Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка
- Название:Шанхай. Любовь подонка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Этногенез
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-904454-15-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка краткое содержание
Главный герой романа Вадима Чекунова «Шанхай» преподает русский язык в одном из шанхайских университетов. В российском прошлом остались: взрыв на Каширке, после которого герой принял окончательное решение уехать из России, любимо-постылая бывшая жена и вся русская культура в целом, обращениями к которой наполнен роман.
Он — русский «angry writer» начала нового столетия, — «рассерженный». Его не устраивает новый мир российской действительности, потому что здесь нет ничего стоящего и искреннего, все в разной степени гадко и фальшиво.
Герой необщителен, замкнут, мелочен, подозрителен, агрессивен при похмелье и патологически лжив с раннего детства; наряду с этим бывает развязен, инфантилен, сентиментален и склонен к душевному эксгибиционизму. Эдакий романтичный подонок. И вдруг, нечаянным даром небес, в жизнь подонка приходит любовь к юной китайской девушке, в платье из красных шелков, где золотом вышиты осы, цветы и драконы. Любовь, которая прекрасна, как жизнь, и неотвратима, как смерть… Тема смерти — будущей, неизбежной — постоянно присутствует в тексте, начиная от взрыва на Каширском шоссе и заканчивая страшным землетрясением в Сычуани.
Из путевых шанхайских заметок автор создал исповедальный роман о жизни и любви маленького русского человека за границей.
Шанхай. Любовь подонка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Вдоль дороги — кусты и деревья, вечнозеленые и пыльные, одинаковые на сто километров вперед. Кустарник высажен и посередине самой дороги, в специальных лотках на разделительной полосе. Все аккуратно подстрижено, кусты-шары чередуются с непонятными деревцами, похожими на карликовые кипарисы метра полтора высотой.
Дымят здоровенные трубы заводов. Тянут шеи к облакам башенные краны. Стройки. Снова стройки. Всегда стройки. Грузовики с длинными прицепами, груженные трубами, бочками и бетонными блоками.
Если на светофоре автобус останавливается рядом с таким грузовиком, из кабины на меня всегда пялится водитель. Напарник обычно спит и его не видно — только ноги в носках лежат на «торпеде» или торчат из окна. Водитель тычет в мою сторону и непременно будит напарника: в окне кабины появляется второе лицо, заспанное. Раньше я обязательно показывал обоим средний палец, но этого жеста простые китайцы не понимают. Иногда я выпучиваю глаза, открываю рот и яростно пялюсь на них в ответ, но этого они не понимают тоже, хотя заметно оживляются.
Автобус трогается, грузовик уходит налево, в сторону строек, а мы поворачиваем направо. Шанхай давно позади. Железнодорожные переезды, автозаправки, канавы с водой. Снова встречаются грузовики, но уже сельского типа: обшарпанная кабина, кузов, набитый тюками настолько, что груз свисает по бортам чуть ли не до земли. Впереди подобного чуда-юда — двигатель, безо всяких бачков и радиатора, с открытой ременной передачей, и кажется, будто бы оно едет само по себе. Обычно этой диковиной управляет худющий мужичок в синей спецовке и с сигареткой во рту. На тюках и в самой кабине умудряются еще разместиться его друзья или коллеги, а грузовичок знай себе, пыхтит неспешно по дороге, занимая сразу две полосы.
Наконец начинают мелькать ворота университетских кампусов. Почти все университеты Шанхая отгрохали себе за городом огромные студгородки — общежития, учебные корпуса, библиотеки, стадионы… А ведь всего пару лет назад здесь были одни пустыри.
После работы тем же путем домой — через соседний магазин — за пельменями, сигаретами и пивом. Еще несколько ходок, но уже только за пивом. Утром в автобус — и на работу. Галдеж коллег-китайцев с утра я переношу с трудом. Обычно лезу в карман за плеером.
«Никого не жаль, никого. Ни тебя, ни меня, ни его…» — поет в наушниках Шнур.
Вечером я иногда покупаю бутылку темной крепкой бурды с резким запахом неизвестных мне трав. Прихожу на кампус и иду в сторону кипарисовой рощи. Там, рядом с нею, по ступенчатым валунам сбегает в русло местного ручейка вода. Ручей здесь почитают речкой, есть и название — Лива. Китайцы говорят: в честь одной русской девушки. Кто она, откуда у нее такое странное имя и почему им назвали ручей, неведомо. Сидя на каменной скамейке возле истока, выпиваю и слушаю журчание воды. Мне снова кажется, будто я слышу голос Ли Мэй. Ее далекий, неуловимый, будто русалочий, смех…
约会
Свидание
…Смех ее меня завораживал. Она смеялась красиво, с чистыми искренними переливами.
