Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

Почему он тогда ничего не сказал? А просто не решился. И отдых себе же не хотел отравлять. Слезы, упреки. И как потом лететь домой, если она неадекватно отреагирует? Понятное дело, лучше было дождаться возвращения. А так – жалко. Красиво могло бы получиться. Закрыл бы своего Пруста. Она бы спросила, что же будет потом. А он бы ответил:

– Грядет эпоха больших перемен, Тиша. Я не просто книгу закрыл. Я ухожу от тебя в другую жизнь.

Что-то вроде этого. И потом в интервью бы пригодилось. Тина была уверена, что он, мастер всяких глубокомысленных интервью, обязательно упомянет дочитанного Пруста при первом удобном случае.

Однажды, вспоминая о прошлом, Тина испытала подобие озарения. До нее вдруг дошло, что эта история с Катей – отнюдь не первая в Юриной жизни. Он и прежде изменял жене, только намерений покинуть семью тогда не возникало. Сейчас ей стало понятно все. И как однажды, лет десять уже назад, какая-то девушка у подъезда спросила ее, в какой квартире живет Юрий Ливанов. И Тина удивленно спросила:

– А вы по какому вопросу?

– По личному, – огрызнулась девушка, но потом вдруг спросила, – А вы его знаете? Знаете номер квартиры?

– Конечно, знаю, – усмехнулась Тина, – еще бы мне не знать!

У девушки по лицу словно судорога пробежала:

– А вы кто? – выкрикнула она.

– Я – жена Юрия Ливанова, – внятно и с достоинством представилась Тина. – Так что вам угодно от моего мужа?

– А разве он женат? – ахнула девица.

– А разве нет? – шутливо отозвалась супруга.

Девушка вдруг повернулась и побежала. Понеслась стремглав, не разбирая пути.

Тина потом, смеясь, рассказывала мужу о странной визитерше.

– Что ей от тебя было надо, Юр? – бездумно спросила она.

– Откуда же мне знать, что и кому от меня надо. Скорее всего какая-то безумная студентка. Музыкальные девушки, сама знаешь, сплошная экзальтация. Может, экзамен завалила. Есть у меня такие. Ну и пришла умолять о пересдаче. Я даже не понял, о ком идет речь. К твоему описанию сразу человек десять подходит.

И надо же! Тина осталась вполне довольна его ответом. И полностью его приняла. Ну да! Все же понятно! Завалила экзамен, а теперь не знает, как пересдать. И вопроса не возникло о том, почему при знакомстве с женой своего преподавателя надо было убегать, словно потеряв рассудок. Только сейчас дошло. И хорошо, что дошло! И наконец-то.

Понятными стали и странные звонки по домашнему телефону, когда кто-то явно дышал в трубку, слушал, как она откликается:

– Алло?

Обычно Тина немножко пережидала, чувствуя одушевленность тишины, а потом предлагала:

– Перезвоните, вас не слышно!

Но никто не перезванивал.

Много чего стало понятно. А самое главное: ни в грош он ее не ставил. Уже много-много лет. И зачем венчался? И как это совмещалось в его душе?

От этих открытий плакать не хотелось. От них хотелось настучать самой себе по мордасам за то, что была столько лет круглой дурой. Все эти мысли отнимали последние силы. И впридачу Клава начинала рычать, неизвестно на кого.

Нет! Нельзя было думать ни о прошлом, ни о будущем. И там, и там – ложь и пустые иллюзии.

С Юрой они с момента расставания не общались. Луша прислала к матери девочку-адвоката, всего год назад выпустившуюся из университета.

– Она с нас возьмет по минимуму, чисто символически, – деловито пояснила дочь, – Хотела бесплатно, но это нельзя. Примета плохая. И к тому же ей я доверяю. А то, знаешь, какие бывают адвокаты: и нашим, и вашим. Адвоката перекупят, и начнет он действовать в интересах противоположной стороны.

– Но это безнравственно! – воскликнула прежняя, неизвестно откуда взявшаяся Тина, – Хотя… кому какое дело до нравственности? Устаревшая категория.

– Не устаревшая, мам, не усугубляй. Вот – Танечка: она же помогает. И совершенно безвозмездно собиралась. Но люди разные. И всегда были разными. Можно подумать, предательство, измены, убийства, ложь, подкуп – это изобретения нашего времени. Ведь нет же! Старо, как мир. Все грехи – старые, тухлые, ветхие. А мы каждый раз удивляемся, как в первый раз, – мудро рассуждала Луша.

Тина восхищалась дочерью, во всем с ней соглашаясь.

Юная старательная Танечка вела дела с недетской жесткостью. Она твердо разъяснила Юре права его жены, с которой он затеял развод.

– На что же она жить собирается? – ехидно спросил муж, – Ведь если она от меня не получит половину первоначальной стоимости квартиры, ей просто жить будет не на что.

– Она и денежный счет имеет право поделить пополам. И все средства, полученные вами в период супружества. Если вы скрыли какие-то доходы, это можно установить. Это сейчас несложно, – пояснила Танечка.

– А я все-таки поборюсь, – задорно пообещал Юра.

– Это ваше право, – согласилась защитница интересов жены, – Но предупреждаю: в данном случае все требования моей подзащитной настолько минимальны и законны, что шансов у вас нет. Пятьдесят процентов от всего совместно нажитого в период супружества – так гласит наш закон. И никак иначе.

Юра жаловался Лукерье на мать, на ее проявившиеся хищнические инстинкты, на отсутствие понимания со стороны женщины, с которой столько прожито. Луша слушала молча, молча же про себя удивлялась тому, насколько папа оказался под пятой своей возлюбленной. И насколько он стал слепым и глухим ко всему, что находится вне того мирка, в котором он, как в земляной норе, окопался! Луша не переставала любить отца, и было ей ужасно больно, просто невыносимо слушать весь этот его лепет про вечную любовь и негасимый свет, и невидимый град. Ее даже при слове «любовь» теперь слегка подташнивало.

– Загаженное слово – любовь, – повторяла она про себя.

Давненько сложился в ее голове перечень особых слов, обладающих некоторым неприятным привкусом и душком. С недавних пор Луша стала замечать: некоторые слова, вроде бы такие привычные, полезные, родные – смердят.

Как произнесешь, так во рту гадко. Уже и сама стараешься лишний раз не сказать. Но – чу! Другие-то говорят! И – проникают слова в мозг, и свербят.

С чего бы это?

Пришлось думать.

Почему от некоторых, таких сладких и благоуханных некогда слов так сильно несет экскрементами? Что это с ними стало, с родимыми?

Прошлась по контекстам и ассоциациям.

Сделала вывод:

Некоторые слова напрочь обгадили!

Второй вывод:

С особо прекрасными и манящими словами такое чаще всего и происходит.

Что делать? Можно ли загаженные слова отмыть?

А если нет, то как с ними быть?

Ответа на этот вопрос у Луши пока не было. Она просто размышляла, составляя их перечень, и только.

Рассуждения и доказательства возникали у нее только на базе собственных впечатлений и разрозненных примеров из жизни.