Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

На следующий день Мишель написала резкую статью, где подробно все это описала. Во всем случившемся она винила перемены, происходящие в СССР, предупреждала, что наступают новые времена, которые ее очень разочаровывают, и она хорошо представляет, чем все это может кончиться.

Статью не напечатали. Ей тут же позвонил редактор из Парижа и предупредил: если все и дальше пойдет в таком ключе, ее отзовут назад. Ее точка зрения слишком радикальная и не совпадает с редакционной линией.

Кира был растерян и нервничал. Поделиться всем этим он мог только с одним человеком.

– Ну и ладно, – пожал плечами Петя. – Пусть теперь помягче пишет.

– Она врать не сможет, все эти игры не для нее. Короче, у нее выбор: уехать или остаться. Потерять меня или потерять себя как человека и профессионала.

– Да… Не очень весело.

– Ну вот, поэтому она считает, что единственный выход – увезти меня в Париж. Работу новую она себе быстро найдет, там у нее квартира, и для меня все постарается устроить. Если я согласен, тогда идем в ЗАГС и расписываемся. Нужно все очень быстро решать.

– Настойчивая. Хочет тебя в норку свою утащить.

– Просто она слишком меня любит.

– А ты ее?

– Я ее тоже люблю. Не знаю, может быть, не так сильно, но я очень хочу быть с ней. От таких женщин не отказываются.

– И что ты собираешься делать?

– Даже если на секунду забыть, где я работаю и то, что у меня допуск, мне всё равно до конца не ясно… С одной стороны, я хочу уволиться и не заниматься больше теми вещами, которые приходится делать последние два года. Это я твердо и давно решил. Да, мне нравится Франция, мне нравится Париж, мне хотелось бы там пожить. Но с другой стороны, мне не очень понятно, кому я там нужен и чем мне заниматься. Я ведь уже встретил Лотмана, я прекрасно понимаю, что для меня теперь в жизни самое важное. Для филолога-слависта Тарту сейчас – это мировая столица. Никакой не Париж.

– А почему ты ей сразу не сказал, что тебе отсюда не уехать? Что ты в конторе работаешь?

– Не знаю. Надеюсь на что-то. У меня всё в жизни как-то устраивается в нужном направлении.

В мае перетряхнуло на работе. Семичастного сняли стремительно, в обед приехали из ЦК, зачитали постановление, и все. До двух часов ночи он паковал вещи в кабинете. В курилках говорили, что поводом для его увольнения стало невозвращение дочки Сталина Светланы Аллилуевой, та уехала в Индию хоронить мужа и не вернулась. Вот-вот в Америке должны были опубликовать ее воспоминания. Но это был всего лишь повод.

Эра «комсомольцев» в органах закончилась.

Пришел Андропов, Петя о нем уже кое-что слышал. Говорили, что умный, интеллигентный, джаз любит, стихи сочиняет. Говорили уважительно, но настороженно. Повидали за последнее время всяких.

Вскоре состоялось большое совещание, Андропов выступил с докладом, в котором определял свою позицию. Некоторые вещи Пете очень понравились, и он готов был подписаться под каждым его словом.

Например, вот что он говорил о вере в чело века:

…Что значит быть на высоте требований? Это значит… уметь воспитать в себе и пронести через всю жизнь такие высокие качества, как честность, чуткость к окружающим, умение видеть в людях не только плохое, но и хорошее. Об этом важно помнить, так как в нашей работе часто приходится сталкиваться с изнанкой жизни, самыми неприглядными ее чертами. Все это у людей нестойких может породить известный перекос в мировоззрении, в характере и в отношении к человеку. Для нашей работы такой перекос – дело недопустимое. Чекист без веры в человека, видящий во всем одно только плохое, – это плохой чекист.

Запомнились Пете и его слова о скромности:

Эта работа дает нам немалые полномочия и в то же время она в определенной мере закрыта от публичной критики, довольно легко зазнаться, утратить трезвое, критическое отношение к себе. Вот почему надо быть особенно бдительным. Вот почему скромность есть и всегда будет у нас одним из важных критериев оценки работников.

Позорную операцию «Хрущев» тут же свернули, кто-то сказал, что тему с реабилитацией Сталина тормознули на самом верху, после того как европейские компартии предупредили, что очередного зигзага они не выдержат. Делать было нечего.

В конце мая зашевелились и сами отделы, началась реструктуризация. Андропов вызвал Филиппыча, поговорил с ним и поручил разработать концепцию, а потом и сформировать новое управление по защите существующего строя – от внутренних противников и их внешних управляющих. Название у управления было громоздкое и маловразумительное: «Пятое управление по борьбе с идеологическими диверсиями». Филиппыча он сделал заместителем начальника.

Филиппыч тут же стал набирать людей, встречался с кандидатами, с каждым подолгу беседовал, причем для него особой роли не играло, был ли это оперативник со стажем или вчерашний студент. Он собирал таланты, безошибочно определял в людях их способности и перспективу, учитывал характер и интересы, а потом умело использовал каждого как составную часть своего пазла.

Сначала он поговорил с Кирой. Ему он предложил поработать в первом отделе, который должен был заниматься творческой интеллигенцией. Нужно было изучать настроения людей, причем задача ставилась амбициозная – превзойти открытые социологические центры в ценности информации. Метод добывания ее на социологическом языке назывался включенным наблюдением, на языке чекистском – агентурным проникновением. Информация должна была быть более точной, более объемной, она должна была предвидеть развитие любой негативной ситуации. Общение с творческими людьми на их же языке, умение вызывать доверие, располагать, знать все их проблемы, вплоть до финансовых и бытовых. Ориентироваться в эффективности поощрений, как моральных, так и материальных. И главное – делать это увлеченно и с удовольствием, чувствуя свою глубинную правоту и важность задачи. Иначе какой тут резонанс может возникнуть с творческими личностями: когда ты сам не увлечен, как ты сможешь увлечь других?

Кира подходил идеально. Интеллигентен, образован, умен, располагал любого свой улыбкой. Его все любили.

Думал он недолго. Вернее, он совсем не думал, просто взял тактическую паузу до конца недели.

Потом Филиппыч встретился с Петей:

– Ну что, не протух там за два года?

– Если честно, еле держусь.

– Да я вижу все. Весь ваш блеск исчез… былой. У меня для тебя особое место. Я вообще давно тебя выгуливаю, из всей вашей троицы ты для меня самый понятный и важный. Если дураком не будешь, сделаю из тебя человека. Вот я сейчас строю «пятерку». Как ты думаешь, что это?

Петя не нашелся что ответить, и так все ясно по названию.