Тарьей Весос - Ледяной замок

За окном валит снег, чтобы стереть следы Унн, стереть все.

Через глубокие снега Сисс обещает Унн:

Обещаю тебе не думать ни о чем, кроме тебя. Буду думать обо всем, что я знаю о тебе. Думать о тебе и дома, и в школе, и по дороге в школу. Думать о тебе весь день, а если проснусь, и ночью.

Обет, данный ночью:

Мне кажется, ты так близко, что я могу до тебя дотронуться, но я не решаюсь.

Я лежу здесь в темноте, а мне кажется, что ты смотришь на меня. Я вспоминаю все, что было, и обещаю тебе, что буду думать об этом завтра в школе.

Ни о ком другом.

Пока тебя нет, я буду такой каждый день.

Обет, данный зимним утром:

Мне кажется, ты стоишь за дверью и ждешь, когда я выйду. О чем ты думаешь?

Я обещаю тебе: то, что произошло вчера, не повторится. Это не имело никакого значения! У меня нет никого, кроме тебя.

Никого, никого другого.

Верь тому, что я тебе говорю, Унн.

Сисс повторяет свой обет:

Нет никого другого. Обещаю тебе, что, пока тебя нет, я всегда буду помнить о тебе.

7. Память об Унн не изгладится

Поэтому память об Унн не изгладится. Так решила Сисс в своей комнате. Здесь сложился ее обет.

Через неделю она встала. Всю эту неделю снег хлестал в окна, долго тянулись бессонные ночные часы, ее не оставляло чувство, что такого снегопада еще не было, что снег стремится похоронить все связанное с Унн. Сровнять, не оставив следа. Чтобы не осталось сомнения в том, что она исчезла навсегда. Что найти ее нет надежды.

Тогда в Сисс пробудилось сопротивление — твердое и острое. Тогда сложились обеты. Они не могут не складываться, когда слышишь, как с каждым днем тает число ищущих. Когда все усилия вроде бы тщетны.

Унн не исчезнет. Она не должна исчезнуть. Так решила Сисс в своей комнате.

Больше ее не мучили вопросами. Кто-то запретил это. Ее страшила мысль о том, что надо пойти к тете Унн; это первое, что ей предстоит сделать, когда она поправится.

Если они ожидали, что тетя придет к Сисс расспросить ее, то напрасно. Тетя не показывалась. Но как только Сисс разрешат встать, она сама должна пойти к тете. Так ей сказали.

Яркая картина в одну из тех ночей в жару: Унн не пропала, она жива, она стоит, как тогда, посреди своей комнаты.

Привет, Сисс.

И вот Сисс на ногах. Завтра она снова пойдет в школу, и это страшит ее. Сегодня она встретится с одинокой женщиной — тетей Унн, Вопросов будет не избежать. Она отправляется в путь.

Светлый зимний день. Мать осторожно спросила, не пойти ли ей тоже к тете. Разговор ведь предстоит не из легких. Казалось, мать боится отпускать Сисс одну.

— Не надо тебе ходить, — быстро ответила Сисс.

— Почему?

— Я пойду одна.

Вмешался отец:

— Слушай, Сисс, все-таки будет лучше, если мама пойдет с тобой. Ты разве не помнишь, чем кончилось, когда тебя расспрашивали — о том о сем?

Мать сказала:

— Ей придется расспрашивать тебя об Унн.

— Нет.

— Придется. Она станет расспрашивать тебя обо всем, что ты слышала от Унн. Если я буду с тобой, вопросов будет меньше.

— Я пойду одна, — испуганно сказала Сисс.

— Ладно, пусть так, — сдались родители. — Поступай как знаешь.

Сисс чувствовала, что надо было бы разрешить матери пойти с ней, что она обижает родителей. Ведь они не знают, что она должна поговорить с тетей Унн наедине.

