Мигел Соуза Тавареш - Экватор

Луиш-Бернарду постарался, как мог, выйти из этой запутанной ситуации, при этом не потеряв лица окончательно. Он понял, что, услышав его слова, судья несколько успокоился после того, как еще мгновения назад серьезно опасался, что его визави перейдет ту невидимую черту, за которой будет уже сложно удерживать себя в рамках приличия. Во взгляде доктора Анселму губернатор четко прочитал: «Высокомерия ему, конечно, не занимать, но, слава богу, он не сумасшедший». Как и предполагалось, судья вынес соломоново решение:

— Уважаемый сеньор, обвиняемые вольны отвечать или не отвечать, руководствуясь своими соображениями. Суд никоим образом не должен понуждать их к ответу. Поэтому я попрошу переводчика просто перевести с места вопрос сеньора адвоката.

После вполне ожидаемого молчания обвиняемых, так и не ответивших на вопрос, который столь долго обсуждался, Луиш-Бернарду откинулся назад на своем стуле и надолго замолчал, будто вовсе отказавшись от дальнейших действий. Вместе с судом он заслушал троих свидетелей от службы охраны, которые рассказали, при каких обстоятельствах они схватили обвиняемых и о том, как «гуманно» они с ними обращались в участке и потом в камере, в ожидании суда. Лишь отрицательно покачав головой, Луиш-Бернарду отказался от допроса всех троих, чем, судя по всему, сильно их успокоил. Потом перед судом предстал последний свидетель, заявленный стороной обвинения, Алипиу Вердашка, который назвал себя помощником управляющего плантаций Риу д’Оуру и ответственным за тут часть работ, которую выполняли оба обвиняемых. Медленно, словно ученик в школе, он отвечал на вопросы прокурора: нет, на Риу д’Оуру нет сверхурочных работ, еда всегда в избытке, отдыхают работники достаточно, и главное, чтобы работник был здоров; на плантациях не только нет, а даже строжайше запрещены любые телесные наказания. И вообще, в том, что касается отношения к работникам, Риу д’Оуру может служить примером для остальных плантаций. Мы обеспечиваем даже лучшие условия, чем те, что требует законодательство, поэтому побеги у нас случаются исключительно редко, равно как и прогулы и неявки по болезни. А почему конкретно сбежали эти двое, я даже и не вспомню, совсем забыл.

— Уважаемый сеньор, вам что-то нужно от свидетеля? — Доктор Анселму уже готовился перейти к финальным заявлениям и с удовлетворением констатировал, что судебное заседание, без особых осложнений, подходит к концу. Губернатор, неожиданно сменивший на время свою должность на адвокатскую, не имел никаких оснований для того, чтобы обвинить его в предвзятости в процессе ведения заседания. Не было повода и для того, чтобы подвергнуть критике предстоящее судебное решение, которое, являясь предельно очевидным, было уже сформулировано в его голове, оставалось лишь продиктовать его. Да и губернатор, судя по всему, после того, как в начале заседания он попытался продемонстрировать свою адвокатскую жилку, вдруг как-то явно сник. Все последние полчаса только и делал, что смотрел в окно, будто и сам уже не желал ничего, кроме как побыстрее покончить со всем этим и благополучно убраться восвояси. Тем ужаснее почувствовал себя судья, когда Луиш-Бернарду вдруг вынырнул из своего затянувшегося молчания и, не отрывая взгляда от окна, произнес:

— Нужно. Да, уважаемый сеньор.

— В таком случае, будьте добры. — Судья чуть подался вперед, почувствовав, что прокурор нервно заерзал на стуле, а свидетель вопросительно, как бы ожидая указаний, посмотрел на полковника Малтежа. Тот слегка кивнул, давая понять, что опасаться не стоит, все обойдется. Тем временем, Луиш-Бернарду отвел взгляд от окна и пристально, в течение нескольких секунд, посмотрел прямо в глаза свидетелю.

— Сеньор Алипиу Вердашка. Из вашего описания прекрасных условий жизни и труда контрактных работников на Риу д’Оуру, на самом деле, совсем непонятно, какая же такая причина может заставить кого-либо оттуда сбежать. Разве не так?

— Да, сеньор.

— И в том, что касается этих двоих, вы также продолжаете настаивать, что не видите никакой причины для их побега?

— Нет, не вижу, сеньор.

— Сколько лет они работают на плантациях?

— Сатурнину — четыре. Жуанину, я думаю, семь или восемь.

— И никогда раньше они бежать не пытались?

— Нет.

— Вы не знаете, может, у кого-то из них за пределами вырубок есть семья?

— Нет.

— Вы не знаете или нет?

— Нет, у них нет семьи за пределами.

— Почему вы так уверены в этом, сеньор Вердашка?

Тот впервые за все время засомневался. Откашлявшись, он начал что-то отвечать, но Луиш-Бернарду не дал ему закончить:

— Может, потому, что никто из них со времени своего прибытия так ни разу и не покидал вырубки?

— Гм… не знаю.

— Не знаете — что? То, что они никогда не покидали вырубки?

— Не знаю.

— Бывало ли, чтобы работники выходили за территорию вырубок, чтобы, например, направиться прогуляться в город?

— Нет.

— Такого не бывало, так? А знаете ли вы, бывали ли когда-нибудь эти двое, что работают в вашей бригаде, в городе?

— Нет. Думаю, что нет.

— Хорошо, тогда скажите теперь: они сбежали с вырубок, чтобы навестить своих родственников, или нет?

— Нет.

— Есть ли у них родственники на вырубках?

— Есть, да есть.

— У обоих?

— Да.

— И это еще один повод для того, чтобы они не сбежали, не так ли?

Свидетель предпочел не отвечать, и Луиш-Бернарду продолжил:

— Итак, посмотрим, что у нас получается, сеньор Вердашка. Двое работников, отслуживших четыре и семь лет на плантациях, где к ним замечательно относятся, где у них семьи, не говорящие по-португальски и не имеющие никаких поводов для того, чтобы выходить за пределы территории, чего они никогда и не делали, вдруг, без всякой на то видимой причины, срываются и бегут. Бегут навстречу опасностям, которые их поджидают в лесу, рискуя быть пойманными (что, на самом деле, произошло) и наказанными: так они что, сошли с ума, причем оба одновременно?

Часть присутствовавших в зале взорвалась от смеха, другая же стала что-то приглушенно бормотать. Полковник Малтеж начал нервно елозить на стуле, а его помощник, казалось, был готов выпрыгнуть из свидетельского кресла, глядя на находившегося сбоку от него судью, как бы умоляя его положить конец этим мучениям. Что касается доктора Анселму, то он наблюдал за Луишем-Бернарду уже другими глазами, видя в нем хорошего адвоката за своей работой.

— Тишина в зале, или я прикажу немедленно освободить помещение! Уважаемый сеньор, продолжайте, но должен вам напомнить, что целого дня у нас в распоряжении, увы, нет.

— О, уважаемый сеньор, даже если бы мы им и располагали, что бы это изменило? Свидетель так увлечен объяснением суду причины побега обвиняемых, что, сдается мне, если бы с Риу д’Оуру решили бежать все ее работники, он бы и тогда не смог сказать, почему сбежал хотя бы один из них.