Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан

Джейк, пребывая в чистой радости и счастье, был тих и незлобив, но тут Фрэнки Демейн пристал к нему по поводу Гарри: «Ты кого к нам привел, старик? Он реально крутой чувак или так себе?»

Гарри, в которого бесцеремонно ткнули пальцем, аж рот открыл. К такому юморочку не привыкший, он даже не нашелся что ответить. Кругом все чужое — поди, попробуй! Джейк вспыхнул.

— А что, только тебе крутым быть? Это же Штейн! Да знаешь, знаешь ты его — он из… — название фирмы Джейк ловко утопил в окружающем шуме и гомоне.

И мстительно стал водить Гарри от группы к группе, представляя его как продюсера. Навязывал девицам.

— Это Штейн, — говорил он. — Ну, Штейн, тот самый! Он собирается теперь и здесь кино снимать!

А Штейн, запущенный в среду красоток, общества которых так жаждал, не мог связать двух слов. И либо беспричинно и неостроумно хамил, либо проваливался в молчание. В конце концов к нему на выручку пришел Джейк.

— Пошли-ка отсюда на хрен, — сказал он.

Едва вышли, Гарри взбеленился:

— Ну ты что, старик, ну ты нашел момент! Только это я себе пизденку склеил!

— Гарри, я тебя умоляю! Не надо так говорить о женщинах. Меня это раздражает.

Лицо Гарри зажглось гневом.

— Ну ладно, ладно, хорошо, — пошел на попятный Джейк. — Если ты кого-то там склеил, где она?

— Где-где… Все равно в мою дыру ее не позовешь!

— Ну так зови в мою! Давай, хватай ее и тащи.

— Так поезд ушел уже! Немножко поздно ты предложил, не находишь?

Усталый, пристыженный, Джейк пригласил Гарри зайти выпить на посошок.

— Ага, конечно! — ухмыльнулся Гарри. — А потом, значит, тащись домой? Как раз и поспею к моменту, когда пора будет бриться и на службу.

— Да можешь и ночевать остаться.

— Комната прислуги, значит, нынче свободна? Так я понимаю?

Да и черт с тобой, Гарри. Шел бы ты лесом. Высадив его у метро «Риджентс-парк», Джейк доехал до «Белого слона», где проиграл тридцать пять фунтов в рулетку.

Ровно недельную зарплату Гарри.

Сквозь головную боль все это вспоминая, едва приехав на студию, Джейк снова позвонил Нэнси. Сказал, что сможет выехать в Ньюки в субботу в шесть утра, но в Лондон придется возвратиться к полудню понедельника, и получится, что в воскресенье днем надо опять за руль. Расстроившись, она говорила с ним сердито, но согласилась, что в таком случае ехать, конечно, вряд ли стоит: это будет сплошное авторалли, гонка на износ. Удовлетворенный, Джейк повесил трубку и поспешил в «Харродс», забегал от прилавка к прилавку, накупая всевозможных мяс, сыров, деликатесов и игрушек; все это упихал в машину и ринулся в ночь: надо, надо вместе с семьей справить шабат, как когда-то много лет назад это делал отец, будто снег на голову сваливаясь на них в их задрипанном Шоубридже — городишке, куда летом съезжалось все монреальское гетто; приезжал весь в арбузах и пакетах с вишнями, едва удерживая в объятиях свертки с кошерными колбасами и всяческие бутылки, детские ведерочки и совочки.

Ну что, понял, что такое жизнь, Янкель? Давай-давай, скажи — ты же такой умный!

Жизнь — это круг. Маленький такой кружочек, кикеле .

Приехав в Ньюки ранним утром, Джейк замолотил кулаком в дверь.

— Впусти меня! Впусти, тебе говорят! Это муж приехал! Сейчас же гони из постели черномазого дровосека!

Проспав до полудня, весь остаток субботы Джейк провел с Сэмми и Молли на пляже, не забывая следить за горизонтом и толщей вод: вдруг акула? А то и перископ германской подводной лодки!

