Ли Чайлд - Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах.

— Что будем делать?

В это время вернулась Нат с полным подносом еды.

— С этого и начнем, — кивнул Макс.

Нат принесла блинчики, яичницу, пирожное с клубникой и сбитыми сливками и стакан молока.

— Я залезу под кровать и вытащу ее, — вызвался Макс.

— Нет, оставь поднос на столе, — сказала Нат. — Может, она и странная, но она ребенок. Дети все делают по-своему.

Элли улыбнулась подруге:

— Еще какие-нибудь советы?

— Больше никаких незнакомцев. Девочка тебя знает, значит, еду должна внести ты.

— Спасибо. — Взяв поднос, Элли вошла в ярко разрисованную комнату. — Привет, это снова я. Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за сетки. — Она поставила поднос на маленький столик. — Наверно, ты проголодалась.

Девочка под кроватью зарычала. От этого звука по спине у Элли мурашки побежали. Она попятилась из комнаты и захлопнула за собой дверь. Щелкнул язычок замка.

Элли встала у окна рядом с Максом.

— Она будет есть?

— Думаю, мы скоро это выясним.

Вскоре из-под кровати высунулась маленькая ручка.

— Гляди! — прошептала Нат.

Прошло еще какое-то время.

Наконец появилась косматая голова. Девочка на четвереньках выползла из своего укрытия. Затем кинулась к столику и склонилась над едой, обнюхивая ее. Она стряхнула сбитые сливки на пол, затем съела блинчики и яичницу. Клубничины она утащила под кровать.

— А я-то думала, что мои дети не умеют вести себя за столом, — сказала Нат. — Она ест как дикий зверек.

— Нам нужен специалист. Психиатр.

— Как же мы раньше о ней не подумали! — всплеснула руками Нат. — Она подойдет идеально.

Элли посмотрела на подругу:

— Клиенты платят ей по двести долларов в час.

— Раньше платили. Вряд ли у нее осталось много пациентов.

— О ком вы говорите? — спросил Макс.

— О моей сестре, Джулии Кейтс, — ответила Элли.

— Это женщина-психиатр, у которой…

— Да. Именно. — Элли повернулась к Нат: — Пошли. Я позвоню ей с работы.

Джулия перепробовала десяток разных дел. Она пыталась убраться в чулане, переставить мебель. Настало время осуществить все замыслы, которые она откладывала… десять лет.

Только вот руки ее подвели.

Она бодро принималась за дело и поначалу была полна оптимизма. К несчастью, весь ее оптимизм исчезал при мысли, что настал час приема Джо или — еще того хуже — Эмбер, и руки начинали дрожать. Вчера вечером она решилась написать книгу, чтобы изложить свою точку зрения на эту историю.

Джулия просидела над желтым блокнотом несколько часов. К полуночи вокруг нее валялись скомканные листки желтой бумаги. На каждом — всего одна фраза: «Мне очень жаль».

Утром зазвонил телефон.

Щелкнул автоответчик, и она услышала наговоренный собственным бодрым голосом текст. Затем длинный сигнал.

— Привет. Это я, твоя сестра. У меня важное сообщение.

Джулия взяла трубку:

— Привет, Элли.

Неловкая пауза, но так бывало и раньше. Что поделаешь: четыре года разницы в возрасте и полное несходство характеров.

— Как твои дела? — наконец спросила Элли.

— Спасибо, хорошо.

Еще одна неловкая пауза.

— Послушай, сделай мне одолжение.

— Одолжение?

— Тут случилось кое-что. Ты могла бы нас выручить.

— Не надо меня спасать, Элли. Со мной все в порядке.

— Ты вроде психиатр, а слушать не умеешь. Я тебе говорю, что ты нужна мне в Рейн-Вэлли. Мне нужен детский психиатр.

— Ты мне в пациенты по возрасту не годишься.

— Очень смешно. Ты не прилетишь сюда? Прямо сейчас. Есть рейс через два часа. Я могу заказать тебе билет.

— Скажи лучше, в чем дело.

— Времени нет. Твой рейс в десять пятнадцать. Ты мне веришь?

Джулия посмотрела в окно, за которым синела гладь океана, но у нее перед глазами были только желтые листки бумаги.

— Почему бы нет? — сказала она.

Все равно никакого другого стоящего дела в ее жизни пока не предвидится.

Джулия много лет не была в Рейн-Вэлли и вот теперь возвращалась туда, потерпев сокрушительное поражение.

Возможно, стоило остаться в Лос-Анджелесе. Там можно стать незаметной. Здесь же она будет дочерью Кейтсов («Знаешь, та, странная…»), серой мышкой в тени сестры-красавицы.

Она посмотрела в иллюминатор. За окном самолета все было тускло-серым, словно какой-то заоблачный художник размыл акварельный пейзаж. Четыре заснеженные вершины внизу казались хребтом какого-то сказочного чудовища.

Когда самолет приземлился, Джулия сняла сумку с багажной полки и стала продвигаться к выходу. Она была почти у двери, как вдруг одна из стюардесс узнала ее.

— Это она, — прошептала стюардесса. — Та самая…

Джулия заторопилась. От самолета она почти бежала.

Элли стояла, заложив руки за пояс, и смотрела на сестру. У нее был вид полицейского, оценивающего ситуацию.

— Я думала, так бегают по аэропорту только в рекламе.

— Стюардесса меня узнала. Она смотрела на меня так, как будто я убила тех детей.

Элли пожала плечами:

— Не обращай внимания.

— Это трудно. Тебе не понять.

— Думаешь, я настолько глупа?

Джулия вздохнула:

— Давай не будем, Эл.

— Ты права. Пошли.

Пока Элли выводила со стоянки белый внедорожник, сестры не обменялись ни словом. Как случилось, что, прожив порознь много лет, они мгновенно вернулись к своим детским ролям?

— Может, расскажешь, зачем ты вызвала меня сюда? — наконец произнесла Джулия.

— Расскажу дома. У нас тут маленькая девочка, которая нуждается в помощи. Но все это… довольно сложно.

— Как поживает твоя подруга Пенелопа?

— Хорошо. Хотя с детьми-подростками ей трудно приходится. Девочка — Тара — хочет сделать пирсинг и татуировку.

— А Пенелопа? Находит с ними общий язык?

— Ну да. Только вот… растолстела. В прошлом году она перепробовала все диеты. А на прошлой неделе начала курить. Говорит, все кинозвезды худеют таким образом.

— Ну да, а еще вызывая рвоту, — сказала Джулия.

Элли кивнула.

— Как Филип?

— Мы разошлись в прошлом году. Я слишком занята — то есть была слишком занята — для того, чтобы любить.

— Слишком занята, чтобы любить. Ты с ума сошла?

Следующие два часа прошли в ничего не значащих разговорах. Они доехали до Рейн-Вэлли и свернули с шоссе. Извилистую дорогу с обеих сторон обступили вековые деревья.

— Я много раз собиралась переехать поближе к городу, продать дом, но каждый раз оказывалось, что пора делать ремонт, — сказала Элли. — Я и без психолога знаю, что боюсь переезжать.

— Это просто дом, Эл.

— Я думаю: до чего же мы разные, Джулия. Для тебя это две спальни, две ванные комнаты и кухня-столовая-гостиная. Для меня это — счастливое детство.

— Ну, тогда перестань грозиться, что продашь его. Передашь счастливые воспоминания своим детям.