Мы гуляли по кампусу. Ли Мэй показывала мне корпуса факультетов, рассказывала о подругах, об учебе, столовой, здании гимназии… Я слушал вполуха. Снова любовался ее походкой, жестами тонких рук, млел от ее голоса, движений губ.
Мы проходили мимо университетского стадиона.
— Ты высокий, — оглядела она меня, будто в первый раз. — Любишь играть?
Кивнула в сторону баскетбольной площадки. Там, по еще влажному бетону, уже стучали мячом разодетые в длинные майки и шорты студенты.
Сейчас это модно в Шанхае. Любимый вид спорта.
— Когда-то раньше. Когда учился в Америке.
— Ага, теперь понятно, почему у тебя американский акцент.
— Хочешь послушать русский?
— Давай.
Сделал суровое лицо.
— Рашн пипл из зе бест ин зе ворлд. Ауа кантри из зе бигест анд вэри паурфул.
Ли Мэй засмеялась.
— А китайский можешь?
— Шанхай ис вели гуда. Итиса вели бига сити…
— О боже, я тоже так говорю! — Вскинула руки к лицу. — Какой ужас!
Ее кокетство забавляло меня.
— И все-таки, ты любишь баскет?
— Предлагаешь сыграть?
Ли Мэй выставила вперед ладони, помахала ими.
— Я играю плохо. Мой друг очень любит играть. Целыми днями.
Я замер.
Когда такое случается в фильмах, музыка за кадром сбивается, комкается, угасает на выдохе и обрывается.
Растерянно и беспомощно я смотрел сквозь сетку забора на прыжки игроков. Пытался угадать — кто из них.
Переспросил:
— Твой друг?
Подумал с тоскливой убежденностью: «Я — неудачник…»
Боже, какой дурак!.. Конечно, у нее должен быть парень.
Беззаботно кивнула в ответ:
— Да. Он сейчас в Пекине. Учится на врача. Мой бывший одноклассник.
Ненависть к местным баскетболистам улеглась, но тут же собралась вновь в плотную тучу, вырвалась из груди осиным роем, черным сгустком рванула прочь. Нарастая, понеслась, подобно песчаной буре, в сторону севера — на Пекин! Где-то там, вырядившись в такие же майку и шорты, суетится с мячом человек, укравший у меня все. Налететь, ударить, опрокинуть, разломать, расшвырять… Чтобы и следа не осталось…
Но не выйдет: слишком велика страна.
Чего я хотел?.. Ненависть иссякла. Накатила волна бессилия. Захотелось умереть. Или просто нажраться, залиться самым крепким бухлом.
— Он уговорил родителей отправить его туда, хотя в Шанхае медицинские институты не хуже. Но я-то знаю…
Она хитро улыбнулась.
— Его подруга поехала туда же, у них роман с десятого класса.
Я вдруг засмеялся. Сердце едва выдержало эти «американские горки», сумасшедшие скачки, волны отчаяния и радости.
Ли Мэй удивленно взглянула на меня. Быстро нашелся и показал в сторону игроков:
— Они играют хуже бабуинов на костылях.
Дела на площадке и в самом деле не ладились.
Студенты толпились под щитом, растопыривая руки и совершая исполненные коровьей грации прыжки. Низкорослые и тщедушные парни играли без огонька: лениво передавали друг другу мяч, пытались, то и дело, промахиваясь, забросить его в кольцо, неуклюже мешали соперникам…
Игра не шла ни в какое сравнение с виденным мною раньше стрит-болом.
Более неподходящего спорта для китайцев, наверное, нет, о чем я и сказал Ли Мэй.
— А Яо Мин? — улыбаясь, но с легким вызовом спросила она.
— Это скорее исключение. Опять же — он шанхаец. Местная икона, кумир. Не думаю, что он такой уж выдающийся спортсмен. Да и не нравится мне он.
— Почему?
Я выпятил подбородок. Подражая телевизионной рекламе, изобразил, как знаменитый баскетболист рекламирует лапшу.
Ли Мэй засмеялась.
— Понимаешь, лицо у него — заносчивое. Не умеет он улыбаться.
Кивнула:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: