Бенуа Дютертр - Любовник № 1, или Путешествие во Францию

— Нас пропечатали в путеводителях как типичный французский ресторан. «Real Paris, real Paris!» [16] Настоящий Париж! (англ.). Статья за статьей…

Он показал вырезки из прессы, превозносящие это «аутентичное» бистро с «настоящей крестьянской кухней». Сериз убрала камеру. За бутылкой красного вина Дэвид развивал свою теорию. По его мнению, французы слишком суетятся. Они сотрясают воздух грандиозными культурными проектами, выдумывают громкие лозунги во имя спасения человечества, но им как будто все равно, что их собственный мир погибает. Мы слушали его, не особенно веря, потому что родились во Франции, где каждый день приходится заново изобретать себе жизнь. Я прижимал к себе Сериз, которая в тот вечер сказала мне:

— Мне кажется, я начинаю тебя любить.

В следующую субботу мне позвонила Эстель, чтобы сказать, что в четыре будет на презентации Сериз. Она надеялась там со мной встретиться.

Я потерял дар речи, потому что про презентацию и слыхом не слыхал. Их сообщничество начинало мне надоедать… Но следующей моей реакцией было все-таки облегчение: ослепленный ревностью, я думал, что студентка меня бессовестно обманывает. Я даже не мог себе представить, что она могла посвящать столько времени своей работе. Когда я думал, что она в чьей-то постели, она готовила свою презентацию. Наконец я ответил заплетающимся языком:

— Ах да, презентация, ну конечно. Можем там встретиться. Только я адрес потерял. Ты можешь мне его дать?

Два часа спустя я подходил к Школе визуальных искусств, помещавшейся в старинном здании шестого округа. Некоторые толпились у входа, кто-то проходил в зал, расположенный в глубине двора. Я побаивался, что Сериз упрекнет меня за то, что я явился на этот вечер без приглашения. Поэтому, чтобы ее не раздражать, я решил держаться на расстоянии.

Какой-то мужчина в пальто шел мне навстречу. Поравнявшись со мной, он просиял. Я решил, что мы где-то встречались, и тоже улыбнулся. Потом я заметил афишу, приклеенную у входа на выставку:

Курсовые работы учащихся второго курса

Я толкнул дверь в ярко освещенное помещение, где были выставлены плоды фантазии, сотворенные во время летних каникул. С интересом остановился я перед аквариумом из пластика, наполненным желтоватой водой. На поверхности жидкости плавала дощечка, на которой лежала кухонная мочалка. Текст, отпечатанный на машинке, резюмировал задумку творца:

Я задумчиво почесал подбородок. У стола стоял студент с шелковистой козлиной бородкой и позировал снимавшим его приятелям. Обращаясь к буржуазного вида посетительнице, он объяснял историю современного искусства. Как и другие родители, пришедшие оценить произведения своих отпрысков, дама слушала свой первый урок о Марселе Дюшане. Она старательно внимала, насупив брови. Вдруг она заметила меня, и ее лицо расплылось в веселой улыбке, в то время как студент пояснял теории Йозефа Бейса.

Что означали эти взгляды? Мне решительно недоставало воображения. Потому что первой моей мыслью было, что все в курсе моего назначения в рекламное агентство! Я недоумевал, каким образом. Может быть, моя фотография появилась в каком-то журнале. С наигранным равнодушием я обвел взглядом выставочный зал, где чередовалась живопись, скульптура, пластические композиции. Посетители переходили от одной инсталляции к другой.

В глубине зала два отгороженных обтянутыми черной тканью щитами закутка предлагали взорам видеопоказ. Протиснувшись к входу в левый отсек, я увидел фамилию Сериз и название ее творения, напечатанное большими черными буквами:

МОИ ЛЮБОВНИКИ

Меня прошиб пот. В моем воображении вереницей пронеслись все моменты, проведенные вдвоем под оком камеры. Неужели она посмела? Сначала я хотел сразу же уйти, а потом позвонить Сериз, чтобы все выяснить. Пока я медлил у входа, занавес открылся. Вышел в мужчина в костюме. Он посмотрел на меня и произнес:

— Очень трогательно, браво!

Я что-то пробормотал в ответ, думая, что, может быть, я зря сержусь. Судя по этой реакции, я был выставлен в положительном свете. Сериз ничего не сказала мне из стыдливости. Набравшись смелости, я потихоньку проник в темное помещение и незаметно сел в дальнем углу, застыв от ужаса перед мелькавшими передо мной картинами.

Сначала на экране появился совершенно голый старик. Он держался за дверь ванной, выпятив живот. Гладкое раздутое чрево контрастировало со сморщенной кожей бедер. Из середины курчавой растительности вытарчивал полувозбужденный член, в то время как его владелец обращался к объективу:

— Вот уже несколько недель как я вновь радуюсь жизни, прогулкам, заново открываю для себе все, что любил раньше: но теперь это для тебя.

В нижней части изображения неподвижная подпись белыми буквами гласила:

Мой любовник номер три

Следующая картина показывала все того же шестидесятилетнего дяденьку за столиком в ресторане. Он обращался к Сериз, суля свозить ее на Лазурный Берег. Мое сердце очень сильно билось, потому что я говорил ей все то же самое. Я пытался себя успокоить, надеясь, что сам я не так смешон, как этот влюбленный старик. Но тут на экране появился следующий герой Сериз, этому на вид было всего лет пятьдесят. Белая строчка гласила:

Мой любовник номер два

Я опускаю малоаппетитные высказывания этого господина. Он был показан со спины в момент бритья в туалете на улице Менильмонтан. Потом голым на постели за игрой в плюшевого мишку. Он предлагал Сериз место ассистентки в своей компьютерной фирме. Немного спустя он добавил:

— Знаешь, мне кажется, что твоя камера устарела. На Рождество я подарю тебе новую модель DVD.

Я как парализованный был прикован к стулу. В припадках ревности я воображал, что Сериз встречается с мужчинами моложе меня. Так нет: я был членом братства похотливых старцев. Мне хотелось умереть, когда на экране началась серия, озаглавленная:

Мой любовник номер один

Втайне я еще надеялся, что, в отличие от предшественников, меня пощадят. Я сделал глубокий вдох в момент, когда камера проецировала мое лицо под фресками в стиле бель-эпок ресторана «Голубой поезд».

Я выглядел не так уж плохо. Но первое, что заставило хохотать публику, было повторенное почти слово в слово в бульонной Шартье заявление любовника номер три:

— До знакомства с тобой меня ничто уже не интересовало. А сегодня я вновь открываю для себя все, что любил: но это для тебя.

После чего пришлось пережить свою наготу на мятых простынях, когда я играл перед камерой роль любовника — удовлетворенного, страстного, ревнивого. Я излагал перспективы своей карьеры. Фраза «Я скоро буду пользоваться большим влиянием в кино» весьма позабавила публику. Серия кончалась трагическими кадрами, где я предстал плачущим среди улицы: