Рышард Клысь - «Какаду»

— Боятся… Да я не в обиде. Каждому жизнь дорога.

Ксендз внимательно оглядывается по сторонам.

— Ну и что же вы намерены предпринять?

— Может, удастся полями уйти…

Ксендз с сомнением покачивает головой. Молчит.

— Пожалуйста, загляните в мою халупу, — просит робко Быра. — Боюсь, не обидели бы моих. Там осталась жена. Младший брат, Войтек…

Ксендз с грустью взирает на него.

— Сейчас пойду туда, — обещает он. — Сделаю все, что смогу. Но не думаю, чтоб их могли обидеть…

— Выгони отсюда мальчишку, Посвист, — распоряжается Фабиан. — Не нужен нам здесь этот щенок…

Посвист смеется. Ему вторит хохот остальных троих, шастающих по избе, мужчин.

— Не слушай их, Войтек! — обращается к пареньку испуганная женщина.

Посвист подходит к пареньку, тому самому, который погонял стадо коров и которого они тогда побили на дороге.

— Ну-ка, парень! Подтяни штаны и проваливай отсюда, иначе снова получишь…

— Я у себя дома!.. — угрюмо говорит паренек. — И никуда не пойду!

Тогда Посвист хватает его за ворот, тащит к двери и выталкивает пинком во двор.

Мальчишка пытается вернуться в избу. Он колотит кулаками в закрытую дверь, подпираемую изнутри двумя людьми Фабиана.

— Говори, сука, где твой мужик?! — кричит Фабиан на отступающую перед ним женщину. — Говори, где ты его спрятала?!.

— Загляни к ней под юбку, Фабиан! — предлагает Посвист под хохот остальных. — Ну, не робей. Может, там его найдешь…

— Он боится, что черта увидит! — вставляет стоящий у окна Горбун.

Посвист открывает дверку шкафчика и достает наполненное творогом блюдо. Углядев жратву, Горбун бросается к блюду и, набрав полную пригоршню, жадно набивает рот, поглядывая то на женщину, то на Фабиана.

— Гладкая, стерва, в теле, — чавкая, говорит он с восхищением Посвисту, кивая на хозяйку. — Есть за что подержаться…

Фабиан неожиданно бросается к женщине и тащит ее за плечи к кровати. Женщина вырывается и отскакивает к стене. Потом бежит к двери. Посвист загораживает ей дорогу и хватает в охапку. Женщина бьет его по лицу и голове, безуспешно пытаясь высвободиться из объятий. К ним подбегает Фабиан. Во время возни блузка на женщине оказывается разорванной в клочья. Фабиан и Посвист волокут ее, полуголую, к кровати.

— Бандиты! — кричит в отчаянии женщина. — Пустите меня! Оставьте меня в покое!

Она кусает Фабиана за руку. Тот бьет ее наотмашь по лицу. Женщина вопит изо всей мочи:

— Спасите! Люди, спасите! Убивают!

— Скорее, ребята! — торопит их Горбун. — А то еще накличет Грозного — и только облизнемся…

Грозный стоит посреди опустевшей дороги, справа и слева от него — хозяйственные постройки, среди которых торопливо снуют его люди. Солнце печет все сильнее, и лицо Грозного лоснится от пота. В боковой улочке появляется Рен. В руке у него пистолет. При виде Грозного он ускоряет шаги.

— Ну, как дела? — спрашивает Грозный.

Рен недовольно пожимает плечами.

— Зря мы это затеяли. Пока задержали только двух журналистов. К тому же английских. Ничего у нас тут не выгорит. Безнадежно. Лучше кончать с этим.

Грозный смотрит на него испытующе.

— Ты и впрямь так думаешь?

— Иди поговори с мужиками, сам убедишься, — отвечает со злостью Рен. — Все словно воды в рот набрали. Никто ничего не знает. Никто ничего не хочет говорить. На нас смотрят как на пугала.

Грозный вытаскивает из кармана пачку сигарет. Угощает Рена, оба закуривают.

— Странно. Собственно, что здесь происходит, черт побери?! В этой деревне люди всегда вели себя как надо.

— Люди меняются, — говорит Рен. — Не забудь, это уже не оккупация. Времена тоже изменились.

Вдруг до их ушей доносится пронзительный женский крик.

— Иди посмотри, что там такое, — задумчиво кидает Грозный. — Я схожу к ксендзу.

Ксендз, понурый и чем-то озабоченный, как раз выходит из костела, когда неожиданно раздаются первые в этот день винтовочные выстрелы. С холма, на котором расположен костел, он видит двух мужчин с винтовками в руках, пробегающих через поле клевера.

Он смотрит на них с возрастающим испугом.

Люди Грозного останавливаются на дне неглубокого оврага, по которому пролегает проселочная дорога.

У ног их лежит неподвижно вытянувшееся тело.

Ксендз неуверенно ступает шаг-другой в их сторону, потом бежит.

А над оврагом кружится огромная стая тоскливо каркающих ворон, чернеющих на фоне залитого солнцем неба, словно сутана ксендза.

Рен врывается в избу и сталкивается лицом к лицу с Фабианом. Они смотрят друг на друга с нескрываемой ненавистью.

— Так-то вы выполняете задание? — цедит сквозь стиснутые зубы Рен. — Не понимаете, где находитесь?

Фабиан чуть сощуривает глаза, усмехаясь.

— Зато ты все понимаешь, да?

— Что вы здесь делаете?!

— Нам лучше знать, что надо делать, — говорит Фабиан. — Или мы похожи на недоумков?

— Чего вы хотите от этой женщины? — спрашивает Рен.

— Прочисти мозги! — орет Фабиан. — Может, сам догадаешься, чего можно хотеть от женщины…

— Мы пришли сюда не затем, чтоб насиловать баб.

— Не твое собачье дело.

— Да что ты на него, как последний дурень, слова тратишь, — отзывается Посвист. — Какого черта цацкаться с этим щенком?

Рен отступает к двери, ни на мгновение не выпуская из рук пистолета. Отойдя в сторону и прислонившись к стене, он коротко приказывает:

— Марш отсюда! Ну, живо!

Те смотрят друг на друга. На кровати сидит почти голая женщина и, закрыв ладонями лицо, тихо всхлипывает. Посвист сплевывает на пол в сторону Рена и после короткого колебания направляется к выходу. В дверях на секунду останавливается.

— Ну, фрайер, мы этого тебе не забудем, — заявляет он.

Рен с негодованием качает головой.

— Знаете, кто вы? Подонки!..

— Вы банда преступников, — захлебывается ксендз в отчаянии, — убийцы без капли совести! Как вы могли застрелить этого мальчика, который не причинил вам никакой обиды…

Они уныло толпятся перед ним с опущенными головами и даже не пытаются оправдываться.

Ксендз сидит на земле, поджав ноги. На коленях у него покоится голова Войтека. Тот мертв. На груди темнеет пятно крови.

Ксендз прячет лицо в ладони и на какую-то минуту застывает. Потом осторожно опускает голову мальчика на землю и, перекрестив его, принимается читать по латыни молитву за упокой души усопшего.

Двое с винтовками снимают в молчании шапки.

Над их головами по-прежнему кружится стая каркающих ворон.

— Кто тут стрелял? — обращается Грозный к приближающимся к нему людям.

Вперед выходит Дзик.

— Не мы…

Они подходят ближе. Посреди вооруженной группы стоит избитый до крови крестьянин. Рубаха у него разорвана, он едва держится на ногах.