Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

— Может, вам стоит ненадолго выйти и подышать свежим воздухом, — предложила она. — У меня есть холодный имбирный эль.

В руках у нее была небольшая корзинка, в которой майор увидел сияющий бок зеленого яблока, бумажный пакет с масляными пятнами, намекавшими на то, что внутри какая-то выпечка, и большую зеленую бутылку.

— Да, пожалуй, — согласился он и вышел из автомобиля.

Корзина, как оказалось, должна была ожидать его на крыльце по возвращении с похорон.

— Я подумала, что вы можете забыть поесть, — объяснила миссис Али, пока майор пил имбирный эль. — После похорон мужа я четыре дня ничего не ела и в итоге попала в больницу с обезвоживанием.

— Вы очень любезны, — сказал он. Холодное питье освежило его, но дрожь так и не прошла. Он был слишком обеспокоен, чтобы чувствовать смущение. Автобус ездил раз в два часа, а по четвергам последний рейс возвращался в Эджкомб в пять часов вечера. — Наверное, я поищу такси. Не уверен, что стоит садиться за руль.

— В этом нет никакой необходимости, — сказала она. — Я сама вас отвезу. Мне все равно нужно было съездить в Хэйзелбурн.

— Но это совершенно невозможно… — начал майор.

Он ненавидел ездить с женщинами. Его раздражала их манера опасливо подкрадываться к перекресткам и напрочь игнорировать зеркала заднего вида. Ему не раз доводилось часами тащиться по узкой извилистой дороге вслед за женщиной и наблюдать, как она беззаботно трясет головой в такт радио, а плюшевые игрушки за задним стеклом приветливо кивают.

— Это совершенно невозможно, — повторил майор.

— Прошу вас, позвольте мне вам помочь, — сказала миссис Али. — Моя машина припаркована на улице.

Она вела как мужчина: агрессивно переключала передачи на поворотах, выжимала газ на прямых участках дороги и с явным удовольствием гнала по холмам свою маленькую «хонду». Под напором ветра из приоткрытого окна ее розовый шелковый шарф сполз, и на лицо упали несколько выбившихся черных локонов. Она нетерпеливо отбросила их назад, и машина на полном ходу влетела на маленький горбатый мост.

— Как вы себя чувствуете? — спросила миссис Али, и майор замялся.

От ее манеры езды его слегка тошнило, но это была приятная тошнота — того рода, что испытывают мальчишки на каруселях.

— Уже лучше, — ответил он. — Вы замечательно ведете.

— Мне нравится водить, — сказала она, улыбнувшись ему. — Быть наедине с мотором. Никто не говорит мне, что делать. Никаких счетов, никаких списков — только свобода и множество неизведанных путей.

— Пожалуй, — сказал он. — Вы много путешествовали?

— Совсем нет. Раз в две недели я езжу в город, чтобы пополнить запасы. На Миртл-стрит есть несколько индийских магазинов. В остальное время машину в основном используют для доставки покупок.

— Вы могли бы съездить в Шотландию или когда-нибудь еще, — сказал он. — Или поездить по автобанам в Германии. Говорят, это очень приятно.

— А вы сами много ездили по Европе? — спросила она.

— Нет. Мы с Нэнси все собирались. Проехать по Франции, может, заглянуть в Швейцарию. Но так и не собрались.

— Вы должны поехать, — сказала она. — Пока можете.

— А куда бы вам хотелось поехать? — спросил майор.

— Во множество мест, — сказала миссис Али. — Но ведь у меня магазин.

— Наверное, ваш племянник скоро сам сможет управлять магазином? — спросил он.

Она невесело рассмеялась.

— О да. Скоро он сможет сам управлять магазином, и нужда во мне отпадет.

Племянник был недавним и не слишком приятным прибавлением в деревенском магазине. Ему было лет двадцать пять, держался он очень холодно, и во взгляде его присутствовала постоянная готовность дать отпор. В нем не было и следа молчаливой грациозной кротости миссис Али или терпения покойного мистера Али. Неловко было справляться о цене мороженого горошка у человека, ожидающего от тебя оскорблений, хотя майор и понимал, что имеет полное право на подобный вопрос. Кроме того, в отношении племянника к тете мелькала сдержанная агрессия, и это майору совсем не нравилось.

— Вы уйдете от дел? — спросил он.

— Мне это предлагали, — ответила она. — Родственники мужа живут к северу от этих мест, и они надеются, что я соглашусь поселиться в их доме и занять положенное мне место в семье.

— Наличие любящих родственников, безусловно, компенсирует тяготы жизни на севере Англии, — сказал майор Петтигрю без особой убежденности. — Вы наверняка с наслаждением вступите в должность всеми почитаемой бабушки и главы семейства?

— У меня нет детей, а муж умер, — ответила она с горечью. — Меня скорее будут жалеть, чем почитать. От меня ждут, что я передам магазин племяннику, чтобы он смог привезти себе хорошую жену из Пакистана. Взамен мне достанется крыша над головой и, разумеется, почетная обязанность заботиться о детях моих родственников.

Майор потрясенно молчал. Ему не хотелось продолжать эту беседу. Вот почему люди обычно говорят о погоде.

— Они же не могут вас вынудить… — начал он.

— Законным образом — не могут. Мой милый Ахмед нарушил семейную традицию и оставил магазин мне. Но есть несколько невыплаченных долгов. Да и что такое закон по сравнению с семейным мнением? — Она повернула налево и ловко втиснулась в узкий промежуток в потоке машин. — Стоит ли бороться, если в итоге ты теряешь семью и нарушаешь традицию?

— Это просто немыслимо, — возмущенно заявил майор. Его костяшки пальцев побелели. В этом-то и беда с этими иммигрантами, подумал он. Они притворяются англичанами, некоторые из них даже родились здесь. Но на самом деле они продолжают исповедовать все те же варварские принципы и чужеземные обычаи.

— Вам, англосаксам, повезло, — заметила миссис Али. — В вашей культуре родственные связи уже в основном утрачены. Каждое поколение живет самостоятельно, и вы ничего не боитесь.

— Пожалуй, — сказал майор автоматически, хотя и не был полностью уверен в ее правоте.

Она высадила его на углу улиц в нескольких ярдах от церкви, и он записал на бумажке адрес.

— Наверняка мне удастся доехать обратно на автобусе, — сказал майор, но поскольку оба они понимали, что это не так, тема не получила дальнейшего развития. — Мы, наверное, закончим часам к шести. Вам это удобно?

— Конечно, — она на мгновение взяла его руку в свои. — Силы вашему сердцу. Пусть любовь поможет вам сегодня.

Майор почувствовал тепло на сердце и понадеялся, что сможет сберечь его до того момента, когда увидит окоченевшего Берти в ореховом ящике.

Служба представляла из себя тот же трагифарс, каким он запомнил похороны Нэнси. Подавляюще громоздкую пресвитерианскую церковь построили в середине века. Ее бетонную пустоту не способны были победить ни благовония, ни свечи, ни любимый витраж Нэнси, изображавший святую Марию. Здесь не было ни старинной колокольни, ни замшелого кладбища, умиротворяющего своей красотой и постоянством, с которым одни и те же фамилии веками появляются на надгробных камнях. Единственным утешением было то, что на службу собралось множество людей — были заняты даже два ряда откидных стульев у входа. Гроб Берти стоял на полу в небольшом углублении, напоминавшем сточную яму. В какой-то момент раздался механический шум, и гроб, напугав майора, внезапно поехал вниз. Он опустился не больше чем на четыре дюйма, но майор издал сдавленный вопль и непроизвольно кинулся вперед. К такому он был не готов.