Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

— Что, брат, в понедельник всегда так слабо топят? — спросил он дядьку.

— С утра, говорят, хорошо было. А теперь выдохлось уже. Пятый час как ни крути.

Дядька начал хлестать Рыгора веником, и он на несколько минут расслабился. Но постепенно всё ему становилось не так: и лежать было неудобно, и в горле першило, и хотелось пить, и веник был недостаточно горячий и слишком мокрый.

— Ты женат, брат? — спросил Рыгор у пузатого.

— Да уж пятнадцать лет как! — охотно отозвался тот. — И, знаешь, доволен. Многие жалуются, мол, второй раз бы ни за что на свете, а я доволен! Или им не повезло, или я такой везун, но ни слова против моей супруги не скажу. Пятнадцать лет душа в душу. А ты что спрашиваешь? Жениться надумал?

— Ты жену свою когда последний раз видел? — спросил Рыгор прямо.

— Советовать не стану, чтоб потом не пенял на советчиков, — отвечал дядька точь-в-точь как тата, продолжая о своём и игнорируя провокационный вопрос. — Одно скажу: присмотрись к невесте получше. Проверь её. Можешь даже по роже дать разок, поглядишь на реакцию.

Рыгор резко повернулся и сел. Он схватил дядьку повыше локтя и стал сильно трясти:

— Ты что, не слышишь? Когда ты последний раз жену видел, спрашиваю?

— Убери руки! Ты что, одурел? — дядька вырвался и сердито смотрел на Рыгора. — Если болеешь, так дома сиди! На маму с папой кричи.

Он сунул Рыгору его веник и пошёл прочь из парной, ворча на ходу. Рыгора трясло, и он сам не понимал, почему, то ли из-за болезни, то ли от злости. Он тоже встал, спустился по ступеням и вышел. В моечном отделении ему показалось очень холодно, он стал под душ, включил воду погорячее и несколько минут не двигался, впитывая в себя тепло водяных струй.

И вдруг на Рыгора накатило: мощный порыв вытолкнул его в центр зала, он расставил ноги и вытянул в стороны руки, в правой сжимая веник.

— Мужики! — крикнул Рыгор.

Все, кто был в эту минуту в моечном, оставили свои дела и повернулись к нему. Рыгор хотел было взлезть на каменную скамью, чтобы его видели получше и чтобы слова его имели с высоты больший вес, но вода и пена, разлитые по ней скамье, отпугнули его. Поскользнувшись, можно было упасть и самое меньшее крепко удариться. С криком «Мужики!» Рыгор выбежал в раздевалку и взобрался на длинную деревянную скамейку. Она была пониже, чем в моечном, но не скользкая.

Все смотрели на него. Из моечного тоже выходили люди и останавливались, глядя на него с недоумением и тревогой.

— Мужики! Откройте ваши глаза! Оглянитесь вокруг! Случилось ужасное!

Люди замерли в ожидании. Банщик скрипнул стулом. Рыгор почувствовал ответственность момента и сказал особенно отчётливо и громко:

— Все женщины исчезли.

Поднялся ропот, мужики задвигались. Стоявший близко к Рыгору молодой плечистый парень с зелёным полотенцем через плечо взял его за запястье и, морщась, потянул вниз.

— Братан, слазь давай, не выступай.

Раздался смех. Весёлый голос крикнул: «Ты что пил?», ему ответил другой голос: «Он не пил, он курил».

— Мужики! Да что же это! Вы что, ослепли? Ни одной бабы кругом, а вы молчите!!

Рыгора уже стаскивали за обе руки. Он вырывал руки, но потерял равновесие и был вынужден спрыгнуть на пол.

— Да что же вы такие тупые! Пойдёмте в женское отделение, проверим!

Никто его уже не слушал. Люди, улыбались, кто возвращался в моечное, кто продолжал одеваться. От досады Рыгор толкнул в плечо парня с зелёным полотенцем и получил в ответ ещё более сильный пинок.

— Успокойся, браток, — сказал парень серьёзно, — Или разворочу тебе сейчас всё рыло. Мать родная не узнает.

Рыгор дёрнулся было, но кто-то схватил его сзади за локти. У банщика выяснили номер шкафчика Рыгора, достали оттуда одежду и вещи, сунули ему в руки и вытолкали в коридор.

Дрожа и сгибаясь от сухого кашля, Рыгор сошёл с банного крыльца, пересёк дорогу и углубился во дворы Молодёжного посёлка. Лицо его горело от внутреннего жара, ноги подкашивались, хотелось прилечь, закрыть глаза и лежать. Он сел на борт круглой песочницы и обнял колени руками, его знобило. Вокруг не было ни человека, пустые окна пятиэтажек отражали деревья. «Там нигде никого нет, — дошло до него вдруг, — так чего же я здесь сижу?» Собравшись с силами, он встал, приблизился к одному из соседних подъездов и потянул дверь. Открыто. Удивляясь, как ослабели его ноги, Рыгор поднимался по лестнице и дёргал все дверные ручки подряд. Незапертая дверь нашлась только на третьем этаже, он помедлил секунду и вошёл.

— Есть кто-нибудь? — спросил он громко и, не дожидаясь ответа, притворил за собой дверь.

От слов зачесалось в горле, и он несколько раз кашлянул. Прихожая была оклеена бежевыми обоями с мелкими зелёными и синими листиками. Здесь же стоял холодильник, выключенный из сети и содержащий несколько плоских баночек со шпротами. Рыгор взял две баночки, прошёл на пыльную кухню и, намереваясь добыть вилку, безошибочно выдвинул ящик справа от мойки. Он сел на табурет, вскрыл банку, благо она имела специальное колечко, и быстро съел её, без интереса глядя на унылые закопчённые стены и полосу белого кафеля над плитой. Сразу съел и вторую. Посидел, слушая шум в голове, и пошёл искать диван, кровать или хоть что-нибудь пригодное для сна. Вспомнил, что в холодильнике остались ещё шпроты и на мгновенье задержался в прихожей, но усталость победила.

В комнате его ждала кровать, застеленная покрывалом, имитирующим старинные гобелены, с богатым цветочным узором, и выпуклостью, скрывающей подушку. Рыгор почти упал на кровать и, спрятав ладони в тёплое место между ногами, свернулся калачиком. Было холодно, и немного погодя он нашёл в себе силы забраться под покрывало.

Утром, по пути в туалет, Рыгор, пытаясь откашляться и прочистить горло, обнаружил, что потерял голос. Он попробовал сказать несколько слов, но изо рта выходил только шёпот. Зато в груди появились хрипы, неравномерные и немного щекотные. Рыгор был раздосадован тем, что баня не помогла ему, но списал это на плохую прогретость парилки. «Схожу сегодня ещё раз, — решил он, покачиваясь от слабости над унитазом, — но уже без выступлений».

Он подкрепился двумя-тремя банками шпротов и сделал себе большую кружку сладкого чаю. После чая Рыгор почувствовал возвращение голоса и для проверки громко сказал, как будто испытывая микрофон:

— Раз, два, три…

Потом он искал веник, но не нашёл, хотя чётко помнил, что держал его в руках, когда его выталкивали из раздевалки. Рыгору было жаль веника, и он решил обязательно расспросить о нём банщиков. При мыслях о бане, он чувствовал одновременно стыд за вчерашнее и зуд ущемлённой гордости. Особенно распаляло его воспоминание о парне с зелёным полотенцем, который так самоуверенно угрожал ему. Окажись он сейчас снова там, мстительно думал Рыгор, все невежественные насмешники оказались бы размазаны по стенам и впечатаны в одёжные шкафчики.