Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Бекир как хлестнет коня плеткой:

— У-у, дурной, собакам тебя скормить!.. Ветра пугаться начал!

Кричит, а у самого Шайтан в глазах. Конь видит у Бекира в глазах Шайтана, чуть не сдох от страха. А Бекир бросил плетку:

— Тьфу, Шайтан проклятый!..

И сразу меж ними смерч взвился, подхватил с земли сор, щепки и, кружась, вихрясь, прямо на мельницу. Опамятовался конь — Шайтан-то спрыгнул с него, — опустился на все четыре копыта, переступил с ноги на ногу. Встряхнулся. Положил голову Бекиру на плечо, проржал тихонько: «Меня Шайтан оседлал!»

А пахари вроде вдруг очухались, глядят друг на дружку:

— И чего это, — говорят, — мы так развеселились?.. Похоже, не к добру…

А Шайтан долетел до мельницы, шнырк в трубу, вылез, сел перед желобом с мукой, сидит. Мельник тоже сидит, доходы свои считает, головой мается — жернова больно сильно стучат.

Шайтан недолго думая смешался с мучной пылью и к Мельнику в самое нутро, в сердце. Тот как давай ругаться, а кого ругает, и сам не знает. Встал, глядит по сторонам, чувалы, торбы с зерном стоят, — люди привезли, отчерпнул от каждого по ковшу, в свой мешок ссыпал. А покоя все равно нет. Потом вспомнил: это же Фатьмы мука, должна она скоро за мукой прийти. И только Мельник про Фатьму вспомнил, словно вихрь взвился у него внутри. Выглянул в дверь: и впрямь, легка на помине, идет, ишака погоняет… Оставил он дверь отворенной, сам сел возле желоба, сидит, а Шайтан у него из глаз высовывается, на дорогу поглядывает.

Фатьма ишака во дворе оставила, вошла, поздороваться хочет, да видит вдруг, у Мельника в глазах Шайтан, попятилась. А Шайтан у Мельника из глаз выглядывает:

— Иди, Фатьма! Подойди поближе! — Встал Мельник, руку к ней протянул: — С самого утра сижу, тебя поджидаю!

А рука у Мельника теплая, горячая — с тем теплом Шайтан в Фатьму пролез. То ли от пыли мельничной, то ли от жара шайтанского, только перехватило у бабы дух. Дышит тяжко, а сама глядит, мужик-то какой: плечи широкие, грудь колесом, глаза горят… А Мельник видит, она с лица переменилась, ближе подходит.

А Фатьму уж и ноги не держат. Белый свет будто занавеской алой задернут, все вокруг красным-красно. И потащил ее Мельник в утолок за чувалы, за красные.

Как потянуло горелым — жернова-то вхолостую крутятся, — Мельник вскочил, досыпал зерна. Перестало гарью вонять. А тут и Фатьма из-за чувалов вышла. Нигде ничего красного, одна пыль кругом. Подошла к желобу, стоит, голову повесила. Совестно ей перед мужем, перед детьми совестно, а пуще всего перед Бекиром. Потому что, было время, клялась она: «Пускай мир перевернется, все равно за Бекира выйду!»

Насыпал ей Мельник муки в хурджуны, своей добавил:

— Довольна? — спрашивает.

И пошла Фатьма в деревню, погоняет ишака, а сама думает: щеки-то у меня огнем горят. Увидит старуха Фаты, скажет, Фатьма бесовским огнем горит, не иначе с Мельником спуталась.

Ишак шагает по тропке, то с одного бока травки щипнет, то с другого прихватит. Он по-своему, по-ишачиному так понимает, что трава, какая стоит, вкусней съеденной, а потому идет ходко, торопится, поскакал даже. Догнала его Фатьма, впереди пошла, так и идут в деревню. Тут Фатьме опять Бекир на ум пришел, но долго она его в уме не держала, потому как бы не было между ними ничего такого — жаркого. А Мельника вспомнила, сердце огнем полыхнуло, и не заметила, что стоит как вкопанная. Догнал ее ишак, толкает в спину, иди, чего стоишь!..

