Татьяна Булатова - А другой мне не надо

Какую помощь могла оказать Ксения Львовна своему начальнику, здоровому и сексуально озабоченному мужику, представить было сложно. Но Иванкиной очень хотелось думать, что именно ее поддержка поможет Анатолию Ивановичу справиться с временными невзгодами в личной жизни, потому что, по большому счету, уверовала она, более надежного, верного и любящего супруга, отца, сына, наконец, начальника природа просто не создавала. «И вообще – таких людей надо беречь!» – подумала про себя Ксения Львовна и оставила Гольцова наедине со своими мучительными, как она полагала, мыслями.

Это не помешало Анатолию Ивановичу бегло просмотреть пару отчетов по ведущим направлениям налоговой деятельности и даже сообщить секретарю, что неплохо было бы вызвать уборщицу, потому что корзина с мусором переполнена и пыли больше, чем достаточно. Впрочем, о бытовых вопросах он думал недолго – Жанна прислала ему очередное сообщение, на этот раз в новом формате. Мельникова отправила ему свое селфи с обнаженной грудью и томной улыбкой. Сначала Анатолию показалось это пошлым, а потом погнало в дорогу, невзирая на то, что до конца рабочего дня оставалось больше получаса.

– Уходите? – поднялась ему навстречу Ксения Львовна.

– Не могу больше, – пожаловался Гольцов и притворно скрючился.

– Уходите на больничный, Анатолий Иванович! – засуетилась Иванкина и распахнула перед начальником дверь приемной. – Здоровья вам! – прижав руки к груди, пожелала она в спину ковылявшему начальнику и вернулась на место отсиживать положенные полчаса.

Пытаясь не выходить из роли разбитого радикулитом человека, Гольцов миновал проходную, через боковой вход вышел во двор и, скрючившись, уселся в машину, подав знак охраннику, дежурившему на воротах. «Проезжай!» – махнул тот и козырнул начальнику инспекции.

– Счастливо! – Через опущенное стекло отсалютовал ему Анатолий и медленно выехал со двора в поисках места, где можно было бы временно остановиться. И хотя никакой острой нужды в этом не было, Гольцову не терпелось собраться с мыслями, чтобы во всеоружии встретить все возможные перипетии долгожданного вечера.

– Анют, – на всякий случай он еще раз перезвонил супруге. – Ну, если хочешь, я останусь.

– Зачем? – полусонным голосом поинтересовалась Гольцова.

– Ну как зачем? Все-таки мы муж и жена. Когда одному не можется, другой должен быть рядом. Я буду дергаться, что ты там одна, – притворно посетовал Анатолий.

– А ты не дергайся, Толь. Все нормально.

– Точно? – Это была третья попытка Гольцова усыпить Анину бдительность.

– Точно.

– Тогда до вечера?

– До вечера, – уже простонала Анна, чего ему и было нужно, чтобы со спокойной совестью задать на навигаторе нужное направление и в скором времени оказаться в объятиях Мельниковой.

Езды оказалось не более двадцати минут с учетом пробок, периодически возникающих то на одном, то на другом участке дороги. Добравшись до мельниковского дома, Гольцов не решился припарковать машину неподалеку и объехал практически весь микрорайон в поисках подходящего места. Не найдя такового, Анатолий оставил автомобиль возле универсама и направился по адресу, указанному в эсэмэс. Шел быстро, стараясь не поднимать головы, чтобы не дай бог не столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Этих незапланированных встреч сегодня Анатолий боялся как огня. И причина была проста – его не покидало ощущение, что он собирается совершить нечто противозаконное, а когда идут «на дело», соблюдают конспирацию. Вот Анатолий ее и соблюдал, насколько это было возможно. Из соображений конспирации Гольцов пренебрег, как и его жена, лифтом и быстро взлетел на заповедный шестой этаж, по открытой двери определив нужную квартиру. Но, перешагнув порог, Анатолий вдруг замешкался и, не увидев перед собой Жанны, начал стаскивать с себя знаменитые, почти трофейные мокасины.

– Че стоим? Кого ждем? – послышался из-за стеклянных дверей, ведущих в комнату, мельниковский голос, и Гольцов шагнул вперед с бешено заколотившимся сердцем.

В томной позе на шелковой простыне с тигровым принтом возлежала хозяйка квартиры, готовая к приходу гостя.

– Ну-у-у… – протянула Мельникова, изогнувшись. – Смотри…

Взявшись за край полупрозрачной туники, Жанна приступила к процессу соблазнения, не переставая облизывать ярко накрашенные губы, смотревшиеся на ее загорелом лице, как сургучная нашлепка на почтовом конверте. Гольцову стало немного не по себе.

– Страшно, Толик? – Мельникова поменяла позу, подтянув тунику вверх, ровно до границы просвечивающего сквозь полупрозрачную ткань маленького темного треугольника.

– Нет, – покачал головой Гольцов, но тем не менее опуститься рядом не рискнул.

– Иди сюда, – Жанка похлопала по дивану и хищно прищурилась.

«Сейчас коснется груди», – промелькнуло в голове у Анатолия, а Мельникова, словно услышав, потянула шнурок, и туника разъехалась чуть ли не до пупка. – Можешь потрогать, – разрешила она и взялась двумя пальцами за сосок. – Или полизать…

Этого оказалось достаточно, чтобы Гольцов вновь испытал то тяжелое нестерпимое возбуждение, которое вчера настигло его в прихожей мельниковской квартиры. Заметив, что состояние партнера изменилось, Жанка мгновенно вскочила, повернулась к нему спиной и призывно оголила ягодицы, не забывая поводить ими так, что у Гольцова задрожали руки.

– Трусы-то сними, – обернувшись, напомнила Мельникова и вновь принялась призывно извиваться перед ошарашенным Анатолием.

– Сейчас, – засуетился тот, и момент оказался упущен.

– Че? – не удержалась Жанна. – Опал?

– Подожди, – смутился Гольцов, пытаясь возродить в себе то состояние, которое привело его сюда.

– А че ждать-то? – искренне удивилась Мельникова и, уложив Анатолия рядом с собой, прильнула к его бедрам, а дальше все произошло ровно по тому сценарию, который был хорошо известен Гольцову со времен ранней молодости, когда в повсюду открывавшихся видеопрокатах за энную сумму в день выдавались видеокассеты с привлекательной пометкой «ЭРОТИКА».

Почувствовав, что Гольцов получит свое удовольствие раньше, чем она сама, Жанна быстро перевернулась на спину и глухо произнесла:

– Ну давай, Толян, трахни меня.

И тогда Гольцов незамедлительно приступил к выполнению поставленной цели, при этом стараясь не смотреть на Мельникову, на то, как она манерно облизывает губы и вьется под ним юркой ящеркой, не забывая при этом стонать и приговаривать что-то, напоминающее: «Ну давай, Толян… Давай… Сильнее… Сильнее». И Толян старался изо всех сил, закрыв глаза и механически двигаясь ровно до того момента, пока страшным взрывом не разлетелось сознание, а тело не содрогнулось так, что Жанка пискнула, взревела, а потом замерла, обхватив ногами его бедра.