Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

Под мостом, за металлическим забором, явственно виднелись жёлтые автобусики с зелёными полосами на боках. Рыгор развёл руками, как бы говоря: неужели ты мне не верил?

— Послушай… Может, на машине за город прокатимся? — сообразил Лявон и от такой хорошей мысли даже ускорил шаг.

— Да мы куда захочешь прокатимся! Только не спеши. Давай сначала разберёмся с этим мудачком директором, — сказал Рыгор, придерживая Лявона за рукав. — А то он снова на крышу полезет, мента звать.

— Ну ладно… Но только условимся его не бить, — при мысли о грубости и насилии Лявон поморщился.

— Бить? Это ещё зачем? Дедовские методы! Я не глупее тебя. Уже научился, как с народом управляться, — Рыгор взглянул на Лявона с заговорщицким видом и добавил: — Мудачок.

Слово насмешило Лявона, и он фыркнул. Рыгор тоже фыркнул, и, как это порой бывает, беспричинный смех вдруг целиком овладел ими. Хохоча, они взглядывали друг на друга, заражаясь весельем всё больше и больше, а потом, не сговариваясь, побежали вниз по лестнице, под мостик, к уже знакомому Операционному залу. С хохотом домчались до входа, и Рыгор, на шаг опередив Лявона, с размаху хлопнул ладонью по двери, фиксируя свою победу. Тяжело дыша, они ввалились внутрь и затихли, сделав друг другу большие глаза и приложив указательные пальцы к губам.

Со дня ограбления там мало что изменилось — исковерканные выстрелами кассовые стойки, разбитые стёкла, глубокие следы от пуль на стенах. Только с пола были убраны щепки и осколки, его подмели и чисто вымыли. Рыгор обошёл стойку и, посмеиваясь, на цыпочках направился к служебному коридору. Лявон, следуя за ним, по пути остановился и заглянул в ту кабинку, в которой они прошлый раз застали директора. На столе стоял канцелярский набор с карандашами и скрепками, несколько горшочков с кактусами, лежал раскрытый на красочной картинке журнал «Вокруг света», а к стенке была прикреплена кнопками большая карта мира в форме двух кругов. Осмотр прервался из-за шума и криков, раздавшихся из коридора:

— Лявон! Сюда, скорей! Держи мудачка!

Лявон поспешно отковырнул ногтем кнопки, снял карту и сунул в карман рюкзака. Вбежав в знакомую дверь приёмной, Лявон увидел, как Рыгор стаскивает директора с подоконника. Видимо, тот пытался снова выскочить за окно и забраться на крышу.

— Отпустите! Уголовник! Знаете, сколько вам дадут за рецидив?

Директор, по-прежнему наряженный в светлую куртку поверх костюма, упирался и брыкался, но Рыгор держал крепко. Он усадил директора в кресло и велел Лявону найти какую-нибудь верёвку, чтобы связать ему руки. Лявон осмотрелся по сторонам, открыл и закрыл дверцы шкафа, заполненного пухлыми бумажными папками, заглянул в ящики стола, но нигде ничего подходящего не находилось. В итоге пришлось использовать галстук в синюю полоску, снятый с директора. Связывая ему руки за спинкой кресла, Рыгор приговаривал:

— Что ж ты, уродец, думал, я из тюрьмы не выберусь? Думал, можно за просто так осудить человека?

Завязав последний узел, Рыгор обошёл кресло спереди и наклонился к директору, пытаясь заглянуть ему в глаза, но тот, презрительно щурясь, направил взгляд куда-то вправо и вверх. Со времени их первой встречи директор переменился: если в тот раз его легко удалось запугать, то теперь он держался гордо и вызывающе. Наверное, он сильно переживал своё тогдашнее унижение, много раз прокручивал его в голове и мучился, что вёл себя не по-геройски. И сейчас, когда ему неожиданно представилась возможность реабилитироваться, он намеревался воспользоваться ею в полной мере. Так думал Лявон, разглядывая директора.

Рыгор распрямился, расправил плечи и стал по очереди похрустывать суставами пальцев — неторопливо, явно рассчитывая на театральный эффект. Действие песен, очевидно, снова подходило к концу, и вот-вот мог произойти акт насилия. Но тут на Рыгора напал кашель, и ему пришлось отступить от своей жертвы и сесть на диванчик рядом со входом. Откашлявшись и утерев выступившие слёзы, он сказал директору:

— Ты поступил подло, как грязный предатель. Но я тебя прощаю, дружок. Помни мою доброту. И его доброту тоже, — Рыгор кивнул в сторону Лявона, вытирающего платочком нос.

Дружок не отводил прищуренного взгляда от потолка, хотя явно волновался — когда Лявон хлопнул в ладоши, для проверки реакции на неожиданный звук, директор, не опуская головы, быстро скосил на него взгляд и сразу же поднял назад, на потолок. Рыгор, наблюдавший за сценой, процедил: «Мудачок», и тут их с Лявоном снова накрыло волной смеха. Притопывая ногами и хлопая друг друга по плечам, они стонали, сгибались пополам и утирали слёзы. Директор бросал на них дикие от страха взгляды: он не знал, чего ожидать от этого непонятного и неуместного хохота, и ожидал худшего.

Немного отдышавшись, они вытянулись перед ним в струнку и запели — Рыгор запел «Липу», а Лявон «Несказанное, синее, нежное» — и от такого несовпадения снова захохотали, держась за животы и повизгивая, но этот приступ длился уже недолго. Лявон отсмеялся первым и первым продолжил свою песню, и Рыгору пришлось присоединиться к нему. Старательно выводя мелодию, Лявон думал о том, что вышло бы, если б они пели директору на ухо одновременно каждый свою песню. И ещё удивлялся тому, что поёт и думает сразу, и одно другому не мешает. Из-за этих мыслей он постепенно утратил свой весёлый задор, сделавшись задумчивым и серьёзным. Когда песня кончилась, он устало опустился на диванчик, предоставив вести переговоры Рыгору.

— Ну что, милый друг, ключики у тебя? — начал Рыгор напрямую.

— Какие ещё ключики? — откликнулся директор, но было неясно, что заставило его вступить в диалог — успешное прозрение или удивление от самого факта неуместного пения.

— От тех жёлтых автобусов, которые там под мостиком стоят.

— Вы не получите от меня ни-че-го, — произнёс директор отчётливо и твёрдо.

Рыгор повернулся к Лявону, чтобы предложить ему спеть для директора ещё и «Липу», но застал его засыпающим, с клонящейся на плечо головой. Рыгор пнул кроссовкой его туфлю, от чего Лявон встрепенулся и недоумённо вскинул голову.

— Пойдём посмотрим, а там решим, что делать.

Оставив директора в покое, они вышли из здания и остановились под мостиком. Рыгор приблизился к забору вплотную, взялся руками за зелёные металлические прутья и с благоговением смотрел на автобусы. Лявон стоял чуть поодаль, лениво пытаясь понять хоть какую-то зацепку в происходящей бессмыслице: сначала оказалось, что машин не существует, а теперь они вдруг появились снова. «Может быть, мы выздоровели и снова подпали под воздействие иллюзий?» Но против этого свидетельствовал его нос, наглухо заложенный и источающий горячую влагу. Он обернулся и посмотрел на дорогу — а вдруг машины появились и там? Но дорога была пуста. «Если бы не песни, — подумал он, напевая про себя мотив из Шуберта, — я бы не выдержал унизительности положения».