Татьяна Булатова - А другой мне не надо

Обескураживал тон Гольцовой: высокомерный и язвительный одновременно. Это было странно, ведь сразу не оттолкнула, наоборот: отзывалась на каждое прикосновение. Руслан Викентьевич почувствовал себя обманутым и, перегнувшись через нее, резко распахнул дверцу:

– Идите.

Сказать, что бравинский жест не разочаровал Гольцову, – это ничего не сказать. Сначала она почувствовала себя точно так же, как и Руслан Викентьевич, обманутой. А потом – оскорбленной. А потом – униженной. И ей захотелось нахамить этому человеку и высказать ему все. Но что это «все», было непонятно, потому что слова никак не хотели связываться в предложения. Тогда ей не осталось ничего другого, как просто выйти из машины и, не оглядываясь, зайти в предусмотрительно открытый кем-то подъезд, на дверях которого висела записка: «Ждем «Скорую». Просьба не закрывать».

Ее, разумеется, Гольцова не заметила. Зато Руслан Викентьевич внимательно прочитал несколько раз, прежде чем отважился оторваться от дверей, за которыми скрылась невозможная Анна Викторовна.

«Что я сделал не так?» – мучился Бравин, сев обратно в машину. Чтобы добиться ответа на этот вопрос, он готов был проторчать в Анином дворе остаток ночи, дождаться утра и посмотреть, с каким лицом она выйдет из своего подъезда. Но было страшно, потому что выйдет наверняка с мужем и сделает вид, что не заметила. И настроение будет испорчено на несколько лет вперед. «Да ну ее к черту, эту недотрогу!» – наконец взбеленился Руслан Викентьевич и выехал со двора с такой скоростью, как будто его кто-то преследовал. Но уже через минуту он взял себя в руки, сбросил скорость и, объехав пару раз Анин квартал, уехал домой, где обнаружил хмурого Леню, уставившегося в компьютер.

– Ты чего не спишь? – прошептал Бравин сыну, разуваясь в прихожей.

– Тебя жду, – проворчал Леня и поднялся. – Новостью хотел поделиться. Дедом будешь, – объявил младший Бравин и посмотрел на отца исподлобья: как отреагирует.

– Я? – ахнул Руслан Викентьевич, тут же забыв про ночное недоразумение с Гольцовой, и, не справившись с эмоциями, обнял сына. – Не может быть!

– Может, – заверил отца Леня, значительно уступающий и по росту, и по весу, мелкий, весь в покойную мать.

– Поздравляю! – У Бравина в который раз за сегодняшний день перехватило дыхание.

– Спасибо, – пробормотал Леня в ответ, и Руслан Викентьевич почувствовал, что тот чего-то недоговаривает.

– Все в порядке? – уточнил он на всякий случай.

– Не совсем, – сын высвободился из отцовских объятий и отошел на полшага в сторону. – Маша сказала, нам нужно разъехаться. Теперь мы – полноценная семья.

Слова Лени неприятно резанули слух Бравина: он ощутил себя человеком, не вписывающимся в формат полноценной семьи. Такая лишняя хромосома, ведущая к уродствам, поэтому от нее нужно освободиться как можно быстрее. А ведь он не далее как сегодня сам был готов предложить детям обзавестись своим жильем. А получилось, дети его опередили, отчетливо дав понять, что теперь их дороги расходятся: им – в счастье, ему – в старость.

– Ты что, расстроился?! – искренне удивился Леня.

– Ну что ты! – заверил его отец. – Все правильно. Я и сам хотел вам предложить. Ты же понимаешь, пора становиться на ноги. Только надо решить. Может быть, вам взять ипотеку? – Бравин хотел добавить: «А я буду помогать вам ее выплачивать», но не успел, потому что Леня злобно перебил отца:

– А тебе не кажется это странным? Нас трое, а ты один. Зачем тебе трехкомнатная квартира? Ты что, жениться собираешься?

– Пока нет. – Руслан Викентьевич попробовал объяснить: – Понимаешь, здесь все-таки жили мы с твоей мамой. Для меня это важно. Это память. И потом – все равно же вам достанется. Рано или поздно.

– А жить нам, пап, когда?

– Так живите, вас же никто не гонит. Подбирайте варианты, можно в строящемся жилье. Я помогу, – зачастил Бравин, словно оправдываясь.

– Это несправедливо, – уверенно произнес Леня, и Руслан Викентьевич в это сразу же поверил:

– Хорошо, – покорно согласился Бравин, ощущая у себя за спиной Катино «присутствие». – Как скажете.

Быстрая капитуляция отца Леню нисколько не смутила. Он просто порадовался тому, что разговор состоялся, что главное сказано, что теперь можно наконец-то вить настоящее гнездо с Машей и больше не обращать внимания на то, как и что в этом доме располагалось при жизни матери. О том, как сложится отцовская судьба, младший Бравин не хотел думать. Надо жить сегодняшним днем, а не оглядываться в прошлое. И потом, Маша была права, забывать о том, что твой отец ни много ни мало заместитель губернатора, да еще по общественной безопасности, тоже не следует. «Не пропадет он, не расстраивайся!» – убеждала мужа объявившая о своей беременности Маша и выкладывала неоспоримый аргумент: «Уж мы-то знаем, на какие шиши они себе коттеджи строят».

Ничего подобного Леня не знал. Но из-за того, что привык верить жене безоговорочно, легко согласился на разговор с отцом, даже не потрудившись уточнить у Машули, а зачем же тогда все эти предпринятые ею же хлопоты: этот банкет ради установления дружественных связей с нужными людьми, эти мечты о ремонте, эти совместные чаепития? Но и в случае, если бы младший Бравин задался этим вопросом, Маша тут же нашлась бы, что на него ответить. «Ты просто не разбираешься в людях, – снисходительно потрепала бы она мужа по волосам. – Теперь ради внука он все сделает! Звезду с неба достанет. Только попроси».

Истосковавшийся по любви Бравин действительно ради счастья сына был готов на все. И известие о Машиной беременности воспринял бы как подарок судьбы, если бы не готовность сына молниеносно списать его со счетов. «Два удара под дых за один вечер – это слишком!» – подумал Руслан Викентьевич и попытался переломить ситуацию, сославшись на то, что с рождением внуков жизнь у дедов не заканчивается и что никогда не поздно начать с самого начала. Практически с нуля.

– Ты шутишь? – не поверил своим ушам Бравин-младший и непонимающе уставился на отца.

– Отнюдь!

– Ты же только что согласился! – взвизгнув, напомнил ему Леня, не ожидавший такого поворота.

– Я и сейчас не отказываюсь, – жестко ответил Руслан Викентьевич. – Но хочу, чтобы ты знал: свою первую квартиру я зарабатывал сам.

– Ты был военным, – мстительно напомнил отцу младший Бравин. – А сейчас время другое. Советского Союза больше нет!

– А мне кажется, есть, – не согласился с ним отец. – Во всяком случае, в твоей голове. Все твое – мое? Не так ли?

– Не надо делать из меня монстра! – сверкнул глазами Леня. – Тебя никто не выгоняет…

– Меня, сынок, нельзя выгнать, – печально проговорил Руслан Викентьевич: – Я, в отличие от тебя, сам себе хозяин. Под чужую дуду не плясал, не пляшу и никогда не буду. Чего и тебе желаю. Иначе твоя жена об тебя же ноги и вытрет.