Джером Дэвид Сэлинджер - Ранние рассказы [1940-1948]

Стыд и позор. Как жалко, что Хоргеншлаг не смог послать из тюрьмы такое письмо Ширли Лестер:

«Дорогая мисс Лестер!

Надеюсь, вы не рассердитесь, получив от меня несколько строчек. Я пишу вам, мисс Лестер, потому что не хочу, чтобы вы думали, будто я обыкновенный вор. Я украл у вас сумку, чтобы вы знали, потому что влюбился, как только увидел вас в автобусе. Я ничего не мог придумать, как мне познакомиться с вами, и поэтому поступил скверно… глупо, если точнее. Но ведь стоит мужчине влюбиться, и он сразу глупеет.

Мне очень понравилось, как вы открыли ротик. Вы стали для меня всем. Я не был несчастлив, когда приехал в Нью-Йорк, но и счастлив тоже не был. Лучше всего сказать, что я был таким же, как тысячи парней в Нью-Йорке, которые просто существуют день за днем.

Я приехал в Нью-Йорк из Сиэттла. Я хотел стать богатым и знаменитым, а еще элегантно одетым и обходительным. Я — хороший помощник печатника, и это все, чем я стал. Однажды печатник заболел, и мне пришлось занять его место. У меня ничего не получилось, мисс Лестер. Никто не хотел принимать мой приказания всерьез, Наборщицы только хихикали, когда я заставлял их работать. И я их не виню, потому что выгляжу дурак дураком, когда начинаю отдавать приказания. Наверно, я принадлежу к тем миллионам людей, которым не надо этого делать. Мне это уже все равно. Хозяин недавно взял на работу двадцатитрехлетнего мальчишку. Ему только двадцать три, а мне тридцать один, и я уже четыре года проработал на своем месте, но я знаю, что в один прекрасный день он станет моим начальником, а я буду его помощником. И я уже не обижаюсь на это.

Мисс Лестер, для меня очень важно, что я люблю вас. Некоторые думают, будто любовь — это секс и брак, и поцелуи в шесть часов, и дети, и, наверно, оно так и есть, мисс Лестер. А знаете, что я думаю? Я думаю, любовь — это прикосновение и в то же время это не прикосновение.

Наверно, для женщины важно, когда другие думают о ней как о жене богатого мужчины, или красивого, или умного, или известного. Я совсем никому не известен. Меня даже никто не ненавидит. Я просто… Я просто… Джастин Хоргеншлаг, Из-за меня люди не веселятся, не грустят и даже не сердятся. Наверно, меня считают хорошим парнем, и это все.

Когда я был маленьким, никто не говорил, что я умный, находчивый или красивый. Если меня хотели похвалить, то говорили, что у меня крепкие ножки.

Думаю, вы мне не ответите, мисс Лестер. А мне бы больше всего на свете хотелось получить от вас письмо, хотя, если честно, я ничего не жду от вас. Мне просто хотелось, чтобы вы узнали правду. Если моя любовь доставит мне только неприятности, мне некого винить, кроме себя самого.

Наверно, когда-нибудь вы поймете и простите вашего неловкого обожателя

А может быть, другое еще более фантастично:

«Дорогой мистер Хоргеншлаг!

Я получила ваше письмо, и оно мне понравилось. Я чувствую себя немножко виноватой в том, что случилось. Если бы вы заговорили со мной вместо того, чтобы вырывать у меня сумку. Правда, тогда, скорее всего, я бы заморозила вас своей холодностью.

Сейчас ленч, все ушли из конторы, и я одна осталась тут написать вам письмо. Мне кажется, если бы я пошла с девчонками и они бы, как всегда, болтали за едой, я бы не выдержала и закричала.

Какая мне разница, удачливы вы или нет, красивы ли, знамениты, богаты, учтивы. Раньше мне это было важно. В школе я была влюблена в мальчишек, похожих на Джо Глеймора. Дональд Николсон гулял под дождем и знал наизусть все сонеты Шекспира. Боб Лейси, симпатичный чудак, попадал в корзину с середины площадки, когда счет был равный, а игра вот-вот заканчивалась. У застенчивого Гарри Миллера были потрясающие карие глаза.

Однако эта глупая часть моей жизни позади.

Тех, кто хихикал над вами, когда вы отдавали приказания, я занесла в свой черный список. Я ненавижу их, как никого никогда не ненавидела.

Вы видели меня, когда я была накрашенная. Поверьте, без косметики я совсем не такая уж красотка. Пожалуйста, напишите мне, когда вам разрешают принимать посетителей. Мне бы хотелось еще раз взглянуть на вас. Мне бы хотелось удостовериться, что вы не хотите меня провести.

Ах, почему вы не сказали судье, зачем украли у меня сумку? Тогда мы бы могли быть вместе и говорить обо всем на свете, ведь у нас много общего.

Пожалуйста, не забудьте мне написать, когда к вам можно приехать.

Джастин Хоргеншлаг не познакомился с Ширли Лестер. Она переселилась на Пятую или Шестую улицу, а он — на Тридцать вторую. В тот вечер Ширли Лестер пошла в кино с Говардом Лоренсом, в которого была влюблена. Говард считал Ширли классной девчонкой, и не более того. А Джастин Хоргеншлаг провел вечер дома и слушал по радио мыльную оперу. Всю ночь он думал о Ширли и весь день, и еще целый месяц. А потом его познакомили с Дорис Хиллман, которая уже начинала бояться, что останется без мужа. Прежде чем Джастин Хоргеншлаг понял это, Дорис Хиллман вытеснила Ширли Лестер в закоулки его памяти. Ширли Лестер и даже мысли о ней были отныне запрещены.

Вот почему я так и не написал для «Кольерс» историю о том, как парень встречает девушку. В истории о том, как парень встречает девушку, парень всегда встречает свою девушку.

(перевод Л. Володарской)

Лоис Тэггетт окончила школу мисс Хэском и была двадцать шестой по успеваемости среди сорока восьми одноклассниц, а осенью на семейном совете было решено, что пора предъявить товар, пора, пора ввести девочку в общество. Папуля и мамуля раскошелились и выложили тысяч сорок на потрясный отель, и, если не считать двух-трех простуд и парочки увязавшихся за ней не-тех-кого-стоило-бы-иметь-в-виду парней, кампания прошла успешно. И виду нее был вполне товарный: белое, с орхидеей, прилаженной чуть ниже юных ключиц, платьице и очаровательная, хоть и несколько вымученная улыбка. Джентльмены со стажем нервно сглатывали и требовали у официанта ликера.

В ту же зиму Лоис энергично внедрялась в манхэтгенский бомонд, в сопровождении жутко фотогеничного молодого человека, завсегдатая «Сторк-Клуба», в тамошнем баре он заказывал себе исключительно виски с содовой. Лоис сумела-таки произвести впечатление. Ну еще бы, с ее-то фигуркой, и одета шикарно, и, главное, со вкусом, и, похоже, очень, оч-ч-чень неглупа. В тот сезон как раз пошла мода на умненьких.

А весной дядя Роджер, вот душка, согласился взять ее регистратором в одну из своих контор.

Это был здорово ответственный год, свежевыпущенным дебютанточкам предстояло найти себе Занятие. Салли Уокер уже пела в клубе у Альберти; Фил Мерсер чего-то там моделировала, платья, кажется; Алли Тамблстон пробовалась на какую-то роль. Ну а Лоис заполучила должность регистратора в одной из контор дяди Роджера, в самой главной, между прочим. «Прослужила» она ровно одиннадцать дней (вернее, восемь плюс три неполных) и совершенно случайно узнала, что Элли Поддз, Вера Гэллишоу и Куки Бенсон собираются в круиз, и не куда-нибудь, а в сам Рио. Эта новость свалилась на нее в четверг вечером. Веселый город Рио, про него иначе и не говорят. На следующий день Лоис на работу не пошла. Вместо этого она уселась на полу и принялась красным лаком красить ногти на ногах, окончательно убедив себя, что в этой дурацкой дядькиной главной конторе сплошь жуткие зануды, а не мужчины.