Рышард Клысь - «Какаду»

Приближается рассвет. Между кронами деревьев светлеет небо. Но лес еще полон ночного сумрака. Из чащобы разросшегося кустарника доносятся звуки дикой кутерьмы. Один за другим появляются грязные и заросшие люди. Под копытами навьюченных лошадей сухо потрескивает хворост. К седлам приторочены пулеметы, гранатометы, ящики с боеприпасами. Длинная колонна с трудом взбирается по откосу на виднеющуюся вдали поляну. Слышны проклятия измученных тяжелой дорогой людей. Кавалькада останавливается.

Минута передышки для животных. На пыльных и потных лицах вооруженных людей выражение беспредельной усталости и удрученности. С поставленных на землю носилок неожиданно взмывает возглас:

— Рен! Где ты?! Рен!..

Люди уныло взирают друг на друга. Из ближнего кустарника выходит худощавый паренек в кожаной куртке. Склонившись над носилками, откидывает кончик одеяла, из-под него выглядывает воспаленное лицо восемнадцатилетнего юноши.

— Все в порядке, старик, — говорит он успокаивающим тоном. — Я тут, рядом…

— Почему мы стоим?

— Лошадям надо минуту-другую передохнуть. Перед нами крутой подъем. Сейчас двинемся дальше.

— А где Грозный?

— Наверно, уже наверху. Мы сейчас присоединимся к нему, если выяснится, что дорога свободна…

Грозный, стоя на опушке леса, рассматривает в бинокль раскинувшуюся в долине деревню, тихую еще и сонную. Он отчетливо видит сквозь стекла бинокля дома, белую ленту каменистой дороги, небольшую площадь, окруженную строениями, приземистую корчму и стоящий чуть в стороне, в гуще старых деревьев, костел. Достает сигарету. Его загорелое, небритое уже несколько дней, заросшее щетиной лицо успокоенно разглаживается. За его спиной нарастает шум продирающейся сквозь лесное бездорожье колонны.

Люди медленно выходят из лесной чащи и тут же, где попало, бросаются на землю. Силы их на пределе. В группе, насчитывающей более полусотни оборванцев, немало раненых. Замирают осовелые лошади. Наступает тишина. Но через минуту воздух уже звенит от пения луговых кузнечиков. А чуть спустя сквозь это пение начинают пробиваться легкие постаныванья покоящегося на носилках парня. Растянувшийся было на траве Рен вскакивает и наклоняется над раненым.

— Что с тобой? — спрашивает он участливо. — Очень болит?

В лихорадочно блестящих глазах раненого прячется страх.

— Почему снова стоим? Скажи мне, что все-таки происходит?

— Все в порядке, старик. Скоро будем на месте.

— Ты думаешь, мы вырвемся из окружения?

— Мы уже вырвались. Сейчас нам ничего не угрожает.

Раненый улыбается.

— Не всем, — медленно произносит он. — Я уже из этого не выкарабкаюсь.

— Не думай об этом.

— Я и не хочу думать. Само лезет в голову. Глупо так кончить, когда можно наконец нормально пожить…

— Не думай об этом, Кордиан.

— Ну ладно. Попробую. Но Грозный, наверно, здорово бесится.

— Нет. Во всяком случае, не из-за тебя.

Грозный приближается к поджидающим его людям. Останавливается возле носилок и молча наблюдает, как Рен поит раненого из фляжки, осторожно поддерживая ему голову.

— Ну, как себя чувствуешь, сорвиголова? — спрашивает Грозный. — Лучше?

— Как горох у дороги, — тихо отвечает паренек. — Кто пройдет, тот отщипнет…

— Ну и отлично. Вижу, чувство юмора тебя не покидает. В деревне есть доктор. Он тобой займется…

— Со мной одни только заботы. Надо было меня оставить…

— Не говори об этом. Такое могло случиться с каждым из нас.