Обернулась Фатьма, и видно ей с горки: сидит Мельник на камне перед крыльцом, в руках у него кальян дымит…

Справляли Бекирову свадьбу. По двое, по трое сходились люди в тойхану. Музыканты на месте, только еще играть не играют. Тут Шайтан в деревню и явился! И сразу все наперекосяк. Ветер поднялся — человека унесет. Пыль — глаза не откроешь. Ну а раз так, гости злословить стали — неспроста же такое дело. Они злословят, а музыканты уши навострили, слушают. Парни кучкой держатся, поближе друг к дружке, потому что, кто отошел, про того сразу сплетни. Стоят, друг на дружку поглядывают…

А Шайтану в пыли раздолье, он с той пылью в людей пролез, у каждого в самой середке засел. Что прикажет, то люди и делают. Девки парней высматривают, парни драку затеяли.

Бабы вокруг бабки Фаты сгрудились, стоят шепчутся. А та бабка не просто бабка была. Такая Шайтану шапку сошьет, сверху дырку пробьет, а тот и заметить не заметит.

— Что про Акчу думаешь, бабушка?

— А то думаю: из молодых, да ранняя! Обман тут, они уж давно свадьбу справили!..

Тойхана построена была на краю деревни, большое помещение — хоть скачки устраивай. На балках, перегородках паутины полно, только высоко она — никто не видит. Шайтан, как пролез через трубу, так и повис на паутине. Откроют двери, пахнет ветром — качается. А в тойхане все жарче, люди потеть стали, двери распахивают. У девок щеки полыхают — хоть прикуривай.

Мельник пришел, встал в уголке рядом с Фатьмой. А Шайтан из глаз у него выглядывает, на Фатьму посматривает.

И вдруг глаз у Мельника как прищурится, это Шайтан Фатьме подмигнул. Та сразу загорелась, обмякла вся, никак дух не переведет. Фаты видит, у бабы щеки горят, да и Мельников прищур углядела. Наклонилась направо: шип, шип, шип… Наклонилась налево: шип, шип, шип…

— Шайтан Фатьму с пути сбивает.

А муж Фатьмы в сторонке стоял, смотрел, как парни дерутся. Смотрел, смотрел да как захохочет:

— Это, — говорит, — Шайтан их крутит!..

А драка все сильнее, брат на брата, род на род идет, как враги давние. За кинжалы хвататься начали. Шайтан чует, кровью пахнет, качается на паутине, копыта от радости потирает: «Вам не подраться, нам не подивиться!..»

Вошел Бекир в тойхану, видит, родня его один на другого идет, как закричит:

— Кто на моей свадьбе свару затеет, убью как собаку!

И будто водой холодной плеснул, сразу поостыли. Да, если и был в деревне человек такой, чтоб Шайтан его опасался, так то Бекир. Уж чего только Шайтан ни выделывал, каких фокусов ни выкидывал — не может к нему в душу забраться.

Обошел Бекир вокруг тойханы, подходит к музыкантам.

— А ну, — говорит, — играйте, да погромче! Повеселимся назло Шайтану! Свадьба да похороны раз в жизни бывают!

Поднял он большие свои руки и по кругу пошел. И парни, что в драку лезли, тоже в круг вышли, пляшут. Зурна ревет, с домов крышу рвет! И сразу народ: и молодые, и старые, и парни, и девки — все душой очистились. Даже бабка Фаты, уж на что вредна — есть-пить забудет, а злословить будет, — и та злиться забыла.

Пригорюнился Шайтан, сидя у людей в нутре, начал думать-мозговать, как теперь быть. Мельника сколько ни подбивал, ни окручивал, ничего не вышло — веселится Мельник. Начал Шайтан Фатьму обхаживать, да никак к ней в душу не проберется, она от Бекира глаз не отрывает. Увидела Мельника рядом, чуть не плюнула.