Стефано Бенни - Комики, напуганные воины

— Значит, ты не солдат, а дерьмо.

— Как это?

— У тебя вместо ног подставка с травой, как у игрушечных солдатиков. Ты сам двигаться не способен, тебя можно только переставлять с места на место. Опрокинут тебя — ты мертвый, скажут «бах» — ты вроде бы выстрелил.

— Врешь!

— Да посмотри на свои ноги, трус! Вон трава пробивается на подставке.

— Неправда, куда хочу, туда и хожу!

— Тогда пошли!

И они продолжают путь.

— Я знаю, кто убил его, — заявляет Кролик.

— Шагай, хватит языком молоть!

— Это «Ювентус», не иначе.

— Шагай, говорю, крольчатина!

— «Ювентус» не терпит, когда чужие футболисты хорошо играют. А Леоне здорово играл, и они пронюхали…

— Шагай!

— Подсадили туда киллера, и он с террасы ухлопал Леоне.

— Ерунда, Леоне сроду не бывал в этом квартале.

— Как же он там очутился?

— Выясним.

— А дальше что?

— Ничего, видишь, мы уже на месте?

Как раз в это время кавалер Сандри готовился переступить из тридцатиградусной утренней жары в кондиционированную прохладу своего свинцово-серого Фиата-кашалота.

— Чего вам здесь надо? — завопил он, увидев мальчишек у входа в СоОружение (кавалер не умел говорить на низких тонах).

Кролик со свойственной ему трусостью испарился в мгновение ока, так что ответ Волчонка во множественном числе прозвучал неубедительно:

— Посмотреть пришли.

Сандри пронзил его свирепым взглядом. Из привратницкой вышла Пьерина. К окнам приникли двадцать шесть любопытных глаз, значительно меньше, чем когда полиция осматривала труп, но намного больше среднестатистического дневного числа.

— Здесь убили Леоне? — напрямик спросил Волчонок.

— Тебе какое дело?

— А что, спросить нельзя?

Сандри подумал, что если он выйдет из машины и врежет этому наглецу, то даст пищу для всяких статей и статеек. Он завел своего кашалота, пожирателя бензина, и тот взревел в полном созвучии с яростью хозяина.

Проклятие, подумал Сандри, теперь все, кому не лень, будут сюда таскаться. Он нажал на газ: Фиат с оглушительными выхлопами и пронзительным свистом шин рванул с места.

Метла в руках у Пьерины была не свидетельством агрессивных намерений, а просто атрибутом профессии.

— Где это случилось? — обратился Волчонок к привратнице.

— Детям рано про такое говорить, — вздохнула Дикообразина. — Иди-ка ты, малыш, своей дорогой…

К ее удивлению, Волчонок достал записную книжку и карандаш.

— Где вы в тот момент находились?

— Что за шутки! Я на днях все уже рассказала комиссару. — У Пьерины перехватывает дыхание. — Ступай отсюда подобру-поздорову. Эй, Федери, поди-ка сюда!

— Сколько выстрелов вы слышали?

На зов выходит Федерико, сознавая всю ответственность новой роли — вышибать отсюда любопытствующих.

— Ну-ка, пацан, отвали!

— Пошел ты! — Волчонку сегодня уже в двадцать первый раз приходится повторять подобные напутствия.

— Считаю до трех, — предупреждает склонный к математике Федерико.

Волчонок издает громкий, как рев моторов «Конкорда» при взлете, непристойный звук и тут же в ответ на справедливую реакцию могучего Федери бросается наутек. Хотя они в разных весовых категориях, Волчонку удается развить скорость, позволяющую оторваться от своего преследователя на двадцать метров и спрятаться на стоянке автомобилей. Он тяжело дышит.

— Пойду в «Демократ». Им наверняка все известно, — говорит Волчонок Кролику, но тут же обнаруживает, что приятеля и след простыл (какой-то таксист сжалился над ним, этим ничтожным трусом, и Кролик мчится домой и клянется, что никогда больше не покинет своей удобной норы ради всяких авантюр). — Тебе же хуже, — комментирует Волчонок.

На последнюю тысячу лир он покупает газету и отыскивает адрес редакции. Что-то ему подсказывает, что он на верном пути и добьется своего, ведь он же Человек, а не оловянный солдатик!

«Демократу» отведено почетное место в центре города — между Банком и Супермаркетом, — что в какой-то мере определило диапазон его интересов от Современного Менеджера до Обывателя (эти категории «Демократ» весьма авторитетно ввел в обиход в переосмысленном и смягченном виде). Помещение редакции представляет собой огромное пространство практически без стен: перегородками служат растения, кофейные автоматы и тому подобное, и над всем этим нависает сверкающий лампами потолок, своего рода символ творческого единства. В любой точке этого открытого пространства царит демократия, слышится урчание в животе главного редактора и зевки подчиненных, порицания и поощрения, в унисон стрекочут машинки простых секретарш и авторов передовиц. Только у директора отдельный кабинет, на последнем этаже. Шепотом поговаривают, что там выставлены в подлинниках Пикассо и Мантенья, снимки кинозвезд с автографами, набитые соломой головы министров и что время от времени там раздеваются четыре бывшие танцовщицы из «Безумной лошади».

Журналист Карло Хамелеон мчится по лабиринту третьего этажа; за перегородками вибрируют его коллеги — каждый в соответствии со своей компетенцией и полученным заданием.

Вот Международная Космическая жизнь: огромные карты мира и галактики, мини-секретарши затерялись среди высоченных пачек счетов от спецкоров, действующих на всех фронтах меблировки в стиле «Шератон», в джунглях китайских ресторанов, под обстрелом лангуст и креветок, на снежных полюсах постельного белья и в крайне недоступных такси.

Дальше простирается сектор Мод: десятки фотографий в человеческий рост взирают на вас с перегородок, редакторы с подплечниками и редакторши с металлическим блеском волос. Рядом несколько топорный по сравнению с соседями Спортивный отдел: редакторы — заядлые курильщики, все с брюшком, столы ломятся от календарей «Плейбоя» серии А и Б.

Затем Экономический отдел — сердце газеты, связанное телексом с великанами и пигмеями всемирного золотого фонда; говорят, сам Босс каждые три часа дает по телефону руководящие указания начальнику отдела. Ходят слухи, что сюда звонят принцы и эмиры, требуя репрессий и поощрений. Здесь журналистика будущего закаляется, играя в морской бой с компьютером.

Карло Хамелеон минует отделы Летнего Отдыха, Тестов, Развлекательных Приложений, Детей Политических Деятелей на Курорте, Анонимных Звонков, Бинго, Графики, Мореплавания, мчится мимо туалетов, бара, отделов Продажи, Расширенного Маркетинга, Зрелищ, откуда доносятся всхлипы Дурандурани, мимо автоматов с холодными и горячими напитками, сектора Въедливой Сатиры и Язвительных Карикатур, отдела Непокладистых Журналистов, отличительная черта которого — обширные кресла, далее следуют офисы Главного Загребали, специалиста по академической гребле, и Главного Погребалы, специалиста по некрологам, Начальника Службы Начальников Служб, и наконец Карло по прозвищу Немечек, единственный рядовой в табели о рангах «Демократа», добирается до отдела Судебной Хроники. Здесь когда-то была сконцентрирована бурная интеллектуальная жизнь газеты, а теперь тишь да гладь: фотографии парусников, приобретенных на средства спонсоров, пришли на смену прежде украшавшим перегородки и смертельно наскучившим сообщениям о кровавых репрессиях.