Владимир Некляев - Лабух

Лидия Павловна знала, или догадывалась, чем занимался Игорь Львович… Были ведь какие–то звонки, разговоры… Пришла домой, а здесь такое… Советская актриса, прожившая советскую жизнь, сразу уразумела, что к чему… Поэтому и пистолет — конечно же, с умыслом брошенный, намеренно оставленный — спрятала, и сбежала…

И неожиданно меня затрясло…

Великанчики–трахальщики!.. Властная ваша сила, державная?.. Ни с чем ее не сравнить?.. Ну да, что для вас скрипка в сравнении с бомбой!..

Вы скажете — ты слышишь, Дартаньян? — что смысла нет?.. что нечего здесь сравнивать?.. Ну, скажите!.. Так и я вам скажу, что смысла нет, что нечего сравнивать — и мудак Оппенгеймер в сравнении с Моцартом!

Это ж надо было так постараться, так все в мире перекрутить, чтобы то, ради чего мы живем, выглядело довеском к жизни!.. Чтобы музыка — довесок, любовь — довесок!.. А чтоб самой жизнью казалась всякая хренотень с бомбами!.. Ах вы суки!.. Вы и женщин своих научили бомбистов да тиранов любить!.. Тех, кто больше всего разрушил и больше всех убил!.. И они стоят — памятники, герои, палачи, сжимают каменные челюсти!.. А над несбыточным, щемящим, неуловимым, над каждой жизнью человеческой, блеснувшей звездой падающей, кто заплачет?.. Над вашей жизнью, жабы вы болотные!.. Кто, если не Бог через Моцарта?.. Или пусть даже через лабуха пьяного, через шута со скрипкой!..

Я вдруг услышал собственный голос — я кричал… Один, в пустой квартире… Дартаньян крутил во все стороны головой и смотрел на меня удивленно…

— Нервы… — сказал я ему. — Пошли прогуляемся, это помогает при нервах…

И почему так: как последняя надежда — так на еврея?.. Если не на Христа, так на Ростика…

— Ну, не знаю, — говорит Ростик. — Может, тебе на святую гору Афон паломником сходить, руку Марии Магдалены поцеловать… Один лабух, ты его знаешь, сходил, поцеловал — вернулся другим человеком. Без нервов… Молится, постится, храмам жертвует… И спит только с женой.

— А почему жиды в Христа не верят, Ростик?

— Жиды в Бога верят, Ромчик.

Ростика не выписывают, тянут — нагнал на всю больницу страху Шигуцкий. Он, оказывается, навещал Ростика на пару с Красевичем. Ростик доволен:

— По блату еще здоровее сделают, чем был…

— Они о чем говорили с тобой?

— О разном… — Ростик смотрит в сторону. — И не так со мной, как с Ли — Ли… Как раз Ли — Ли у меня была…

— Когда?

— Перед последним твоим приходом… За день…

— И ты мне только сегодня…

Ростик виновато перебивает:

— Я хотел сказать в тот раз, ты не спросил… Мне показалось, ты не хочешь говорить о Ли — Ли…

Я вспоминаю, что он действительно в тот раз недосказал что–то… Но откуда я знал, что нужно было спросить?..

— Слишком много между нами тонкостей, Ростислав Яковлевич. Ты не находишь?..

— Жиды — тонкие люди, — поглаживает живот Ростик.

— Ли — Ли больше не приходила?

— Нет. Как пошла с ними, так и ушла…

— С ними?.. И ты отпустил?

— А то у меня спрашивал кто–то!.. Они когтями в нее вцепились!.. —

Разнервничавшись, Ростик поднимается, достает из тумбочки таблетки на блюдце, долго выбирает, какие выпить, и все вместе ссыпает в горсть и забрасывает в рот. Я ожидаю, пока он запьет… — Еще не съели, а уже облизывались!.. Оба! Навалились на меня, чтобы она концерты вела!..

— Какие концерты?

