Тарьей Весос - Ледяной замок

Лежа на льду, она услышала за спиной свист разрезаемого воздуха, почувствовала резкий порыв ветра, увидела, как что-то прочертило воздух, — все это разом. И совсем близко.

Ее пробрала дрожь. Лежать на льду было холодно. Она принялась карабкаться наверх, перебираясь через скользкие ямы. Обратный путь был труднее. Под нею, во льду, в искрящихся трещинах шла непрерывная игра переливающегося света. Порою она соскальзывала в сторону, и это могло плохо кончиться. Но она снова возвращалась на свой путь.

Когда она взобралась наверх, все вокруг показалось ей вдруг унылым и печальным. Она стояла и оглядывалась, и в душу ее закралось сомнение: а видела ли она действительно что-нибудь?

Конечно, видела.

И еще она подумала: в один прекрасный весенний день вся эта гора льда расколется, разлетится на кусочки, поток подхватит их, раздробит, понесет вниз, размолотит вконец, вынесет в нижнее озеро, и от замка не останется следа.

Сисс представила себе, что в этот день находится здесь и смотрит, как рушится замок.

И еще на миг представила себе, что в этот час стоит на куполе ледяного замка — и сразу же отбросила эту мысль.

Нет.

Сисс отыскала свои лыжи. Она не стала надевать их, а села на ласковое дерево на ласковом солнечном склоне. Она еще не оправилась от потрясения, не пришла в себя от видения Унн в ледяном уборе.

Одно было ей ясно: о том, что было, она никогда никому не расскажет. Никому на свете!

Почему она видела это?

Потому что она забыла Унн?

Ни слова родителям, ни слова тете, ни слова никому.

А видела ли она это наяву? Может быть, она задремала здесь на солнышке и ей приснился короткий сон? Когда, сидя на лыжах, обводишь взглядом залитые солнцем склоны, легко поверить, что все это было игрой воображения.

Ну нет, не так это просто. Ее всю трясет, а после короткого сна такого не бывает.

Дрожащими пальцами она застегнула крепления. Оглядела ледяной замок и подумала: наверное, я вижу его в последний раз. Еще раз прийти сюда я не решусь.

И двинулась в обратный путь.

Сисс бежала что было сил и вернулась домой усталая и потная. Что-то произошло, решили родители и расстроились.

— Уже вернулась? Тебе стало плохо?

— Нет, все нормально.

— Но ведь мы знаем, что остальные вернутся еще нескоро, мы звонили и спрашивали.

— Я от водопада пошла назад.

— А почему?

— Так, — ответила она на их беспокойные расспросы. — Почувствовала, что на весь поход сил не хватит, и дошла только до реки.

— Это у тебя-то сил мало?

— Теперь все в порядке. Но был момент, когда мне стало тяжело.

Им это показалось сомнительным. Чтобы Сисс так легко сдалась — и к тому же первой?

— Печально, — сказал отец.

— Мы было порадовались за тебя утром, решили, что ты наконец совсем оправилась, — сказала мать. — Думали, что теперь все будет как прежде.

«Оправилась» — так они сказали.

Родители все пытались втолковать ей, что, по их мнению, нужно, чтобы «оправиться». Им, конечно, легко говорить, но как быть, когда видение пляшет у тебя перед глазами?

Она поняла, что отговорки ее были напрасными, родителей не проведешь. Но если что можно — так это молчать. Ей очень хотелось как-нибудь порадовать родителей, но ничего при этом не выдумывая. Она смотрела на мать и молчала.

— Прими ванну, — сказала мать, — поговорим попозже.

— О чем поговорим?

— Ладно, иди. Вода горячая.

Обычный, знакомый совет матери, когда приходишь домой после тяжелой работы: в ванну. Прими ванну.

Она лежала в горячей воде и видела перед собою лицо, обрамленное сверкающими ледяными цветами и бликами. Оно неотступно преследовало ее. Чувство усталости и покоя, обычное после такой прогулки, было где-то рядом и ждало ее, но путь ему был закрыт. Мешали ледяные стены и вчетверо увеличенные лица.

Пусть это будет самым сокровенным в ее душе, среди тех мыслей, о которых она никогда никому не скажет ни слова. Этот тяжелый груз она будет нести одна.

Ей послышалось: Сисс…

Нет, нет, это ей почудилось.

Но сквозь теплый, добрый пар проглянуло лицо Унн.

Сисс? — снова услышала она. Паника, подстерегавшая ее во время всего пути домой и здесь, в ванне, теперь охватила ее. Ее окружали ледяные стены, глаза…

— Мама! — закричала она.

Мать тут же появилась. Мгновенно, словно ждала, что ее позовут. Сисс почувствовала себя маленькой девочкой. Но ни словом не проговорилась о том, что произошло.

Обет — что значит он теперь?

Что окружает тебя? Шелестящий ветер, ласково треплющий твои волосы. Легкий, словно неумелый ветерок.

Унн никогда не вернется и не придет ко мне, как это говорилось в моем обете. Что же мне делать, если Унн нет в живых?

На следующий день Сисс снова держалась в школе особняком и одна пошла домой. Придя, она заперлась в своей комнате. Видение в ледяном замке неотвязно стояло у нее перед глазами, и ей надо было постоянно быть начеку, чтобы не проговориться. Если люди узнают об этом, ее снова охватит паника.

Поэтому она либо сидела за книгой в своей комнате, либо гуляла одна. Взгляд отца и матери таил в себе опасность: можно было поддаться ему, и тогда все скрываемое хлынуло бы наружу.

Родители чего-то ждали, и Сисс хорошо это чувствовала. Но она была не в силах подойти к ним. Как-то они сказали ей совершенно спокойным тоном:

— Сисс, мы тебя редко видим.

— Да, — отвечала она.

На том разговор и кончился. А ведь заставить ее говорить было в их власти. Она не знала, как ей быть.

Почему я видела Унн?

Чтобы не забыть ее?

Безусловно.

Сисс стало казаться, что Унн забыли. Никто не говорил о ней, имя ее не упоминалось. Ни дома, ни в школе. Словно Унн никогда не было на свете, с возмущением думала Сисс.

Только я ее помню. Да еще ее тетя, та тоже, верно, не забыла ее. Она не продала дом и не уехала.

Кто еще думает об Унн?

Вопрос этот не давал ей покоя. Он так мучил ее, что она решила сделать опыт.

Она провела его в классе однажды утром перед самым началом уроков. Все, кроме учителя, были уже на местах. Ей не хотелось, чтобы учитель как-то повлиял на детей. Решиться ей было нелегко.

Набравшись смелости, она встала и, словно объявляя во всеуслышание что-то важное, громко произнесла:

— Унн.

Только одно имя. Ничего другого она сказать не может. Они поймут.

Сначала, против ее ожидания, ничего не произошло. Конечно, все повернулись к ней, шум в классе смолк, воцарилась тишина — и все.

Они, наверное, ждали еще чего-то. Но она молчала, и они начали переглядываться. По-прежнему никто не издавал ни звука. Сисс решила, что напугала их. Она робко обвела взглядом лица товарищей.

Стена непонимания? Неприязнь? Нет, никакой стены нет. Просто они в растерянности.