Морли Каллаган - Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

— Боже мой! Теперь мне совершенно необходимо выпить, Ал, — сказал мистер Шор. — А вам?

— Но смоем ли мы вкус подобной мерзости?

— Это попробует сделать коронер, как только он доберется до своего кабинета! Пойдемте.

Пока они шли, Шор хмуро молчал, а в баре залпом выпил порцию коньяку. Его мягкое дружелюбие исчезло, лицо внезапно обрело жесткую силу.

— Закон и порядок! — сказал он негромко. — Почему это, Ал, закон и порядок так часто уничтожают всякую естественную справедливость? Этот полицейский со своим пистолетом воплощает закон и порядок! Присяжные — да это же марионетки! У них одна задача — не допустить ничего, что может ослабить наше уважение к полицейскому пистолету.

— Я знаю выход — добыть пистолет побольше.

— Да и я ведь отнюдь не пацифист, Ал.

— Это бесспорно, — сказал Ал. Он раздумывал над тем, что именно привело Шора в такое негодование: полное отсутствие у суда уважения к убитому и его брату или же этот полицейский, который его оскорбил.

Когда они вернулись в ратушу, репортеры, друзья семьи и полицейские все еще ждали. Присяжные явно не могли прийти к единодушному решению. Дубовая скамья была жесткой и очень неудобной.

— Здесь, в каких-нибудь двух кварталах от этого района, я прожил много лет, — сказал Шор, к которому вернулись спокойствие и терпение.

Он заговорил о собственной жизни, и Ал сразу насторожился. Шор принялся рассказывать забавные истории о том, как он проходил стажировку в юридической конторе, которая находилась неподалеку от ратуши. Все адвокаты там были молоды, бедны и не знали, куда девать досуг, а потому контора превратилась в приют всяческих веселых безобразий. Впрочем, Шор со своим мягким юмором умел из всего сделать смешную историю. Потом, немного помолчав, он сказал:

— А знаете, пока мы ели, я все думал о вас и о Лизе.

— О Лизе? — тревожно спросил Ал. — Наверно, вы заметили, что между нами сейчас не все хорошо.

— Да, правда, у меня создалось такое впечатление.

— Все эти дни я словно бы все время спрашиваю себя: «Где Лиза?» — сказал Ал, силясь улыбнуться.

— А она — рядом с вами, да?

— Я надеюсь.

— Хмм. — Шор улыбнулся и кивнул. — Это интересно: «Где Лиза?» Мне это нравится. Я убежден, что в ней таятся какие-то непредсказуемые порывы, хотя их и трудно заподозрить — она держится так спокойно. Я люблю разгадывать таких людей и писать о них. Вероятно, вы это заметили. Я уверен, что вы… — Но тут он увидел, что коронер вышел из своего кабинета. — Вот и они, Ал.

Вошли юристы, а следом за ними гуськом — присяжные. Коронер спросил, вынесли ли они решение.

Да, ответил старшина присяжных. Хуан Гонсалес умер оттого, что в него выстрелил полицейский Дансфорд, и его смерть явилась результатом несчастного случая.

— Да что же это! — ахнул Тони Гонсалес. Он вскочил и закричал: — Нет! — и повернулся к Дантону: — Почему вы молчите?

— Шшш! Мы можем возбудить против него дело, — строго сказал молодой адвокат.

Мать схватила Тони за руку и вывела из зала.

В коридоре толпился народ. Тут были и репортеры. Пожилой полицейский репортер, который каждый день выступал по радио, подошел к Шору и Алу.

— Я говорил со старшиной присяжных, — сказал он. — Совестливый человек. Но что тут поделаешь? Коронер не оставил им другого выбора.

— А почему они не послали коронера к черту? — сказал Ал.

— Вы что, шутите? Он бухгалтер. А бухгалтеры не могут во всеуслышание посылать судей к черту. Кому хочется нажить неприятности?

— Мистер Шор, не вижу, как вы сможете изложить эту историю, — сказал Ал. — Ее никто не станет печатать.

— Напечатают, поверьте, и точно в том виде, в каком я ее напишу, — сказал Шор. — При условии, что она не даст основания для иска за клевету. Но я прекрасно умею избегать клеветы. — Внезапно его лицо просветлело, голос зазвучал молодо. — У меня в голове сложилась картина. Вот сию минуту. Тени. Расследование, зал, полный теней. Среди теней ждут замаскированные люди. Этот полицейский и его приятели — только глаза в прорезях масок. Коронер в маске, и присяжные, и тот холеный юрист. Единственное лицо без маски — это лицо матери, и в нем, когда глаза из-под масок поглядывают на нее, отражаются все извечные страдания человечества.

— Господи, они у вас похожи на бандитов.

— Но они и есть бандиты, Ал. И еще спасатели. Они же спасли своего полицейского, верно? — Он засмеялся, и Ал засмеялся вместе с ним.

Мимо, чуть было не толкнув их, прошел фоторепортер и сказал «извините». Его камера была нацелена на дверь. Из нее вышел коронер. Рядом с ним, внимательно его слушая, шел Джейсон Дансфорд. Два крупных широкоплечих человека. Коронер, спокойный, безмятежно уверенный в своем положении в этом городе, и Джейсон, чуть напряженный, чуть более грузный, в добротном костюме, заметно проигрывающем от соседства с дорогим костюмом, который облегал доктора. Однако камеру они одарили одним и тем же — широкой самодовольной усмешкой. Когда голова Джейсона откинулась, его усмешка стала еще шире, и ликующее торжество перешло в снисходительное презрение к процедуре, потребовавшейся для оправдания его поступка.

— Они ухмыляются! Нет, вы поглядите на них! Как страшно должно быть людям! Два бандита.

— Так оно и есть, — сказал Шор.

Они вышли из здания и остановились на широкой ступени лестницы, где молчаливыми группами стояли под лучами солнца люди, словно ожидая какого-то поворота к лучшему. Миссис Гонсалес и ее сын Тони стояли с Дантоном, который их в чем-то убеждал. Джейсон Дансфорд, расставшись с коронером, прошел мимо Ала, направляясь к двум полицейским в штатском, стоявшим по левую сторону. На секунду Ал оказался лицом к лицу с ним и кивнул. Джейсон сначала не замедлил шага, но затем, очевидно сообразив, что увидел кого-то знакомого, вдруг настороженно обернулся.

— Посмотрим, что там происходит, — сказал Шор, и они с Алом присоединились к группе, собравшейся вокруг Дантона.

Ал заметил, что Джейсон Дансфорд не двинулся с места и наблюдает за ними. Его приятели сами подошли к нему. Джейсон ничего не опасался — в этом Ал был убежден. Так же, как и в том, что Джейсон не мог сдержаться и не выстрелить в этого юношу. Дантон никак не мог отделаться от трех пожилых, прилично одетых панамцев, которые поспешно втолковывали что-то друг другу по-испански. Шор внимательно слушал. «Возможно, он поднабрался испанского во время своих путешествий, — подумал Ал. — Наверно, в Мексике». Тони Гонсалес схватил Дантона за локоть. Тот, нахмурившись, перевел взгляд на руку Тони. Но ярость в глазах юноши внушила ему осторожность.

— Да, я это сказал. Да, я знаю, что сказал, — повторил Дантон и, отвернувшись, посмотрел через улицу. Но куда бы он ни посмотрел, всюду высились банки и страховые компании. Его контора находилась дальше по улице, в одном из немногих еще сохранившихся здесь старых зданий.