Андрей Геращенко - Хут

— Может, люди лихие отобрали да поубивали и хозяина, и семью его?

— Кто его знает. Ночью всё случилось — никто ничего не видал и не слыхал. Грошей нет, а ведь хранил он монеты дома, — Крюк налил ещё по чарке самогона. — Монет у него хватало — и меди, и серебра. Да может, и золото было!

— Э, брат, ты так не спеши, а то я шкуры лисьи в Ректу не довезу. Мало ли что — тогда Старжевский с меня самого шкуру спустит. Попробуй потом расплатись!

— Расплатишься. Ты не прибедняйся.

— Да и неизвестно, отчего хата сгорела. А ну как те самые в лесу нападут да шкуры отберут? Надо возвращаться засветло — от беды подальше, раз уж такие дела делаются! — возразил Василь, но чарку всё же выпил и тут же закусил тушеной лосятиной из стоящего возле него чугунка.

— Мы уже послали гонца к Старжевскому. Пусть сам пан решает — полицию звать или ещё что. На то его воля. Только был ли кто ночью возле хаты Степана или нет, мы всё равно не узнаем — когда тушили, всё затоптали, если и были какие следы.

— А вдруг он закопал гроши в землю в каком–нибудь жбанке?

— И я так думаю. Пока не похоронили их, грех на пожарище копать. А как схоронят — думаю, многие копать там будут. А перво–наперво — Старжевский свою дворню пришлёт, эти перероют всё. Вот увидишь. Может, и похорон ждать не станут. Для панов свои законы. Да и католик Старжевский — что ему наши обычаи.

— Всё ж душа христианская, хоть и не наша. Ну, да ему виднее. Слухай, Иван, а не знаешь ли ты одного хлопца? Может, видел тут, в Малой Зимнице, или ещё где? Повадился к моей Катьке — сладу нет. Если бы я прознал откуда он, совсем другое дело было бы — я бы ему спуску не дал! Сразу же, пёсий сын, забыл бы в Ректу дорогу! — зло сказал Василь и стукнул кулаком по столу.

— Что за хлопец? Ты говори толком, — с интересом спросил Крюк. — Какой из себя? Мало ли какие хлопцы у нас бывают.

— Да есть один, — хмуро пояснил Василь. — Пару месяцев назад стали люди говорить, что на окраине Ректы не раз видели мою Катьку с незнакомым хлопцем. А потом и я застал их вместе, да схватить не успел — тот гад прыгнул на коня и был таков. Хотел Катьку выпороть, да жалко девку. А тут ещё сохнуть стала. Кто этот хлопец — не говорит.

Василь рассказал Крюку всё, что знал о ненавистном ему ухажёре своей дочери, но Иван так ничего путного ему и не сказал. Лишь пообещал, что поспрашивает у односельчан, может, кто знает о таком хлопце или видал где. Впрочем, на быстрый ответ Крюка Василь и не рассчитывал.

— Ну, по последней? — спросил Иван и налил ещё по чарке самогона.

— Хватит уже, — отмахнулся Василь, почувствовавший, что его понемногу начинает разбирать.

— На дорожку. Последнюю. Обычай такой, — продолжал настаивать Крюк.

— Тебе хорошо — дома останешься, а мне ехать, — возразил Блин.

— Ну, не хочешь — не пей! Сколько там тебе ехать. И не заметишь, как в Ректе будешь, — буркнул Иван и хотел было уже отставить чарку Василя в сторону, но тот его остановил.

— Ладно, так и быть — давай на дорожку! Чего мне ещё с одной будет — по морозу проветрюсь! — Василь Блин решительно опрокинул чарку, вытер губы и поднялся: — Ну, теперь пошли лисьи шкуры укладывать.

— Давно бы так, — улыбнулся Крюк. — Ещё засветло дома будешь.

Прошла неделя. У Катьки не было никаких перемен к лучшему, и это приводило в отчаяние и её саму, и родителей. Но хуже всего было то, что ни Василь, ни Ганна не могли удержать дочь дома — она то и дело стремилась отлучиться из хаты. Хлопца больше никто не видел, но родители были уверены, что Катька бегает именно к нему, просто теперь молодые стали гораздо осторожнее. Василь, наконец, предупредил дочь: если та ещё раз попробует сбежать из дома без родительского позволения, он запрёт её в бане.

Сегодня с утра настроение Василю вконец испортил безземельный сосед- бобыль, приходившийся ему дальним родственником. У соседа было пятеро детей, зима шла к концу, а у него не только не было муки и зерна, но закончилась даже мякина. Вот он и пришёл к Блинам просить зерна в долг. Просил на коленях, потому что Старжевский прогнал его в шею — сосед не смог расплатиться с паном за прошлый год. Дело его было пропащее, и зерна Василь ему не дал, но, чтобы не обрекать на голодную смерть своего несчастного родственника и его детей, отсыпал полмешка овса. Сосед благодарил, обещал вернуть (чему сам Блин нисколько не верил), но было видно, что просивший всё же рассчитывал на зерно.

После его ухода Василь вышел в сени, приставил лестницу к входу на чердак и полез наверх — там, под крышей, было припрятано три мешка ржи. Их должно было хватить надолго. С одной стороны, Блин хотел ещё раз насладиться своим богатством, а с другой — посмотреть, может, и вправду тайком от Ганны отсыпать соседу зерна.

Под крышей, перекрытой этим летом новой дранкой, было холодно, но сухо — зерно хранилось хорошо. Наверху царил полумрак — единственное слуховое окошко не могло разогнать тьму, хотя уже был полдень. Но глаза быстро привыкли к темноте и Василь Блин, глядя себе под ноги, чтобы не зацепиться за что–нибудь по дороге, уверенно направился в один из углов. Мешки были на месте, но, странное дело, издали казалось, что их больше. Василь подошёл к мешкам и всплеснул руками от удивления и неожиданности — в углу и в самом деле вместо трёх мешков стояло шесть. «Может, Ганне привезли за что, пока меня не было? Да только кто же их втащил наверх? Чужих она бы сюда не пустила. Дети малые ещё. Да и кто среди зимы три мешка зерна отдаст? И зерно ли это?» — Василь развязал один из незнакомых ему мешков и запустил в него руку. Внутри было зерно. Набрав горсть, Блин подошёл к окошку и с удивлением принялся перекатывать по своей ладони извлечённые из мешка зёрна — они были не чета его ржи — крупная, светлая пшеница.

— Пшеница! Ей — Богу пшеница! Ну и дела! А что в двух других мешках? — сам у себя спросил Василь и тут же испуганно замолчал, словно кто–нибудь мог его услышать.

Два других мешка тоже до краёв были заполнены отборной пшеницей. Василь немало подивился неожиданно свалившемуся на него богатству и, аккуратно поставив мешки на место, пошарил вокруг себя в поисках привезённого из Малой Зимницы колеса — переднее колесо на его телеге основательно поизносилось и нуждалось в замене. Когда было много снега, Василь ездил на санях, но сейчас, когда снега мало, без телеги не обойтись.

Колеса возле мешков не было. Не было его и нигде поблизости, сколько ни шарил в его поисках руками Василь. Блин спустился вниз, взял в хате сальную свечку, но и она не помогла — хоть Василь не поленился перевернуть на чердаке весь скопившийся хлам, колеса так и не нашёл.

— Что за дела такие? Надо будет у Ганны спросить — может, она куда дела? — сам себе сказал Василь и, ещё раз радостно пощупав неизвестно откуда появившиеся мешки с пшеницей, с довольным, несмотря на пропажу колеса, видом спустился в хату.