Ирина Потанина - Русская красавица. Напоследок

— Ой, не могу! От это номер! — заливались мои уже хорошенько наклюкавшиеся слушательницы.

— Тихо вы! — внезапно заорал Виктор из комнаты. Натурально заорал. Грубо, разгневанно. Спустя миг, выскочил на порог и повторил свои требования. Мы втроем моментально притихли. Лена с Теткой испуганно, я — ошарашено. Никогда раньше своего работодателя в таком состоянии не видела. Глаза навыкате, волосы всклокочены. Короткая ватная спецовка, наброшенная поверх обычной его домашней тельняжки смотрелась очень странно, если учесть, что из-под нее торчали голые волосатые ноги, сверху туго обтянутые полосатыми семейниками. — Молчать, кому сказал!!! — гаркнул хозяин и, убедившись, что требуемая тишина действительно наступила, гордо удалился в комнату. И дверью еще хлопнул так, что с потолка штукатурка посыпалась.

— Мы пойдем, да? — в себя я пришла первая и, разумеется, зашептала приличествующее. Разумеется, лезть с расспросами о том, что случилось, сейчас было абсолютно не уместно, но и делать вид, будто ничего не произошло тоже казалось глупым. А еще вдвойне неловко делалось о того, что буквально только что я все эти свои «душа в душу» выпаливала, и выходило теперь, будто сглазила.

— Сидите, — потемнев лицом, апатично махнула хозяйка. — Только тихонечко. Это у нас бывает. Это называется — Витеньке помешали принимать любимый наркотик. Футбол называется. У нормальных сумасшедших припадки в полнолуние, а у моего — под футбольные матчи. Все ему кажется, у нас телевизор слишком тихо работает…

В первый раз за всю историю знакомства мы с теткой хоть на что-то среагировали одинаково. Синхронно подняли руки, синхронно покрутили пальцами у висков.

— Согласна, — моя Лена снова улыбалась. — Но, что поделаешь. А в остальном Сонечка, ты не пугайся, и впрямь душа в душу, одна сатана и прочие гадости. У всех свои тараканы в отношениях, у всех свои придури…

Мы еще посидели немного, но прежнего азарта разговора как-то уже не возникло. Обещанная попутка загудела под калиткой, едва начало темнеть и я отправилась на гору. Притихшая и ошарашенная.

А наутро совершенно нормальный Виктор, как обычно, расхаживал по двору, напевая себе под нос, кормя кошек и здоровался, как ни в чем не бывало. У каждого свои тараканы в голове. Каждый из нас — немного сумасшедший…»

К этому моменту письма Сонечка и сама заметила, что нить разговора ускользает от нее и текст разваливается, из-за отсутствия какой-то единой мысли. Разумеется, тут же Сонечка применила свое давнее оружие — объявила все предыдущее письмо недействительным.

«Тьфу, да что я пишу? Пишу все не туда и не о том. Да разговоры, да компашка, да, друзья. Вряд ли все это интересно тебе. Да и поделиться мне, если честно, хочется совсем другим. Тем, чем, вообще говоря, не делятся…

Видит Бог, я хотела открыться, написать, позвать тебя и спастись тобой и твоим пониманием… Сколько бумаги перевела, сколько формулировок перепробовала… Не судьба. Не получается. Знал бы ты в который раз я пытаюсь написать это письмо. В который раз пытаюсь и быть честной, и не сломать возможность наших дальнейших отношений и…

Я чувствую себя не нужной и всеми брошенной. Ты нужен мне. Но использовать тебя вслепую — это гадко. А, узнав все в открытую, ты вряд ли останешься во мне заинтересованным. Вот такой вот замкнутый круг. Похоже, то, что письмо никак не складывается — знак свыше. Свидетельство того, что я не имею право привлекать тебя на помощь и выкарабкиваться из своей депрессии твоими силами. Похоже, это письмо — ошибка»

И, разумеется, уже со следующей страницы, Сонечка начинала все сначала.

«Привет, Артурка!» — как ни в чем не бывало, сообщала она. — «Вот, решила написать тебе письмо…»

Артур страдальчески закатил глаза к потолку и неприлично выругался.

— Сколько можно! — простонал он, в конце концов, но послушно принялся просматривать текст, чтобы отделить то, что уже читал от нововведений, сделанных специально для этого варианта письма. По количеству черновиков к посланию, Сонечкино письмо (кстати, так и не отправленное) вполне могло претендовать на попадание в книгу рекордов Гиннеса.

«— Как, ты говоришь, называется эта тропа? — название показалось забавным, потому не отстаю.

— Таракташ, — с достоинством отвечает Егорушка.

— Крута уж больно. Становишься вверх, а потом «таракт-таракт-таракт» — тарактиш вниз… — смеется Меланья…»

После вереницы обязательных приветствий и краткого описания своего знакомства с новой компанией — очень краткого, совсем безымоционального, в корне отличающегося от предыдущего восторженного послания, — Сонечка внезапно меняла тон:

«А потом все в моей жизни перевернулось вверх дном. Я влюбилась. И вышло все так неуклюже, так глупо, что по сей день прибываю в страшно горестном состоянии. Мне кажется, я никому не нужна… Итак, начну по порядку.»

Признание заставило Артура сначала отбросить послание в сторону, а потом мужественно взять его в руки и читать очень внимательно. На самом деле, знать правду — очень важный козырь. Какой бы неприятной она не оказалась.

Начиналось все у Софии, как обычно, с пустых разговоров:

«— Ничего подобного! Из всех спусков к Ялте Таракташский, кажется, самый безопасный, а уж то что самый живописный — факт неоспоримый. — впрочем, Егорушку занимают сейчас совсем другие вещи. — Послушай, — в своей удивительно мягкой манере, он вкрадчиво заглядывает мне в глаза. — Ты два месяца тут живешь, и не изучила еще окрестности? Ни разу не спускалась по Таракташской тропе? Как же так?! — он откровенно недоумевает. — И ты можешь после этого спокойно пить чай и чувствовать себя человеком? Жуть!

— Ты так говоришь, будто я не просто сама не спускалась, но и кого-то по этой тропе уже спустила, причем насмерть. Ну не спускалась, но все впереди ведь…

— Немедленно! Немедленно отправляемся в поход! — обрадовался Алишер. Спустимся, потом застопим что-нибудь идущее обратно и к ночи вернемся.

— Фиг ты до отбоя вернешься. А на вечерней поверке все должны быть на месте. И ты — не исключение! — заворчала Меланья.

— А я? — внезапно заговорил Кир. — Я исключение? — и тут же сам себе ответил. — Вероятно, да. У нас ведь с Егоркой еще ни один выходной не использован. Теоретически, если мы уходим, ты, Меланья, остаешься за старшую, а … тебе в торжественно передается в помощники.

— О нет! — схватился за голову …. А потом внезапно обернулся ко мне: — Леди, сжальтесь, не будьте так жестоки к бедному шуту. Не оставляйте меня в подарок этой зловредной госпоже!

— Точно что «шуту»! — фыркнула Меланья. А я совершенно не знала, что ответить.

— Что я могу для вас сделать? — я интимно склонилась к уху паясничающего…