Володя Злобин - Ужин моего таракана

Влюбленная протестующе хотела что–то сказать, но я легонько поднажал на ее сознание, допустив в глаза холода и пристально сфокусировав взгляд на ее левом зрачке. После этого женщины выполняют все, что я им скажу.

— Хорошо, сейчас.

Ей не хотелось подниматься из–за стола, оставляя в одиночестве мой пах и коленку, к которым она тайно от матери, ловя от этого наслаждение, прикасалась. Ее похоть даже осторожно пыталась расстегнуть мне ширинку.

Лишь только мы остались одни, я ободряюще сказал этой женщине, далеко не слабой, просто взятой мною с нахрапа:

— Ничего. Я просто так зевнул, простите меня. Есть неприятная такая привычка.

Она растеряна, а я знаю что делать. В ее голове опрокинутая колода карт, а в моей разложенный пасьянс. У нее просто не было шансов. Я, аккомпанируя себе вилкой, чтобы больше походить на сумасшедшего, наклоняясь к ней, быстрым шепотом произношу небольшой монолог:

— Галина Марковна, я люблю вашу дочь…

На ее губах появилась улыбка, она не шокирована таким поворотом событий и готова взять меня в оборот, поэтому я быстро добавляю:

— Люблю даже больше чем Харе Кришну и когда мы поженимся, то острижемся налысо и уедем с ней в Индию. Я знаю там, в устье Ганга, отличное селение кришнаитов с общими женами. Вашей Светочке очень повезло! А насчет головы не волнуйтесь, сейчас ваша дочь принесет воды, а у меня есть синенькие таблеточки. Мне они помогают не замечать инопланетян и подземных гномиков. Они следят за мной, особенно гномики, у них такие синие колпачки… Вы же знаете…

Я слышу Светины шаги, поэтому рассудительно, как должен производить впечатление потенциальный жених, заявляю:

— Что нынче очень трудно найти достойно оплачиваемую работу, но я к этому стремлюсь и уже могу похвастаться серьезными успехами…

По ее лицу Света понимает, что произошло нечто ужасное. В Галине Марковне наконец–то начинает пробуждаться непримиримая советская женщина, пресыщенная российским «изобилием», готовая пойти на все, лишь бы добиться своей цели и сделать икру из кабачков.

Она чеканит, как автомат по производству денег:

— Светлана, ты связалась с сектантом. Твой Слава мне только что сказал, что увезет тебя в Индию и отдаст в сексуальное рабство, — вся ее кровь от лица отлила в мозг, поджигая тротил в извилинах, — ЮНОША, ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! И ЧТОБЫ Я ВАС ЗДЕСЬ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ВИДЕЛА!

Стакан банально упал на пол, напоив клетчатый ковер. Я картинно изобразил недоумение, посмотрел на Настю, словно ища поддержки, затем перевел недоуменный взгляд на Галину Марковну. Еле слышно прошептал:

— Простите, я не совсем понимаю, вы о чем? Причем здесь секты, Индия, я… я, говорил всего лишь о своей работе…

— Маааам, — зарядила плакательную установку моя избранница, — мааааммм, ты чего это кричишь? Антон ни в какой секте не состоит и никуда меня увозить не собирается. Мааааммм… ты снова?

После всякой ссоры в пустоту развеивается такое огромное количество выплеснутой энергии, что упустить ее преступлению подобно. Тот, кто допускает такую слабость как гнев, милостиво насыщает всяких там астральных сосальщиков. Я люблю ходить по местам, недавно бывшие сосредоточением чувств: стадионам, рок площадкам, экзаменационным аудиториям. Я жадно напитываюсь энергией. Чтобы вы поняли, что я испытываю, представьте вдруг зацветшую пустыню или сходу взятую третью космическую скорость. Нет, для многих из вас это слишком сложно, ведь нет под мыслью живого примера. Это ощущение, когда крутишь на талии кольца Сатурна и согреваешь в руках Солнце. Точно ты можешь кидать, как мяч, самого себя с континента на континент. Постарайтесь представить, поможет.

— Вон! Пока я тебя не прибила, сосунок. Таблеточки синие он мне предлагал, а хуй тебе синий не предложить?

Я, как аристократ, поднимаюсь из–за стола с прямой спиной. Чуть надменен и слегка прекрасен. На моем пути к прихожей гадкий поцелуй с цепляющейся за меня и плачущей Светой, ругательства Галины Марковны, женщины, считающей, что спасла своего ребенка. А у меня уже так сильно встал член, что кажется, будто в брюки мне засунули копье. Я бегу от этих глупых женщин, чтобы уединиться. Я делаю это прямо у них в подъезде, в каком–то темном закутке, где обильно орошаю синюю стену белесой жидкостью.

Бедная, глупая Галина Марковна, теперь вы надолго, если не навсегда, самый главный враг для своей дочери.

Чего я и добивался.

Если бы вы, Галина Марковна, были проницательней и на подходе распознали такого ублюдка, как я, то на мой вопрос о синеньких таблеточках, вскрикнули бы, с радостью захлопав в ладоши: «А красных у тебя не завалялось? А то меня ночью изнасиловали зелипупы!!»

А вы… вы просто Галина Марковна. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.

Я и так плохой.

Я пишу Свете прощальное сообщение: «Прости… я уважаю чувства твоей матери. Если она не хочет, чтобы мы встречались, значит пусть так оно и будет. Мне очень тяжело пережить наше расставание, но я держусь. Я всегда буду любить тебя, прости».

Долго похохотав над этим моим сообщением, я ощутил, что во мне сидела грязь. Грязь сидела во мне. Да, вот так, с повторением. Я не спал сутки, после чего выпил целый кофейник, запил его газировкой, и успел провести во сне не больше часа, прежде чем лошадиная доза кофеина победила меня. Потом я не спал еще половину суток, и теперь я готов поговорить с вами.

Когда я засыпаю, то укрываю даже пятки одеялом, так как знаю, что если оставить открытым хотя бы кусочек кожи, то в него вцепится Сонное Нечто. Его можно увидеть, если выключить свет. Лягте на кровать, расслабьтесь. Лучше открыть дверцу шкафа, куда немедленно заползет ночь, превратив его в бездонную пещеру.

Закройте глаза, держа взглядом центр комнаты.

Откройте, не отрывая глаз от центра комнаты или другого свободного места.

Закройте глаза на десять секунд.

Откройте.

Закройте.

Тогда вы вновь откроете глаза и увидите отчетливые темные фигуры, с инопланетным спокойствием взирающие на вас, главное не пугайтесь, ведь если ваши ноги закрыты одеялом — вам нечего бояться.

Во сне меня пытают, раздирают и заставляют прыгать через розовую скакалку из собственных потрохов. Я молю попасть за закрытые двери Де Сарта, но агонизирующее сознание раздирает меня на части: оставляя одну часть в мутной реальности, а другую насилуя в запредельном. Я часто начинаю новые предложения со слова «Я».

В мои глаза пустили по капельке кетчупа, лопнувшие капилляры вовсе не похожи на тоненькие ручейки, а скорее красноватое наводнение, подбирающееся к дергающемуся зеленому зрачку. Меня съедает депрессия, а жертвы, принесенные моему эгу, явно не удовлетворяют его потребностей.