Самсон Агаджанян - Опаленные крылья любви

Умар нахмурился.

— Если Чечня добьется независимости военным путем, знаешь, к чему это приведет? К развалу всей России.

— Если я плохо знаю чеченский народ, то ты вообще не знаешь наш русский. Благодари своего Аллаха, что в Кремле не до вас, и русский медведь спит и лапу сосет, а если проснется, чертям на том свете будет тошно.

Умар удивленно посмотрел на Наташу, у той глаза сверкали от негодования. Он понял, что задел ее за живое, и решил немного подколоть.

— Хотел бы я знать, когда же проснется ваш медведь и, если не секрет, кто этот медведь? Может, Ельцин?

— Не обязательно Ельцин. В России достаточно много умных мужиков, чтобы его заменить.

— Что-то я не вижу этих мужиков.

Наташа, задетая его словами, какое-то время молча смотрела на него, потом спросила:

— В школе по истории у тебя какая оценка была?

Умар удивился.

— При чем тут это? Допустим, пятерка.

— А без «допустим»?

— Пятерка.

— Я сомневаюсь.

— Тебе аттестат показать?

— Не надо, но если бы ты действительно знал историю на «отлично», то навсегда запомнил бы, что русскую нацию еще никому не удавалось сломить. Пытались гагары, французы и фашисты и прочая мелочь, н что из этого вышло? И на что твоя Чечня рассчитывает? На помощь своих мусульман? Гаркнет на них Россия — и они разбегутся по горам.

Они задели друг друга за живое, каждый с яростью стал защищать свою национальную гордость.

— Ты хочешь сказать, что стоит России раз плюнуть и Чечня окажется перед ней на коленях?

— Да, именно так я и думаю.

— Тогда ты плохо знаешь не только наш народ, но, историю, которую тебе преподавали в школе. Ты, наверное, забыла, как сорок лет царские генералы пытались сломить нас? И что из этого вышло? Какой бы ни была могущественной Россия, ей уже не под силу поставить на колени чеченский народ, да не только чеченский, но и любой другой. Времена другие. Поняла?

На ее лице появилась улыбка.

— Ты хотел сказать, что царские генералы гоняли по горам твоего Шамиля?

— Вижу, ты историю не забыла. Да, именно это я и имел в виду.

— России незачем ставить вас на колени, вы сами перед ней станете.

— Ты так думаешь?

— Да, именно так я и думаю! — резко ответила она. — По своей доброй душе, мы весь Кавказ и Среднюю Азию кормим, а о себе забываем. Я была у вас на Кавказе и видела, в каких добротных домах вы живете. Кругом ковры и хрусталь. А ты посмотри на наши русские вымирающие деревни. Одна нищета. А вы от жира беситесь. Пора и честь знать. Попробуйте без нас прожить. Перестанут русские вас кормить, сами на коленях приползете.

Умар, посмеиваясь, произнес:

— Жаль, что ты не понимаешь историческое развитие любой нации. Времена прошли, когда можно было сильного подавить и растоптать слабого. Сейчас никому не под силу держать в цепях народы.

— Можно подумать, что вас, чеченцев, русские в цепях держали! Знаешь такую русскую пословицу: «Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит»?

— По-твоему выходит, я волк?

Наташа пристально посмотрела на него, улыбнулась,

— Нет, на волка ты не похож, но на абрека, да. — Она представила его в бурке и в папахе, с кинжалом на поясе, не удержалась и весело рассмеялась.

Он, нахмурив брови, молча смотрел на нее. Ее слова сильно задели его, и он с новой силон пошел на нее в словесную атаку. Спор разгорался и принимал нежелательный оборот. Каждый упорно защищал свою нацию. Первым опомнился он и примирительно произнес:

— Наташа, во многом я с тобой согласен, но меня интересует один вопрос: с каких пор ты стала интересоваться политикой?

— А ты хочешь, чтобы у тебя была безмозглая жена?

Он встал, подошел к ней, прижал к себе.

— Русская ты моя царевна! Если бы я не знал и не ценил твою русскую душу, я уже давно был бы в Чечне… Ты лучше посоветуй, как мне поступить?

Наташа отодвинулась от Умара и, пораженная его вопросом, некоторое время молча смотрела на него.

— Ты что, хочешь вернуться в Чечню?!

— Не знаю. Если я не поеду, то буду проклят и дорога к родному дому для меня будет навсегда закрыта,

— А как же я?

— Вот в этом и весь вопрос. Оставить одну тебя не могу и забрать с собой не могу.

Он увидел, как повлажнели ее глаза. Наташа повернулась, вышла. Он сел, вновь налил водки, выпил. Бутылка была осушена до дна, а го; ова оставалась трезвой как никогда. Он прислушался. Было тихо. Он встал, пошел в спальню. Наташа лежала на кровати вниз лицом.

— Наташа…

Но она не отзывалась.

— Я знаю, ты не спишь. Поговори со мной.

Она повернула к нему лицо, и он увидел ее заплаканные глаза.

— Ты о нас подумал?

Опустив голову, он молчал.

— За полгода до смерти Володи, когда мы были на море, я умоляла его не ехать в Афганистан, но он не послушался меня, сказал, что не имеет права, что это его долг. Ты тоже хочешь повторить его путь? Отвечай!

— Не знаю, что и ответить.

— Не знаешь, потому что твоя Чечня для тебя значит больше, чем я и твой будущий ребенок.

— Наташа, прежде чем такое сказать, лучше подумай…

— Я-то думаю, а когда ты будешь думать?

— Вот и думаю. Может, поедем вместе?

— А если твой Дудаев действительно объявит войну России? Тогда как мне быть? Я же русская и у меня есть свое национальное достоинство. Ты об этом подумал?

— Ты моя жена и ответственность за свою Родину не несешь.

— Ты мыслишь не как генерал, а как обыкновенный ефрейтор.

— Наташа, успокойся. Я еще свое согласие не дал. У меня достаточно много времени, чтобы принять окончательное решение.

— Я не знаю, какое ты примешь решение, но мое решение однозначно: в Чечню я не поеду, а если уедешь ты, то наши дороги разойдутся. Выбирай: или я и ребенок, или твой патриотический долг, от которого меня тошнит.

— Так нельзя рассуждать…

— Я потеряла мужа и сына и не хочу больше ничего терять, — оборвала она его. — Если бы на твою Родину напал враг, я бы поняла тебя, но на нее еще никто не нападал.

— А если Россия пойдет на нее войной?

— Если она это сделает, сами будете виноваты. Вчера по телевизору показали: в Грозном на площади три отрубленные головы. Дикари! Вы, наверно, хотите вновь вернуться в дремучие средневековые времена? Надеть на своих женщин паранджу…

— Что касается отрубленных голов, то по закону Шариата все правильно. С бандитами надо разговаривать только таким методом и если сейчас в корне не задушить преступность в Чечне, то будет поздно и она, как чума, поползет по всей России. А насчет паранджи на женщинах… Она для того, чтобы мужчины не заглядывались на чужих жен.

Наташа возмутилась:

— Ты что, на их стороне?!

— Нет, но по-другому нельзя.

— А может, и на меня наденешь паранджу?

Умар улыбнулся.

— Нет. Пусть люди видят, какая ты у меня красивая.