Александр Папченко - Кузнечик

Когда Тимка выплыл из-за поворота, он понял, что глупости в жизни мужчин случаются не только в кино.

Алька переодевалась на берегу. Наверное, она думала, что Тимка уплыл к деду ловить рыбу, а может, еще что… Но это не главное… Трава была ослепительно… Трава была ослепительная, как… Трава была зеленая, как… как… Алька стояла спиной к реке и смотрелась в маленькое зеркальце. А потом прыгала на одной ноге, вытряхивая из ушей воду, и вновь смотрелась в зеркало.

Тимка перестал плыть. Ноги коснулись дна.

Трава была зеленая, как… такая зеленая. И небо такое… В жизни никогда не бывает такого неба. А Алька прыгала, словно загорелый кузнечик, и смотрелась в зеркало. А волосы у нее были светлые, выгоревшие на солнце и длинные. И мокрые. В жизни никогда не бывает таких волос. Но это не главное… Было очень тихо. Гудела болтливая трава. Тимка по щиколотки увяз в тине. А Алька стояла на берегу, как загорелый кузнечик. Тонкая. И вдруг оглянулась. Тимка почему-то не утонул со стыда. Стыда не было. Алька испуганно улыбнулась и растерянно опустила руку с зеркальцем. «Зайчик» брызнул в траву. Тимка тоже испуганно улыбнулся и, выдернув из тины ноги, поплыл за поворот. А за поворотом спал дед. И храпел. Просто сидел себе на солнышке разомлевший старик и спал.

— Дед, — прошептал, вылезая на берег, Тимка.

— А? — дед вздрогнул и сразу выпрямился.

— Дед, — шепотом спросил Тимка, — что ж ты спишь, дед?

— Не кричи, — шепотом сказал дед, — всю рыбу распугаешь.

Тимка вдруг сделал сложное «сальто» и упал рядом с дедом. Дед подозрительно покосился на Тимку. Тимка вытащил из воды удочку. На крючке обмяк сомлевший червяк.

— На такого даже я не позарился бы, — сказал Тимка.

— Он замаскировался, — вздохнул дед. — Он в глубокой засаде. — И, отобрав удочку, закинул обратно в реку.

— А помнишь, как ты в третьем… нет, во втором классе германскую серию на окно расклеил?

— Ага, — весело сказал Тимка, — ты сказал, что приличные гены обошлись без меня… Ругался.

— Я не ругался, — сказал дед, — я тогда был в таком состоянии, что уже не ругался.

Где-то далеко закуковала кукушка. И куковала, слава богу, долго. Вернулась стрекоза и вновь нахально уселась на поплавок, и закачалась… У Тимки отчего-то сжалось сердце.

— Дед, а ты стихи знаешь? — спросил Тимка.

— Очень немного, к сожалению, — вздохнул дед. И улыбнулся. И у Тимки отлегло с души.

— Не про бокальчики, правда…

— Прочитай, — попросил Тимка.

— Вот стихи, написанные тоже в дороге, — сказал дед, — и я их люблю.

Дед надолго замолчал.

«Кузнечик дорогой…» — Тимка поджал колени и, обхватив их руками, смотрел в воду, на круги, разбегающиеся от танцующего поплавка со стрекозой.

«Кузнечик дорогой…» Тимка смотрел на воду й улыбался той улыбкой, что называется глупой.

— Ты, дед, не бойся… — произнес наконец Тимка.

— А я и не боюсь, — улыбнулся дед, — просто я огорчаюсь.

— Знаешь что, — сказал Тимка, — пошли… Хватит тебе спать. Там… и Алька одна, и вообще.

Дед смотал удочки, и они пошли. А червяков из банки выпустили на свободу. Повезло червякам, что и говорить.

Алька стояла у погасшего костра и перемешивала золу длинной обугленной палкой-кочергой.

— Бьюсь… — Дед опустил на землю пустое ведерко. — Бьюсь об заклад — в этой реке полно рыбы. Однако сегодня возобладали гуманные мотивы. Вследствие чего популяция местной фауны сохранена в неприкосновенности, — просто объяснил дед отсутствие рыбы.

Алька перестала задумчиво «кочегарить» и мельком глянула на Тимку. Тимка был серьезней.

— Не клевала, — перевел он речь деда, — рыба.

— В другой раз… — осекся дед.

— А я уж думаю, что вас так долго нет, — Алька облегченно улыбнулась. И открыто посмотрела на Тимку. Тимка слегка покраснел и сказал:

— Так дед же… Он же… Дед ведь пока всю рыбу не выловит… Он же как этот… фанат. Его же никак не отвлечешь.

Дед оглянулся на Тимку и задумчиво произнес:

— Мне всегда было интересно, когда все врут и никто не краснеет.

— Почему это не краснеет? — Тимка действительно покраснел.

Мнительная Алька поглядела на деда, на Тимку и тоже залилась краской. И вдруг так саданула «кочергой» до золе, что Тимка попятился.

— А я с… дедом… это… — выдавил Тимка и тихонько возненавидел свой неповоротливый язык и всего себя, дурацкого, неуклюжего, совсем не мужественного. А, наоборот, такого… прямо никакого…

— Я купался… — наконец сказал Тимка и, решив уточнить, добавил: — Там… в этой… реке… — И тут же испуганно подумал: «Что я сказал?! Она, конечно, сразу подумает… что я нарочно… Тем более, что я… А она подумает, нарочно… Как будто специально. Как будто намекая… Как будто…»

Тимка жалостно вздохнул.

— А я гуляла, — сказала Алька, настойчиво взбивая из золы гоголь-моголь.

— А я… купался… там, — повторил Тимка и вспомнил, что он это уже говорил.

— А я гуляла, — сосредоточенно повторила Алька, как на допросе.

«Кажется, сейчас помру», — подумал Тимка и принялся лихорадочно искать, что бы сказать, но как назло в голову лезло идиотское «я купался»… Но неожиданно Тимку осенило:

— Где? — спросил он. — Где гуляла?

— Там, — кивнула в сторону леса Алька. и вновь стало тихо. Пауза затянулась. Она уже стала шире той черты, когда еще можно что-то сказать. Она стала красноречивой, потом тоскливой, потом подозрительной…

Тимка внутренне собрался. Нужно было говорить. Что? Наорал побольше воздуха и очень громко произнес, как прокричал:

— Погода сегодня хорошая…

— Хорошая… — отозвалась эхом Алька.

— А вчера был дождь… ночью, — сказал Тимка.

— Дождь, — повторила Алька. В этот критический кошмарный момент вернулся дед, который отходил к машине.

— Ландыши, ландыши, теплого мая привет… — пел дед. Сунул Тимке котелок и велел сбегать за водой. Алька вцепилась в спасительную пачку макарон, и обстановка разрядилась. А сам дед принялся разжигать новый костер. Он поступил очень мудро. Любовь любовью, а кушать все равно хочется.

Обед прошел в тихой дружелюбной атмосфере.

После обеда день продолжался. Солнце перекатилось на другую сторону реки. Дед лежал, удобно облокотившись, и размышлял:

— Вот если бы я курил, так сейчас бы закурил для полного ощущения…

— Курение — яд для вашего организма, Евгений Иванович, — заметила Алька.