Мигел Соуза Тавареш - Экватор

По завершении этого довольно занудного вступления, исполненного писарем, доктор Анселму Тейшейра, слушавший его с явно отсутствующим видом, приступил к диктовке текста протокола:

— Объявляю заседание открытым ввиду отсутствия каких-либо существенных обстоятельств, могущих этому воспрепятствовать. В силу того, что обвиняемые не потребовали себе адвоката, а также по причине отсутствия в зале бакалавра или дипломированного адвоката, назначаю общественным защитником обвиняемых присутствующего здесь главного попечителя Сан-Томе и Принсипи сеньора Жерману-Андре Валенте.

Только в этот момент Луиш-Бернарду понял, что на заседании присутствует Жерману Валенте, незаметно сидевший все это время во втором ряду, напротив того места, где находился полковник Малтеж. Когда попечитель поднялся для того, чтобы направиться к адвокатскому столу, Луиш-Бернарду, движимый каким-то неконтролируемым инстинктом, который, задумайся он хоть на секунду, показался бы ему стратегической ошибкой, поднялся со своего места и обратился к судье:

— Ваше Превосходительство, прошу прощения, что перебиваю.

Доктор Анселму Тейшейра посмотрел на него поверх очков и, не выражая никаких эмоций, даже тональностью своего голоса, ответил:

— Сеньор губернатор, вы оказываете большую честь суду вашим присутствием. Однако это не дает вам больших прав, чем всем остальным в этом зале, где никому не позволено под каким бы то ни было предлогом прерывать ход заседания.

— Ваша честь, мне это известно. Но у меня вопрос по ведению процесса.

— По ведению? — Судья поднял вверх брови, продемонстрировав проснувшееся в нем любопытство.

— Да. Ваше Превосходительство может удостовериться, прочитав хотя бы сообщение о моем назначении на пост губернатора Сан-Томе, опубликованное в официальном бюллетене колонии, что я являюсь дипломированным юристом. В связи с этим я предлагаю себя в качестве общественного защитника обвиняемых. Ваше Превосходительство обязаны утвердить меня в этом качестве, поскольку, как вы успели заметить, из присутствующих в зале никто не имеет подобной квалификации.

В зале установилось тяжелое молчание. Были слышны даже разговоры с улицы, проехавшая телега и лающая где-то далеко собака. Полковник Малтеж медленно развернулся назад и посмотрел на Луиша-Бернарду как на сумасшедшего. Писарь от испуга раскрыл рот, а прокурор, делавший до сих пор все, чтобы не показать, что знает о присутствии губернатора на заседании, оторвал, наконец, голову от своих бумаг, которые, якобы читал, и недоверчиво посмотрел на него. Анселму Тейшейра снял очки и начал протирать их платком, вынутым из жилетного кармана.

— Ну что ж, насколько я вас понял, Ваше Превосходительство желает сию же минуту прервать исполнение функций губернатора Провинции и принять на себя обязанности адвоката?

— Не вижу никакого несоответствия между одним и другим. Тем более, что, как вы сказали, Ваше Превосходительство, в этом зале мои губернаторские полномочия не действуют. При этом, закон вполне позволяет мне выступать здесь в качестве адвоката.

Луиш-Бернарду продолжал стоять и выглядел довольно спокойным, хотя внутри он все больше ощущал себя нервным, неуверенным в себе мальчишкой.

Судья вздохнул. Он снова вынул из кармана носовой платок и на этот раз вытер капельки пота, выступившие у него на лбу и на висках. Старый хитрый лис, которого из-за двух неудачных судебных дел, получивших, к его удивлению, широкую огласку в прессе, отправили на Сан-Томе, доктор Анселму де Соуза Тейшейра попытался выиграть время и обратился с вопросом к сидящему без движения королевскому прокурору:

— Сеньор прокурор, у вас есть что на это возразить?

Доктор Жуан Патрисиу все-таки имел некоторое время, чтобы успеть собраться. К тому же, этот банальный судебный процесс, где приговор был заранее ясен и известен всем, давал ему неожиданный шанс блеснуть на фоне этого выскочки-губернатора, который был ему противен с того самого момента, когда больше года назад, тот ступил на эту землю.

— Да, есть, Ваша честь. Верно, сеньор губернатор является дипломированным юристом, и у него есть все необходимые законные основания для его просьбы выступить общественным защитником. Однако так же верно и то, что какой бы ни была позиция, которую он будет здесь защищать, одновременно он является и губернатором данной Провинции, давшим клятву беспристрастно исполнять свои обязанности. И здесь становится непонятным, каким же образом может быть бескорыстным тот, кто защищает в суде одну сторону в ущерб другой так, как это делал бы губернатор, в свободное от работы время практикующий адвокатскую деятельность. Я считаю, что в этом случае мы проявим грубое неуважение к статусу губернатора, если Ваше Превосходительство позволит Его Превосходительству осуществить столь необычное и… как бы сказать поточнее… столь разоблачительное намерение.

Луиш-Бернарду почувствовал, как лицо его вспыхнуло от прилившей к нему крови. Сделав над собой усилие, он постарался выглядеть бесстрастным в ожидании очередного вопроса судьи.

— Данное возражение мне кажется вполне обоснованным, — осторожно начал судья. — Что вы можете ответить на это, сеньор губернатор?

— Считать или нет мое предложение защищать двух обитателей колонии, не имеющих ни средств, ни знаний для защиты себя через адвоката нарушением принципа беспристрастности при исполнении мною обязанностей губернатора, означает дать политическую оценку моей деятельности. Прошу прощения, но это не входит в компетенцию сеньора прокурора и, при всем моем уважении, Ваше Превосходительство, не является и вашей компетенцией. Я трактую данную ситуацию с совершенно противоположной точки зрения. Однако речь сейчас не об этом. Речь идет о применении закона. И этот суд не может обсуждать то, как я исполняю свои обязанности. Он лишь компетентен решить, достаточно ли квалифицирован я, гражданин Луиш-Бернарду Валенса, закончивший факультет права университета города Коимбра, для того, чтобы осуществлять общественную защиту этих обвиняемых. И если Ваше Превосходительство сможет мне привести какое-либо из положений закона, которое мне запрещает это, я тут же отзову свою просьбу.

Луиш-Бернарду сел на свое место, полностью отдавая себе отчет в том, что оставил доктора Анселму де Соуза Тейшейра наедине с, наверное, самым деликатным решением за весь долгий период его судейства на Сан-Томе.

Доктор Анселму раздраженно вздохнул и снова вытер пот платком. Он оглядел зал, словно ожидая от кого-либо из присутствовавших в зале милосердия, которое чудесным образом помогло бы ему справиться с охватившим его оцепенением. Затем, будто получив, наконец, ответ от молчавшего зала и от тревожно глядевших на него нескольких десятков пар глаз, он выпрямил спину и, возвысившись над столом, обращаясь к писарю, произнес: