Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— С неба не снег идет, а манаты, манаты!

Эти слова он произнес неспроста. В снежные зимние дни он рано утром выводил свой «Виллис» прямо в центр деревни и, как опытный рыбак, закинувший в воду удочку, терпеливо ждал. Работающие в райцентре люди, посылая проклятия в адрес водителя автобуса и правительства, расходились. Остальные же были вынуждены обратиться к дяде Мемишу. А его такса всем была известна — за дорогу ценой в 30 копеек он иногда брал ни много ни мало целый манат.

Выражение «с неба не снег идет, а манат» превратилось в крылатую фразу, и как только в деревне начинал идти снег, все друг другу говорили: «Кажется, снова сильный манат пойдет». Помню, как отец жутко разозлился, когда впервые узнал, кому принадлежит это выражение.

«Что за невоспитанный человек, в кого он только такой», — возмущался он.

Больше всего дядя Мемиш дружил с Мехди. Несмотря на недовольство отца, он часто брал его с собой и даже научил держать руль своего «Виллиса». Он говорил, что Мехди похож на него, хотя, сколько я ни присматривался, особой схожести в их лицах не замечал…

Если учесть столь теплые взаимоотношения между Мехди и нашим дядей, то, безусловно, отец не ошибался в своих догадках — Мехди подготовил именно дядя, иначе откуда Мехди мог знать такие выражения, как «объективная реальность», «упрямый субъективный идеализм» и прочие глупости?

Теперь мы можем продолжить наш рассказ с того места, где остановились. Как я и говорил, тем вечером у отца было неважное настроение, он выглядел немного задумчиво и печально. Он часто заходил в дальнюю комнату к матери, а когда выходил оттуда, казался еще более взволнованным. В приоткрытую дверь маминой спальни я видел соседских женщин, обступивших мать. В тот момент в мире не было второй такой вещи, которую бы я ненавидел так, как ненавидел этих вездесущих женщин. Мне казалось, что виновниками этой тревоги и беспорядка в доме были именно они, снующие с лживой заботой туда-сюда. Было около пяти-шести часов вечера. Отец, надев свою стеганую куртку, торопливо вышел из дома. Мы с Мехди, словно сговорившись, взяли свои пальто и побежали за ним. На улице все было в снегу, стояла белоснежная, ясная ночь. По следам, оставленным отцом, мы друг за дружкой пошли в сторону дома дяди. У меня не было никаких сомнений, все говорило о том, что настало время отвезти маму в больницу. В других случаях отец отправил бы кого-нибудь из нас за дядей Мемишем. Но в этот раз он действовал сам, и было видно, что дело серьезное.

Словом, мы добрались до дяди Мемиша. Серый пес, привязанный во дворе, лаем сообщил о нашем прибытии. Через некоторое время дядя Мемиш высунул голову в дверь и сказал:

— Проходите, чего вы там встали?

Отец нетерпеливо ответил:

— Времени нет, быстрее выводи машину, едем!

— Куда? — дядя Мемиш вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь.

— Жену нужно отвезти в роддом, поторопись, говорю тебе!

Я ждал, что услышав эту новость, дядя Мемиш разволнуется еще больше отца и, сбежав по лестнице, помчится в сторону гаража. Но не тут-то было! Он стоял, словно прикованный, а лицо его было совершенно расслаблено. Отец сделал несколько шагов вперед:

— Мемиш, чего ты уставился?

— Э-э… М-м… Я сейчас… Не могу поехать.

— Что?

— Как сказать, не могу… Сам знаешь, какие сейчас времена… Литр бензина поднялся до пятидесяти копеек, а колеса вовсе пришли в негодность.

Я не хотел верить своим ушам, и если бы сейчас разверзлась земля, я бы с удовольствием провалился сквозь землю. Я очень жалел, что не остался дома. Мехди спрятался в тени отца, словно хотел растаять и исчезнуть в ней.

«Ему позволительно, — подумал я. — Он и похож на дядю Мемиша, и дружит с ним тоже он».

— Ах вот оно что! — отец заговорил в очень многозначительном тоне. Мне казалось, что я слышу завывание слов, бьющихся об дядю Мемиша и отскакивающих в сторону. — Ты пьян?

— Ни грамма не пил!

Я думал, отец сейчас развернется и уйдет. Но он, наоборот, спросил как ни в чем не бывало:

— Сколько манат ты хочешь?

— Двадцать пять будет достаточно.

— Двадцать пять? Ты с ума сошел?

— Это такое дело… Если бы другие были, я бы больше запросил…

— Конечно, конечно! Спасибо за уважение…

Наконец стороны пришли к соглашению. Дядя Мемиш ловким движением вывел машину из гаража и, как только мы сели, разогнался на своем «Виллисе». Никогда — ни до этого, ни после — я не видел дядю Мемиша, гнавшего на такой скорости. Когда маму сажали в «Виллис», Мехди тоже втиснулся в машину. Он в любом случае не упустил бы такую возможность прокатиться. Я молча сел рядом с ним, не оставаться же мне дома одному!

Всю дорогу ни отец, ни дядя Мемиш не обмолвились и словом. Ни вой мотора, ни вздохи матери, ни неуместные реплики женщины, сопровождавшей мать, не могли ослабить напряжение, нависшее между нами.

Когда мы добрались до роддома, уже смеркалось. Мать увезли внутрь, положив на носилки с колесами.

Отец подошел к дяде Мемишу, потягивающему сигарету около «Виллиса», и протянул ему приготовленные двадцать пять манат. Дядя Мемиш, как ни в чем не бывало взяв деньги, положил их в нагрудный карман, сел в машину и уехал. Отец, некоторое время посмотрев ему вслед, подошел к нам. Мы начали расхаживать по двору роддома. Иногда, старик, разгребавший лопатой снег во дворе, с упреком говорил отцу:

— Что ты держишь детей на холоде? Идите домой.

Отец рассеянно посмотрел на старика. Словно не слышал его или не понимал, что он говорит. Не прошло и получаса, издалека послышался знакомый рев «Виллиса». Машина медленно подъехала и остановилась прямо около нас. Дядя, высунув голову в окно, обратился к нам всем:

— Ладно, садитесь, поехали, нам тут уже делать нечего, — в его голосе были нотки веселья, не подходящие к нынешней ситуации. Немного поколебавшись, отец слегка подтолкнул нас в спину, в сторону машины:

— Вы поезжайте, дети, а я приеду завтра.

Мехди сел в машину, а следом и я. Когда «Виллис» тронулся с места, дядя проворчал себе под нос:

— Черт бы его побрал, можно подумать, что он сам рожает.

Проехав райцентр, «Виллис» направился к Башкечиду. Хоть дядя и хотел пошутить с нами, но из этого ничего не вышло. Включив радио, начал искал свои любимые турецкие песни и, ничего не найдя, выключил его и стал напевать сам.

Мы уже довольно далеко отъехали, когда он повернул голову к нам и спросил:

— Кто-нибудь хочет в туалет? Смотрите, а то я только в деревне остановлюсь!

Мы ничего не ответили. Тогда он остановил машину и, выйдя один, сказал:

— Давайте, выходите, облегчитесь, никаких остановок до самой деревни!

Мы вышли из машины. По правую сторону дороги были сплошные заросли. Кое-где была вытоптана тропинка в кусты. Мы только начали спускаться по этой тропинке, как Мехди обо что-то споткнулся. Через мгновение послышался его крик, полный радости!