Мэри Чэмберлен - Английская портниха

— Я все устроил. Хозяйка накормит нас тем, что у нее осталось, а пока мы едим, ее дочь приготовит комнату.

Не успел он договорить, как к ним подошла хозяйка с двумя бокалами пива. Станислас поднял свой бокал:

— За тебя, Ада Воан. Намюр.

Она нащупала медвежонка в сумке, чокнулась со Станисласом и улыбнулась. Им повезло.

Паштет, хлеб, колбаса. Пиво было мутным и сладким, но Ада выпила два больших бокала. Хмель ударил в голову, чему она нисколько не огорчилась. Напротив. Последний раз она была навеселе еще до войны — сто лет назад, как теперь казалось. «Кафе Рояль», мартини, один, другой, с вишенкой на палочке. Взволнованные влюбленные, они шли чуть враскачку по Пикадилли к остановке 12-го автобуса, где Станислас целовал ее под фонарным столбом, нежно касаясь губами ее рта. По дороге домой она сосала мятные леденцы, чтобы отбить запах алкоголя. И сейчас все было как тогда. Мрачность Станисласа как рукой сняло, ему — им — больше нечего опасаться. Намюр. Нам мир . Он больше не станет орать на нее или сердито молчать. У него снова легко на сердце, но как же резко он переходит от света к тьме. Это беспокоило Аду. Его настроения увлекали ее за собой. Когда он сиял, и она сияла, ей все удавалось, и счастье переполняло ее. Но когда он темнел лицом, ей чудилось, будто ее окутывает холодный туман.

Поужинав, они поднялись наверх, в отведенную им комнату. Аду пошатывало, она чувствовала, что от нее противно пахнет кислятиной, а волосы слиплись от пота и пыли. Заботливая хозяйка оставила на столе большой кувшин с водой, таз, полотенце и тряпочку для мытья.

— Я должна… — язык у Ады заплетался, — помыться.

Станислас кивнул и встал у окна спиной к ней. Ада намочила тряпицу, принялась обтираться. Ей послышался голос матери, и она увидела себя девочкой, стоящей у раковины на кухне. Тянись, тянись, выше, выше, тянись, тянись, ниже, ниже . Ада хихикнула и вдруг заплакала, от тоски по дому и страха у нее все сжалось внутри, в глазах потемнело, она словно падала в пропасть и не за что было зацепиться.

Это был не обморок, сознания она не теряла. Станислас подхватил ее и, уложив на кровать, торопливо расстегивал пуговицы на ширинке. У Ады кружилась голова, веки отяжелели. Ей хотелось только одного — спать. Она не увидела, но ощутила, как он раздвигает ей ноги, входит в нее нетерпеливо, с размаху, и она вскрикнула от пронзившей ее боли. Он скатился с нее и лег рядом. По ногам у нее текло. И даже пивной дурман не помешал ей заметить: он не снял рубашки.

Проснулась она в кромешной тьме. Затем раздался шум. Отдаленный грохот взрыва, уханье тяжелых орудий. Они не задернули шторы, и за окном в ночном небе вспыхивали белые и красно-оранжевые полосы.

— Станислас. — Его надо разбудить, Ада протянула руку.

Кровать была пуста, простыни холодные и несмятые. Ада села, окончательно проснувшись, паника сгребла ее в кулак, она задыхалась.

— Станислас.

Имя эхом прокатилось по пустой комнате. Случилось что-то плохое, предчувствие не обманывает ее. На ощупь нашла свою одежду, быстро натянула на себя. Господи, умоляю, пусть он вернется. За дверью послышались шаги. Всего-то вышел стрельнуть сигарету . Ада распахнула дверь — хозяйка поднималась по лестнице, освещая себе путь масляной лампой.

— Мадемуазель… — хозяйка запыхалась, карабкаясь наверх, — немцы здесь. Вам надо спуститься в подвал.