Она быстро дошла до стоявшего на отшибе дома. Деревья вокруг него были в снегу. Дом казался безлюдным, однако тропка, ведущая к крыльцу, была расчищена. Тетя Унн сама не сумела бы ее так хорошо расчистить, явно кто-то заботился о ней и приходил разгребать снег. Может быть, она и сейчас не одна. Сисс набралась духу и вошла в дом.

Тетя была одна.

— А, это ты, — сказала она, едва Сисс открыла дверь. — Хорошо, что ты пришла. Ты совсем поправилась? Я слышала, что ты заболела после этих поисков у реки.

— Теперь все хорошо. Завтра пойду в школу.

Сразу отлетели все страхи. Напротив, появилось ощущение спокойствия и уверенности. Тетя продолжала:

— Я знаю, ты не приходила из-за болезни, а вовсе не потому, что боялась или тебе было неприятно. Однако я ждала тебя.

Сисс не ответила.

Тетя помолчала, потом поднялась и села рядом.

— Может быть, ты хочешь спросить что-нибудь про Унн? — сказала она. — Пожалуйста.

— Что? — спросила Сисс. Она, сжавшись, сама ожидала вопросов.

— О чем ты прежде всего хочешь спросить?

— Ни о чем, — ответила Сисс.

— Такая это тайна? — спросила тетя. Сисс ее не поняла. Она воскликнула:

— Неужели ее скоро не найдут?

— Я каждый день надеюсь на это, но…

Что это, тетя потеряла веру? Слова ее прозвучали как-то странно.

— Хочешь заглянуть в ее комнату?

— Да.

Тетя отперла дверь в комнату Унн. Сисс быстро огляделась, желая убедиться, что тут все осталось как прежде. Зеркало, стул, кровать, альбомы на полке. Все на месте. Конечно, и времени прошло немного…

Но здесь ведь ничего нельзя трогать, подумала она. Все должно оставаться как есть до ее возвращения. Тетя сказала:

— Садись на стул.

Сисс села на стул, как в прошлый раз. Тетя присела на край кровати. Было это немного странно. У Сисс вырвалось:

— Почему Унн такая?

— А что в ней необычного? — мягко спросила тетя. Они обе следили за тем, чтобы говорить об Унн как о живой.

Сисс сказала с вызовом:

— Унн, она добрая.

— Да, а еще она была веселая — в тот вечер, правда?

— Не только веселая, — ответила Сисс, забывшись.

— Я совсем не знала Унн до того, как у неё весной умерла мать. Разумеется, я видела ее, но не знала. А ты, Сисс, знаешь ее и того меньше. Не может она быть всегда веселой, так рано потеряв мать.

— Дело не только в этом.

Сказала и вздрогнула. Не надо касаться этой опасной темы. Но поздно: что сказано, то сказано.

— А в чем же? — спросила тетя как бы невзначай.

Сисс сразу пошла на попятный.

— Нет, я ничего не знаю, она мне об этом ничего не говорила.

Boт оно опять — снова она в этом злосчастном круге, из которого ей никак не выбраться. Тетя сейчас близка к тайне Унн. Сисс разнервничалась, ее бросило в жар. То, что сказала Унн, предназначалось только ей, Сисс, а не доброй тете. Тетя стояла над ней и говорила:

— Сисс, они совсем измучили меня своими расспросами — обо всем, что касается Унн. Я знаю, что и тебя они тоже в покое не оставляли. Но тут ничего не поделаешь, им это было необходимо.

Она умолкла. Сисс нервничала. Конечно, она знала, что, когда будет у тёти, разговор зайдет и об этом, но все же… Надо взять себя в руки.

— Извини, что и я тебя расспрашиваю, но я ведь тетя Унн, а это другое дело. Видишь ли, я ничего об Унн не знаю — кроме того, что знают и видели все. Она мне никогда ничего не рассказывала. А тебе Унн в тот вечер ничего особенного не сказала?

— Нет!