— Предвыборные, какие!.. Шигуцкий хоть вид делал, будто и не такие крали к нему в очереди раком стоят, а Красевич просто из порток выпал!.. Она блюдце опрокинула, таблетки раскатились, так он по всей палате ползал и собирал…

Не один я, получается, сбором лекарств в эти дни занимался…

— Но про то, что у тебя проблемы, Шигуцкий ей сказал, не Красевич, — вдруг совсем тихо сообщает Ростик.

— Подожди… — Я понимаю, о чем он, и все же спрашиваю… — А зачем?..

Ростик смотрит на меня, как на придурка, ему обидно, что я придурок, и он говорит:

— Ты придурок. Ты крючок. На тебя цепляют.

Это как раз то, что я понял.

— Ли — Ли прикинулась, будто на все ради тебя готова, — думая, что до меня не дошло, договаривает Ростик.

У него своя Ли — Ли, не моя и не чья–то, и я спрашиваю едко — с нервным смешком:

— А она готова не на все?..

Ростику не нравятся ни мой вопрос, ни мой смешок… Мне они еще больше, чем ему, не нравятся.

— Не будь смешным, — замечает на это Ростик. — Она просто сыграла, что нужно было: аванс Шигуцкому выписала… Видел бы ты, как выписывала! Это удача, Ромчик, что она с нами…

Ростик в восторге от игры Ли — Ли, он не знает ее игр, а я знаю — и у меня в висках холодеет: я начинаю всех, кто к Ли — Ли прикоснуться может, ненавидеть, даже Ростика, хоть у него голова пробита.

— И что за аванс?..

— Пригласила в Театр моды прийти. Шоу ее посмотреть. Шигуцкий пообещал, что придет — и, возможно, не один…

Ростику хочется, чтобы я спросил: с кем?.. Я спрашиваю, и он по слогам проговаривает, ожидая, что я со стула упаду.

— С пре–зи–ден–том.

Со стула я не падаю. Я вспоминаю лысину, усы, брызги слюны, когда он кричит, — и меня сжимает всего.

— Чтобы трахнуть, я такого наобещаю…

— Ты помощник государственного секретаря?.. — спрашивает Ростик, который во всем за Ли — Ли. — И даже не в должности дело, он в друзьях президентских…

Ну, Ли — Ли… Я всю ночь по городу, на кладбище… Привидение звал, у покойницы спрашивал… С ума сходил, будил детей, жен… Поля едва не отметелил, Максима Аркадьевича… Ну, Ли — Ли…

— Не к лицу тебе… бледность… — глядя на меня и не зная, что сказать, пробует иронизировать и говорит с паузами, вроде как в зубах ковыряется, Ростик. — Не твой… стиль…

У Ростика дыра на затылке зарастает, он рад, что на этот раз коньки не откинул, — и даже пытается будто бы шутить. Но что–то во мне все же тревожит его, и он лезет в тумбочку:

— Валидола дать?..

Меня отпускает, виски теплеют, только в затылке пустота, будто там дыра, как у Ростика.

— Оставь наследникам…

— Клизмы им хватит… Если уж тонкости между нами, так я удивлен, Ромчик… Умеешь ты удивлять. Я разучился.

— Сам удивляюсь…

— Верю… И ни слова про Ли — Ли, пока цвета не наберешь… Побелел, как подснежник, нормально себя чувствуешь?

— Нормально… Я к тебе в больницу пришел, а не ты ко мне…

— Хорошо, что не на кладбище… Шигуцкий все еще хочет посадить Крабича. Зачем ему это, не скажешь?..

И я рассказал Ростику про все, что в последнее время произошло, только разговор с Панком утаил. Не весь разговор — суть его. Собирался сказать и не сказал, почему–то такое не выговаривается.

— У них два бомжа с пистолетом, а им не на кого, кроме как на тебя, алкаша убитого повесить?.. Что–то здесь не так… Или что–то ты не договариваешь…

— Что мне делать, Ростик?..

— Не преувеличивай своей роли в истории. Ты в ней не номер раз. Спасибо скажи, что микроскоп навели, заметили…