— Да, но ты, наверно, злишься на меня. Я для вас только обуза…

— Будет болтать! — рассердился Грозный. — Нечего попусту угрызаться…

Едва передвигая ноги, люди выстраиваются в Две шеренги. Грозный поглядывает на часы. Скоро четыре. Потом поднимает глаза на кое-как построенный отряд. Вид у него угрюмый и сосредоточенный. Медленно обходя строй потрепанных взводов, он вглядывается в изнуренные лица. Потом отходит и останавливается перед фронтом отряда.

— Чайка, Фабиан, Дзик и Вятр, ко мне!

Из шеренги выходят командиры взводов.

Грозный окидывает быстрым взглядом группу стоящих перед ним людей, после чего говорит:

— Ребята, спускаемся в деревню. Ты, Фабиан, перекроешь своим взводом дорогу на Живец. Дзик займет тракт, ведущий в Сухую. Задача Вятра — захватить центр деревни. Чайка с группой прикрытия, лошадьми и ранеными войдет в деревню после того, как наши всю ее захватят.

— А ты, Грозный? — недоверчиво спрашивает Фабиан.

— Чт о я?

— Интересно мне, что ты будешь делать в это время.

Вятр резко поворачивается к Фабиану и тихо шепчет:

— Сбрендил, Фабиан?..

— Нет. Потому-то и хочу все точно знать.

— Ты что же, мне не доверяешь? — цедит Грозный.

— Понимаешь, Грозный, моя шкура продырявлена во многих местах. Так уж угодно было господу богу. Но я ее очень ценю и не хотел бы получить еще одну дыру…

Наступает долгая неловкая тишина.

— Тогда тем более поторопись, — холодно говорит Грозный. — Бери своих людей и побыстрее в путь. И помни, никого не выпускать.

— Будет сделано! — поспешно заявляет Фабиан. — Даже вошь не вылезет из этой заплеванной дыры.

— Порядок! А теперь марш! Встретимся у корчмы.

В деревне поют первые петухи. По еще пустынной об эту пору дороге, опираясь на суковатую палку, медленно шагает старик. За оградами стоящих близ дороги домов царит ничем не нарушаемая тишина. Деревня кажется все еще погруженной в сон. Попыхивая трубкой, старик поглядывает на проясняющееся от солнечных лучей небо. Он уже приближается к костелу, когда на дороге перед ним возникает незнакомец. Старик останавливается и с беспокойством взирает на идущего навстречу человека.

— Куда это в такую рань, дедуля?! — приветливо спрашивает пришелец, настороженно оглядываясь по сторонам.

— В костел, — объясняет старик. — Пора костел подготовить к заутрене.

Сейчас, приглядевшись к чужаку вблизи, он замечает у него на поясе кобуру с пистолетом.

— В деревне спокойно?

— Как видите, пане…

— Ни милиции, ни войска нет?

Старик молча кивает головой. Пришелец идет дальше и уже на ходу быстро бросает приглушенным голосом:

— Никому не говорите, дедуля, что меня видели!

Грозный в одиночестве следует по лежащей в солнечных лучах дороге. Ступает он осторожно, а его шаги, мягкие и плавные, напоминают движения подкрадывающегося хищника. Из-под покрытых грязью сапог поднимается на дороге мелкая пыль. Идет мимо крестьянских оград, домов из серого камня и двухэтажных вилл с деревянными балконами, крытых гонтом. На кирпичных стенах виднеются намалеванные белой краской надписи и пропагандистские лозунги. Они бросаются в глаза и повсюду на заборах: «Трижды — да!», «Да здравствует Крайова Рада Народова!» [22] Крайова Рада Народова — временный представительный демократический орган Национального фронта Польши. Основана 1 января 1944 г. , «Да здравствует рабоче-крестьянский союз!», «Каждый патриот голосует трижды — да», «ППР [23] ППР — Польская рабочая партия, преемница ПКП, основана в 1942 г. — руководящая сила трудового народа», «Смерть реакции!»