Эльдар Ахадов - Северные рассказы и повести

Внезапно в светлеющем небе возникли стремительно движущиеся над крышами серые клочковатые облака. И грянул ветер.

Он заполонил собой и беснующейся снежной летящей мутью всё пространство, каждую расщелину города! Резко похолодало. Размякшее изрядно подтаявшее месиво снега и воды застыло в считанные минуты. Городские площади, дворы и улицы на всем их протяжении превратились в сплошной ледяной каток! Собачники сгинули отовсюду. Не видать ни одного.

Вскоре появились первые согбенные от ветра и снега прохожие, спешащие на работу, и школьники с ранцами на спинах. Почти середина апреля, а на дворе — нормальная лютая зима! Мороз крепчает Вспоминаю, что вчера на работе сообщали о штормовом предупреждении.

Укутавшись в непродуваемую теплую зимнюю куртку и подняв над головой капюшон, выхожу из подъезда. Зимние ботинки безнадежно скользят по невысокому бугорку на тротуаре. Вынужден идти вдоль края проезжей части. Ветер то безудержно толкает в спину, то метит в лицо наждачно жесткой снежной крупой, слепит и выбивает слёзы из глаз. Капюшон приходится то и дело придерживать рукой, потому что его постоянно сносит с головы. Ноги всё время разъезжаются и скользят. С соседней стройки срывает огромный ржавый жестяной лист ограды. Его носит по воздуху, словно диковинную бабочку. Посреди улицы бабочка смахивает на разбойника, поджидающего то один автомобиль, то другой. Накинувшись на очередное средство транспорта, она, ликуя, наносит ему крыльями удары наотмашь.

Весь привычный маршрут от квартиры до офиса коротким путём через дворы и пешеходные «зебры» обычно занимает минут восемь, не больше, но не сегодня — при такой погоде… И всё–таки вот они, наконец, — подступы в офису. Однако, весь асфальт перед ним сплошь покрыт свежей тонкой, словно полированной, ледяной коростой. Практически весь снег с него выдуло сумасшедшими порывами ветра. Ноги опять предательски скользят. Пытаюсь выровнять их, но бешеный шквальный ветер в спину довершает дело: сбитый с ног, неудержимо падаю на асфальт, едва успевая выставить вперёд руки в перчатках. В метре за спиной, сигналя, резко тормозит какая–то иномарка. Сгоряча встаю и лишь через несколько шагов начинаю ощущать острую боль в большом пальце левой ладони…

Вот и порог. Темно. Лифты не работают. Света нет: «спасибо» шторму. Путь окончен. Как неохота к врачу идти: кто бы знал!

Работницу столовой на Сузуне зовут Рано. Здесь готовят отличную выпечку. А главное — внимательно относятся к каждому человеку. Выберет человек из обширного меню: что ему поесть. Если что–то остыло, ему обязательно предложат подогреть. Подадут быстро, не мешкая. А когда клиент пообедает, его непременно спросят: будет ли он к ужину. Не формально, а с надеждой на то, что придёт ещё раз, что ему здесь понравилось. И каждый чувствует это тепло, и кажется, что и на Крайнем Севере он не так одинок, раз его будут ждать — к ужину, к завтраку, к обеду, всегда.

Не только одна работница, здесь все таковы. Залетишь на месторождение пусть даже на полчаса, непременно забежишь в столовую хотя бы на три минуты, чаем согреться. И согреет душу не только чай, но и простое теплое человеческое отношение. К любому работнику.

Там, за раскрытым иллюминатором летящего вертолёта, — бескрайняя бело–синяя даль. Мы летим над апрельской сверкающе–снежной тундрой. Наша цель — осмотр и прием от подрядчиков работ одного из этапов технической рекультивации, конкретнее: проверка вывозки металлолома с земельных участков, на которых прежде бурились разведочные скважины. Люди оттуда давно ушли, само буровое оборудование давно разобрано, вывезено и работает в других местах. А вот всякий технический хлам должен был вывозиться согласно заключенным договорам подрядными организациями.

Представителей заказчика здесь двое: я и Андрей–эколог. Он работает в компании недавно, всего полгода, спецовка новенькая, сам высокий, молодой, подтянутый. Видно, что готовился он в дорогу на совесть: все акты приемки распечатаны в двух экземплярах, в напечатанном тексте оставлены специальные места для отметок: что сделано или что не сделано. Даже жесткий планшет для бумаг не забыл, чтобы расписываться было удобнее в полевых условиях.

Подрядчиков — три организации, от каждой — тоже по два человека. Итого, нас восемь. Три члена экипажа плюс техник- бортинженер. Остальные — попутчики, ибо, как всегда, вертолетной оказией пользуются все, кому повезло попасть в неё. Тут и вахтовики с баулами, и геодезисты с инварными рейками.

Как обычно, летающая «коробчонка» — полна. Вещей и разных запчастей для буровиков и нефтедобытчиков чуть ли не больше, чем пассажиров…

Если снимать через стекло иллюминатора, то получается чепуха: блики, грязь, мелкие точки, даже отпечатки жирных пальцев. Конечно, молодёжь, «вооружённая» китайскими «мыльницами» или видеоглазками в сотовых телефонах, восторженно «щёлкает», не задумываясь о качестве снятого. После, попробуй, определи: было ли нечто интересное, необычное в кадре или же просто стекла надо чаще мыть?

Поэтому и ещё потому, чтобы иметь весомый аргумент против всех, кто считал и считает, что в моих кадрах я что–то подрисовываю или использую какие–то оптические спецэффекты, я принципиально не фотографирую через стекла закрытых окон и иллюминаторов. Я предпочитаю снимать натуру в чистом виде, без «улучшений» фотошопа.

Всё это к тому, что мой иллюминатор был, как всегда, открыт большую часть нашего пролёта по точкам. Координаты у летунов имеются, но на всякий случай GPS-навигатор у меня с собой, координаты в него тоже забиты, и он включен. Сначала мы летели часа полтора до места дозаправки, поскольку горючего на весь полет не хватило бы. Впрочем, его не хватило и на обратную дорогу. Так что и на обратном пути мы снова садились на дозаправку. Договариваемся с экипажем о том, что во время подлета к каждому земельному участку, подлежащему визуальному контролю, вертолет будет делать по несколько кругов для того, чтобы можно было осмотреть и сфотографировать место контроля работ. Однако, как экипаж ни старался, сделать хотя бы один правильный круг не получалось. Вместо круга мы описывали в воздухе фигуры, похожие на эллипсы с вывихами. Штурман пояснил, что сильный встречный и боковой ветер постоянно сносил нашу летучую машину с избранного курса.

Кстати, примерно через сто километров после первой дозаправки, я, взглянув на экран навигатора, сразу понял, что летим мы куда–то не туда, а вообще–то, Бог знает, куда. Тут ребята–летуны и сами меня стали звать к себе. Захожу в кабину пилотов. А они спорят между собой: мол, прозевали первый земельный участок, что поделаешь, не будем возвращаться, давайте второй искать. Показываю мужикам наглядно по своему GPS, что они увлеклись и полетели не в заданном направлении, а на тридцать градусов севернее. И сейчас между нами и тем местом — тридцать шесть километров. Убедил повернуть. Дальше, пока не долетели до самой точки, не оставлял их без попечительства. Не забуду, как сверяясь с курсом, показывал первому пилоту в буквальном смысле рукой — куда лететь. Мысленно тут же вспомнил старый анекдот про боцмана с его «коронной» русской фразой «молодому» в конце: «Ты тут не умничай! «Зюйд–вест! Норд–ост»! Ты лучше рукой покажи!»