тут и «прогресс»,

и «экономия во времени»,

И дело чуть ли не дошло до премии.

Но на беду Коту

во двор

Забрел Полкан — дворовый

ревизор.

Как зарычит:

— При чем тут бриз?

Кому ж, как не ему -

Руководящему Коту,

Решать вопросы ловли крыс?!

Людской поток, огонь знамен,

Улыбки на горячих лицах,

И ты, колонной увлечен,

Стараешься с ноги не сбиться.

Запевом звонких голосов

Ты вторишь, видно, забывая,

Что в море молодых голов

Твоя совсем уже седая…

Ну что ж, пусть это и контраст,

Но нам сегодня не до счета,

Кто в этот чудный день и час

Задумает копаться в годах?

Ведь мы, не замечая лет,

Трудились молодо, запоем,

Как будто силам — края нет,

А старость — это, мол, пустое…

Ничто нас не могло сломить:

Ни быт суровый, ни лишенья.

Мы не скупились жарко жить

И щедро тратить вдохновенье…

Да, кто был юным в Октябре,

Его огнем зажегся, ожил,

Тот может только пасть в борьбе,

А постареть — уже не может.

6.11. 1956