Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

Не успел Рыгор как следует насладиться этой мыслью, как в горле у него зацарапало, и он надолго закашлялся, да так сильно, что всё удовольствие от колбасок и денежной кучи было испорчено. Вернулась ненадолго улетевшая мысль о машинах и женщинах, и Рыгор помрачнел окончательно. Он был сбит с толку, все его планы на будущее не то что бы потеряли смысл, но изрядно побледнели. Нужна ли была ему эта долгожданная квартира? Ведь он, как оказалось, вполне комфортно жил в отдельной комнате, а тата готовил ему, ходил в магазин, прибирался и всячески заботился. Что станет делать он один в своей новой квартире? А жена и дочки? Рыгор потряс головой. Он не понимал, как он мог раньше говорить о них и всерьёз считать, что они есть, в то время как сам никогда их не видел? Это не умещалось в его голове.

Со вздохом он решил отложить глобальные вопросы на потом, а для начала просто сходить в баню. После недельного перерыва хотелось как следует попариться, насквозь прогреться и заодно избавиться от этого привязчивого перханья. Баня не оставит от кашля и следа, в этом Рыгор был уверен и заранее предвкушал победу бани над простудой. Но что потом? Вернуться к тате? Холодное пиво, горячая картошка с салом, хрустящий огурчик… Или пойти в гости к Антосю, военному художнику? Угоститься борщом, настоящим чесноком и шоколадкой, остаться ночевать? Рыгор хорошо помнил о шоколадке, которую обещал ему Антось. Но так и не угостил, обидно. Или к Пилипу?

Но как ни крути, сначала надо было зайти домой, чтобы взять принадлежности для мытья. Он засобирался. А как с деньгами? Таскать с собой полную сумку денег — глупо, где-то оставлять — опасно. Рыгор осмотрелся по сторонам в поисках подходящего хранилища и придумал устроить временный сейф внутри одного из колонок. Положив колонку на пол, лицом вниз, он выкрутил шурупы, снял заднюю крышку и заполнил банкнотами пахнущую лаком и фанерой внутренность. С десяток пачек не поместилось, но Рыгор не стал уминать их силой, опасаясь повредить динамики, и спрятал остаток в сумку. Можно будет раздарить их знакомым и друзьям.

Борясь с кашлем, закрывая рот и сжимая зубы ему назло, он прикрутил крышку и поставил колонку на место. Заглянул за холодильник: автоматы послушно стояли. Рыгор, коснувшись рукой одного из холодных стволов, решил не брать с собой оружие. Натянул джинсы и пропахшую потом синюю рубашку поло, забросил за плечо опустевшую сумку и вышел.

Горько першило в горле, болела голова, но Рыгор шёл привычно быстро. Полуденное солнце припекало, но он не чувствовал жары. Чтобы не зябнуть в тени, Рыгор переходил на солнечную сторону улицы, и сам себе удивлялся. Минуя старушечий дом, он взглянул в привычное окно, но за стеклом было пусто. В очередной раз вспомнив о прозрениях — непрерывно держать их в мыслях не удавалось — он сделал над собой усилие, вышел на середину проезжей части и зашагал по белой разделительной полосе, стараясь попадать шагами точно на неё. Ему хотелось, чтобы из-за поворота вдруг показался автомобиль, постоял на светофоре и буднично проехал мимо, пусть даже не навстречу, а куда-нибудь в сторону.

Он свернул на Сурганова, прошёл вдоль парка и обогнул площадь Бангалор. Светофоры не горели. В полной тишине слышался только звук кроссовок, слегка липнущих к горячему асфальту. Рыгор смотрел на проплывающие мимо дома, и недоумевал. Кто в них живёт, если на улицах пусто? Неужели все сидят по домам? Он вглядывался в окна, но нигде не видел ни лица, ни движения. Чем они могут там заниматься? И тут его накрыло ужасом: что, если он остался в городе совершенно один? Ладони похолодели, сердце забилось. Свернув на улицу Якуба Коласа, Рыгор ускорил шаг и почти бежал между трамвайных рельсов, в страхе оглядываясь по сторонам. Вдруг за забором Политехнического Университета он заметил фигуру в сером костюме. Он бросился к забору, но фигура исчезла за поворотом.

Рыгор остановился и перевёл дух, сетуя на простуду и нервы. И в самом деле, людей было мало, но они были: вскоре он увидел издалека ещё одного человека, идущего в сторону Комаровки, чуть позже — другого, спускающегося по проспекту к площади Победы. А когда в магазине «Торты» продавец, такой настоящий и такой вежливый, подошёл к нему и любезно осведомился, чем может быть полезен, Рыгор успокоился окончательно. У Рыгора не хватило духу расспрашивать продавца о мучивших его вопросах, он взял несколько кремовых пирожных, пива и, не вступая в разговор, двинулся дальше.

Войдя в квартиру, Рыгор попытался притворить дверь бесшумно, но непонятливый замок звонко лязгнул. Тут же послышались быстрые тяжёлые шаги, и в прихожую из комнаты вышел тата в толстом белом халате. С негодованием, не подавая руки, он воскликнул:

— Явился!

Сдвинув брови, тата стоял и взирал на него. Рыгор невозмутимо стащил кроссовки, наступая носком одной ноги на пятку другой. Стараясь придать голосу беззаботность, он спросил:

— Спецназ тут не показывался? Рослый такой мужик, весь в чёрном, в берете и высоких ботинках?

— Будет ли мне позволено осведомиться, где ты был?

Тата произнёс это нарочито масляно, и чувствовалось, что он вот-вот сорвётся и загрохочет.

— У друзей ночевал, тата. Отдохнул, расслабился. Как вы тут без меня? — сказал Рыгор обыденным тоном и закашлялся, прикрывая рот кулаком.

Услыхав кашель, тата замолчал и посмотрел на него обеспокоенно, а потом, как будто заразившись от него, набрал в грудь воздуха, наморщил лоб и, задержавшись на несколько секунд, громоподобно чихнул. Пока он тщательно промакал нос салфеткой, Рыгор вошёл к себе в комнату. Он стянул с себя одежду, задвинул её ногой в угол, открыл шкаф и облачился в чистые, пахнущие мылом джинсы, голубые и просторные. Протянул руку к стопке футболок и взял верхнюю: она оказалась оранжевой с бледно-жёлтым рисунком в виде полустёртых цифр и невнятных угловатых узоров. Ткань футболки была мягкой, прохладной и свежей, она так приятно легла на кожу, что Рыгор улыбнулся и решил простить тату. Он расстегнул сумку и вытащил наугад пачку. Попались доллары.

Рыгор вышел в прихожую и протянул деньги всё ещё стоящему там тате.

— Давайте устроим праздник, тата! Самая вкусная еда и лучшие напитки! Но это вечером, когда я из бани вернусь. А пока дайте что-нибудь пожевать, я голодный как зверь.

Тата взял деньги, повертел их в руках и, ничего не сказав, опустил в карман халата. Они прошли на кухню.

— Рассольник будешь? — не дожидаясь ответа, тата раскрыл холодильник и достал большую кастрюлю. — Я его ещё в субботу сварил, специально для тебя, а ты не изволил даже появиться.

Он отлил из большой кастрюли в малую пять половников (Рыгор сосчитал), поставил малую на плиту и чиркнул спичкой, поджигая газ. Рыгор сел за стол, открыл хлебницу и на секунду задумался, какого хлеба отломить — чёрного или белого. Склонившись к чёрному, отломил горбушку «Нарочанского», посыпал мякоть солью и жадно зажевал.