Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность

Она перестала выспрашивать его о подробностях в коротких телефонных разговорах, а он избегал о них говорить, не зная, как описать важность той или иной ситуации в доступной для благополучного советского человека форме, при этом не коснувшись национального вопроса. Поэтому разговоры их становились всё короче и утомительнее для обоих. Ей казалось, что он специально оттягивает приезд. Ему, что она никогда не сможет понять и принять его жизнь, если они переедут в Ливан.

И всё-таки Анжела продолжала его ждать.

Это уже не было то ожидание неизвестной развязки, ожидание любимого, сопровождаемое тихой грустью. И уж тем более это не было ожиданием чего-то радостного. Скорее это было ожидание по привычке. И оно тяготило. И ещё больше тяготила недосказанность, витавшая при каждом их телефонном разговоре, поселявшая недоверие в сердце.

Её карьера шла успешнее чем раньше. Наверное, первое возвращение Ахмеда, выведшее её из группы женщин под названием «брошенные» придало ей сил. Ведь несмотря на всю демократичность её натуры, на тёплое понимающее отношение её семьи, она немало натерпелась от людей. Люди бывают злы! И даже азартно злы. Особенно молодёжь, которая мало ещё что повидала, но уже всё знает и обо всём берётся пылко судить, а то и чинить расправу. Многие проходили сквозь строй такой травли. Сейчас, вращаясь уже среди более зрелых людей, она чувствовала покой и безопасность. Уже не было необходимости всё время обороняться, осторожничать. Она понимала, что почти никто не подошёл к тридцатипятилетнему рубежу своей жизни без потерь. Каждому было чем гордиться и о чём сожалеть.

Вечерами у неё появилось больше свободного времени. Имад прекрасно учился в школе и не требовал большой помощи. Циля по-прежнему не допускала никого к хозяйству, а постаревший папа рано уходил к себе спать. Часов с восьми вечера она погружала комнату в полумрак, включала любимый торшер и проводила время за чтением, иногда слушала пластинки, наслаждаясь этими часами одиночества, пребывания наедине с собой.

Анжела вышла из гонки за выживание, которой были посвящены её предыдущие годы. И сейчас, оглядываясь назад, она всё чаще ловила себя на мысли, что жила как по написанному кем-то сценарию. Ей давались роли, и она старательно их исполняла. Она была превосходным исполнителем и единственным событием, которое произошло в её жизни по её личному выбору, было рождение Имада. Всё остальное являло собой череду вынужденных поступков и решений. Вынуждали обстоятельства. Какой-то сплошной тоннель из обстоятельств без вариантов движения, только по ходу. Да к тому же ещё и с вынужденной скоростью. Некогда было думать и рассуждать, даже поплакать. Чувство выполненного долга успокаивало и придавало смысл всему труду. И она уже было втянулась и совсем не тяготилась такой жизнью, и, наверное, опомнилась бы где-то на пенсионном рубеже, поняв, что установила рекорд, перепрыгнув всю свою жизнь одним прыжком.

Даже первый приезд Ахмеда был уже нежданным на самом деле. За время разлуки Анжела забыла его настоящего и создала некий образ для своего сына, который устно хранился в их семье. Первый год она страдала невыносимо, пока хлопоты с младенцем не приглушили эту тоску. Ей действительно не хватало его реального, с его запахом, манерами, высказываниями. Через год в воспоминаниях уже было много меньше от Ахмеда настоящего. Но ведь любовь ещё была жива, а любить всегда легче что-то прекрасное, поэтому черты реального человека постепенно заменились на черты идеального. Потом прошла тоска и грусть, и статусом остался в её жизни Ахмед. Её легендой. Уже не чувствуя остро любви, она всё равно называла для себя его любимым и, не ожидая его возвращения, подолгу обсуждала с сыном, что будет, когда папа вернётся. И она знала, что поступает правильно ради своего мальчика, ему нужен был отец, хотя бы в варианте легенды. Когда он внезапно первый раз вернулся, она не почувствовала, что сердце ёкнуло, скорее испытала радость от встречи с давним знакомым и страх. Это был совершенно другой человек, даже внешне очень изменившийся. Человек взрослый, знавший себе цену, безусловно, успешный и достойный, но совершенно чужой. Опять-таки подсознательно готовив тоннель из легенд о прекрасном папе она должна была в него войти. И она вошла…

Ей не было и в нём плохо, наоборот, она ощутила комфорт и некоторое благополучие. Она отказалась от дежурств по выходным дням и, наконец, начала отдыхать и отсыпаться. Прибытие Ахмеда на выходные всегда было праздником, дом наполнялся суетой, Имад скакал от радости, а всегдашний сопровождающий Георгий вносил необыкновенный шарм в их веселье. Всё было замечательно и празднично. Но не было будней, тех самых, когда остаёшься один на один с близким человеком, когда возможно взаимопознание и взаимное проникновение в глубинный мир друг друга. Казалось, что они оба понимали, насколько стали далеки, и поэтому выбрали по молчаливому согласию именно эту форму общения – облегчённый вариант семьи, так сказать, семья выходного дня.

Перед их первым расставанием у них не было времени, чтобы яркая и страстная влюблённость переросла в любовь, они просто не успели пережить эту трансформацию. Потом, во время подаренного им судьбой второго шанса, они инстинктивно чувствовали, что слишком многое изменилось. Что-то упорхнула и не догонишь. Наверное, какая-то юношеская лихость и вера в счастье, которая побеждает все преграды.

Ахмед не чувствовал всё так же остро, как Анжела. Он восточный человек и там совсем по-другому понимают семью. Душевная близость и приятное общение не являются смыслом построения брачного союза и если выпал шанс жениться по любви, то это уже огромная удача. А потом совместный быт, рождение и воспитание детей, их образование и прочее, что называется супружескими и родительскими обязанностями. Желательна, но необязательна сексуальная притягательность супругов. Семья – это точный расчет, постоянная работа и контроль. Он тоже понимал, что она изменилась, но особой беды в этом не видел. Женщина должна ждать мужчину, для этого ей Бог дал не такой выраженный темперамент и интеллект, зато очень мощный материнский инстинкт и инстинкт сохранения домашнего очага. Всё нормально, пройдет время и она привыкнет! Возможно, всё так бы и было, и даже, скорее всего, что именно так, если бы не их очередное расставание, которое как оползень покачнуло и начало разрушать хрупкую постройку их недолгой совместной жизни.

Ахмед сначала хотел приехать сразу, как только похоронил Гасана и отправил в Америку Надин. Потом посчитал более разумным остаться ещё на некоторое время, чтобы восстановить разрушенный центр и обеспечить своим родным достойное возвращение на родину. Он знал, что его сын и невеста в порядке и посчитал своим долгом навести порядок и в делах дома. Конечно, реакция Хади напугала его, и если бы он спешно уехал, то у брата появились бы новые причины ненавидеть ещё неизвестную ему Анжелу. Скорее всего, он расценил бы это как двойное предательство. Поэтому он отложил отъезд «до лучших времён», пока бури в сердце брата не улягутся, и он не поймёт, что Ахмед не противопоставляет их друг другу и не стоит перед выбором между ними, а, напротив, отдаёт долг семье, заручившись поддержкой белорусских близких. Только если не спешить и запастись терпением, можно угасить это пламя. Жаль, что Анжеле он не мог объяснить все причины, побудившие его остаться, боясь разворошить раны, нанесённые ей его давним жестоким визитом.