— Мой муж, — сказала Ада. — Где мой муж?

— Идите за мной. — Хозяйка повыше подняла лампу, чтобы света хватило обеим, и подобрала подол ночной рубашки.

— Но мой муж. — В голосе Ады звенел ужас, пронзительно, настойчиво, как гудок автомобиля. — Его здесь нет.

Они вошли в помещение кафе. Ада различала в темноте столики и стулья, тусклый блеск бутылок за стойкой бара. Хозяйка открыла люк, ведущий в подпол, и начала спускаться.

— Идемте, — обернулась она.

Ада искала Станисласа во тьме, пыталась уловить шелест его дыхания, учуять его запах, но в нос шибало только пролитым пивом и жженым сахаром.

— Мадемуазель, право, вы должны спуститься. Здесь опасно. — Хозяйка дернула Аду за лодыжку.

В кафе Станисласа не было. Он был на улице, в ночи, совсем один, в опасности. Взрыв, как удар грома вдалеке. Аду опять дернули, теперь за щиколотку и с такой силой, что она потеряла равновесие и схватилась за спинку стула:

— Спускаюсь.

В подполе она медленно огляделась в поисках огонька от сигареты, тени Станисласа под сводами. Я тебя заждался, Ада . Хозяйка закрыла люк и включила свет, единственную лампочку, едва рассеявшую тьму. В подполе было тесно от бочек, уложенных друг на друга в пять рядов, и громоздких грузовых тележек. От земляного пола пахло грибами. Хозяйка заранее принесла сюда кусок линолеума и два стула с прямыми спинками. Не забыла и корзинку с хлебом и сыром. Она подготовилась к этому дню, понимая, что войны не миновать. Жаль, что Ада этого раньше не понимала.

— Мой муж, — всхлипнула она. — Его нет.

— Ваш муж?

— Да. Где он?

— Ваш муж ?

— Да. Mon mari . — Уж не глухая ли она, подумала Ада, или совсем глупая. — Человек, который снял у вас комнату вчера. С усами. В очках. Мой муж .

— Ах да, да, знаю, о ком вы говорите. Он еще вчера вечером уехал.

У Ады подогнулись колени, она села на стул. Кровь стучала в висках.

— Уехал? — тоненьким голосом переспросила она.

— Oui, — подтвердила хозяйка. — Отправился за женой. Они собирались в Остенде сесть на паром, а оттуда в Англию. Я сказала ему, что это еще как повезет, транспорт теперь ходит не по расписанию. А чему удивляться, с топливом-то беда. Но он уперся.

— Нет, — встрепенулась Ада. — Это какая-то ошибка.

— Ну что вы, — бодро и даже весело возразила хозяйка. — Он твердо стоял на своем. Говорил, что ему очень нужно вернуться в Англию.

Станислас уехал? Вместе с женой ? В Англию, где ему светит тюрьма? Бессмыслица какая-то. Нет, это просто невероятно.

— А как же я? — вырвалось у Ады.

— Он сказал, у вас другое на уме. Мол, такая, как вы, не пропадет.

Силы покинули Аду, она сгорбилась и оцепенела. Наверняка хозяйка имеет в виду кого-то другого. Утром, когда рассветет, Ада пойдет его искать. Он где-то там заблудился. А может, и ранен. Она найдет его. Немецкие пушки пока далеко, пусть по звуку и кажется, что совсем близко.

Погреб вырыли рядом с дорогой. Ада слышала звуки проезжающих автомобилей, топот чьих-то ног по брусчатке, скрип тележек и резкий звонок велосипедов. Деревянный люк открывался на улицу, через него поставщики спускали бочки с вином и пивом. Сквозь щели пробивался дневной свет.

— Вам нельзя выходить, — сказала хозяйка. — В последнюю войну… с немцами же… тут такие ужасы творились. — Натруженные пальцы сомкнулись клешней на запястье Ады.