Никто из отдыхающих на пляже жидом его ни разу не обозвал.

И ни один из пролетающих над головой самолетов не оказался «юнкерсом».

Дом, если что (вдруг пожар?), достаточно близко, заметишь сразу, поэтому спасти их он успеет точно — и Нэнси, и младенца. Ну, и Пилар, ладно уж.

А раз так, значит, в воздухе носится нечто действительно мерзопакостное. Смотри в оба, Янкель! Только зазеваешься, и как раз мордой лица под раздачу.

Уложив детей спать, они с Нэнси вместе пообедали, и он рассказал ей, что, хотя заранее на что-то рассчитывать и не стоит, но, в общем и целом, то, что его агент старается для него выцарапать, смотрится весьма многообещающе. А детали прояснятся в понедельник.

— Вот только девчонка у меня что-то дороговата, — усмехнулся в конце разговора Джейк. — Это надо же! В такую даль надо переться, чтобы трахнуть! Правда, в Плимуте я чуть обратно не повернул — вспомнил, что тебе-то ведь все еще…

— Да ладно, совсем-то уж неудовлетворенным я тебя в Лондон не отправлю.

— О-оо, — в ужасе прикрыл он глаза и даже по щеке себя хлопнул. — Развратница!

В воскресенье под вечер выехал в Лондон, пообещав не забывать пристегиваться и быстрее ста десяти километров в час не гнать, а уже ранним утром в понедельник сидел в просмотровом зале студии в Пайнвуде, рассеянно то ощупывая череп (не появилась ли где-нибудь зачаточная опухоль), то прикладывая ладонь к груди (не учащенно ли бьется сердце). Ждал Джимми Блэра и остальных, чтобы вместе глянуть уже отснятые кадры фильма. Глаза слипались, и он чуть было не заснул, но тут Сид Пэтмор распахнул дверь настежь и заорал: слышали? — только что передали, он в машине по приемнику поймал: война! Представитель Израиля заявил, что в ответ на агрессию Египта Израиль вводит в действие бронетанковые войска. На Синае началась яростная танковая битва.

Скоро в просмотровый зальчик набилось уже человек десять, курили одну за другой и, дыша перегаром, обменивались мнениями, слушая транзисторный приемник. На сей раз, подумал Джейк, чертовы египтяне заманят танковые колонны Израиля в глубь Синая, вмешается Иордания, ударит в направлении равнины Шарон, да и рассечет Израиль надвое — он там всего-то 12 миль шириной! Придется тогда Джейку в ополчение идти. Он просто вынужден будет драться. Как дрался Всадник.

И на прокаленном солнцем пятачке у реки Эбро.

И у шоссе, в теснине Баб-эль-Вад.

В Каире клялись, что сбили сорок четыре израильских самолета. На улицах уже танцевали. В газете «Ивнинг стэндард» страницу украшал заголовок: «Федеративная Республика Германия готова поставить Израилю двадцать тысяч противогазов».

— Вот времена! — взорвался Джейк. — Неужто сами-то они не видят? Это же черный юмор! — и скомкал газету.

Египетские военно-воздушные силы оказались сожжены на аэродромах; Иордания обезврежена. В баре студии Пайнвуд знакомые Джейку улыбались, угощали выпивкой.

— Ну, дали жару израильтяне! — начинает один.

— Просто блеск! — тут же вставляет другой, хлопая Джейка по спине.

Израильтяне купались в Суэцком канале и загорали на обоих берегах Иордана. Джейк знал, что и братец Джо тоже там, не может не быть — особенно когда дрались за Иерусалим. В надежде наткнуться на его фотографию Джейк покупал все газеты. Просматривал всю кинохронику, какую мог достать, и время от времени останавливал проектор, чтобы внимательнее всмотреться в кадр. Нет, опять не он. Зато на фотографии, напечатанной на первой странице «Дейли мейл», среди офицеров на совещании у Моше Даяна оказался Эйтан — тот самый полковник Эйтан! — стоит себе с молодцеватым, уверенным видом.