Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность

– Нет. Ты расстроился?

– Мам, а папа где будет жить теперь? – не обращая внимания на её вопрос, он искал ответы на свои. Инне стало так его жаль, в этой пижаме, караулящего за дверью, ничего не способного изменить, но готового всё сделать, чтобы дом и дальше оставался его крепостью. Как ему должно быть страшно!

– Никита, можно я сегодня с тобой посплю?

– Давай. – удивлённо согласился он и пошёл принести мамину подушку.

Они разместились на его широкой кровати. Инна с краю, он у стены, положив голову к ней на руку.

– Ма-ам. – промычал он из глубины своих раздумий. – Ты не ответила, а папа где сейчас будет жить?

– Не знаю. А где бы ты хотел?

– Мамочка, – заёрзал он под одеялом, поворачиваясь к ней лицом. – Пожалуйста! Пусть папа дома живет! Пожалуйста! Если он уйдет, вы уже не будете жить вместе никогда!

– Никита, я не могу ничего обещать. Может, лучше немного пожить отдельно? Он сам будет решать.

– Кому лучше? Мне? – он опять заёрзал, отворачиваясь от мамы, никак не желающей его услышать. – Ну и делайте, что хотите! Я тоже уйду от вас, когда вырасту!

– Хоть ты мне не добавляй! Ты же понимаешь, что мне сейчас тяжело.

– Я понимаю, а ты меня не хочешь! – она почувствовала, что он тихо заплакал, по неровным вздохам, прерывающим его дыхание. – Я поеду жить к дедушке Ахмеду! Он меня любит! А вы делайте, что хотите. А вырасту и Настю заберу!

Она обняла его крепко и прижала к себе.

– Дурачок. Мы с папой тебя очень любим. – она поцеловала его в макушку. Под одеялом опять начались перемещения, Никита уткнулся мокрым носом в мамино плечо.

– Мамочка, у нас в школе есть дети, у которых родители развелись или разъехались. Я не хочу так страдать, как они. Уговори папу остаться! Пожалуйста! Он хороший, мамочка, правда. Он самый добрый, всегда с нами. А на эту тётю он так кричал! Ты себе не представляешь! А потом выключил телефон! Он её точно не любит, это тебе показалось!

– Никита! Никита. – пыталась остановиться его Инна. – Я не буду папу просить. Он меня очень обидел. Прости.

– Хорошо, не проси! Но если он вдруг сам останется, не выгоняй, хорошо? Обещаешь, мамочка? – он всё пытался изобрести схему примирения и найти в маме союзника. – Ну, ради меня!

– Хорошо, спи! – она гладила его взлохмаченные волосы и целовала распухший носик. – Спи!

Как быстро наша обида заменяется эгоизмом и нежеланием видеть никого вокруг, затмевая рассудок. Никита, длинный и худой, как велосипед, незграбно скрутившись рядом с мамой, уснул, уже сложив в голове свой пазл из уговоров папы и согласия мамы его не выгонять. Он точно знал, с чего начнёт завтрашнее утро! Он будет самым хорошим и послушным сыном и даже посидит с Настей, а главное, он всё объяснит папе и уговорит его остаться.

На балконе, тем временем, разговор продолжался. Анжела оставила своих мужчин и следом за Инною пошла отдыхать после этого безумного дня.

– Как можно так относиться к своей семье!

– Папа, я хорошо отношусь к своей семье.

– Можно всю жизнь строить и одним махом разрушить? Тебя разве кто-то заставлял жениться? Нет! Сам решил. Ну, так и отвечай за свои решения!

– Пап, слушай, не устраивай митинг. Я всё понял, я во всём виноват!

Ахмед посмотрел на своего взрослого, красивого и успешного сына и застыдился своего обличающего тона. В конце концов, он никогда не разочаровывал отца, всегда был старательным трудягой, с оригинальным мышлением и добрым сердцем, а про его жену он знает немного, только со слов Имада и всё самое хорошее. Но это скорее характеризует его сына, как порядочного человека, не выносящего сор из избы, чем его невестку.

– Сынок, я очень нервничаю, прости. Я не должен нападать на тебя, ты уже совсем самостоятелен. Просто мне тяжело видеть, как у вас всё рушится.

– Да нет, папа, только отец может так вовремя сказать нужные слова не вызывая протеста в душе. Ты даже не представляешь, как много изменили твои слова! Я благодарен тебе!

– Наверное, надо было с этого начать, но лучше поздно, чем никогда. Расскажи мне, что с тобой происходит? Ты хочешь жениться на другой женщине? Я должен знать, ведь ты мой сын и если тебе настолько плохо в семье, то я поддержу тебя.

– Папа, я тебя умоляю, ни на ком я не хочу жениться! Но мне действительно плохо дома. Точнее было плохо, пока я не понял, что всё теряю.

– Это дело женщины создать уют и тепло в доме, чтобы мужчине хотелось туда приходить! – выдал Ахмед известную восточную мудрость с таким важным тоном, что сын засмеялся.

– Пап, у тебя самого жена не этой породы. Вы же половину жизни в контрах, но при этом друг без друга не можете. Не страшно ругаться, и отсутствие уюта, страшно стать лишним в своей семье, перестать ждать чего-то, понимая, что день на день будет похож всю оставшуюся жизнь. Понимаешь?

– Не совсем, дорогой. Это вы с мамой всегда где-то за облаками летаете, я проще. Для меня каждый день, проведённый с друзьями, детьми, женой – подарок судьбы! И пусть будут похожи, я только поблагодарю Бога. В конце концов, это и есть счастье: полюбить свои дни! Страшно только когда их мало остаётся. Но это, наверное, с возрастом познаётся. Так что там за женщина у тебя завелась.

– Да не то чтобы завелась… Так, глупость. – Имад смутился, он не привык обсуждать с отцом интимные проблемы.

– Ну, то, что глупость, это безусловно.

– Я домой приходил последний год и только и слышал: Настенька покушала, Настенька покакала… Пап, я очень её люблю, но это было бесконечно. Когда я пытался о себе рассказать, Инна меня без интереса терпеливо слушала, ожидая момента вернуться к детальному обсуждению физиологических процессов дочери. Знаешь, один раз я ехал поздно из Бейрута, зимой, по скользкой горной дороге. Дорогу замело и пока очистили от снега, мы три часа простояли в пробке. Инна позвонила, попросила купить пюре из слив и памперсы, и, узнав, что я застрял на перевале, пожелала удачи. Потом я ехал, скользил четырьмя колёсами и чудом увернулся от столкнувшихся впереди машин. Пап, дорога заняла часа четыре, а она мне ни разу не позвонила, а когда я приехал обиделась, что не купил пюре. Я подумал, что если бы я погиб там, то последней из разыскивающих меня была бы Инна и то по причине отсутствия в местных супермаркетах сливового пюре. Вот так! Я сейчас вспоминаю, что она говорила, что у Насти очень болел живот, и она возила её к врачу. Но мне было так обидно, что я не стал вслушиваться в её проблемы, а ей были безразличны мои. На завтра я поехал в центр, куда заезжал каждые неделю-две проконтролировать работу в Иннино отсутствие, а там Диала, вся такая участливая, внимательная. Я понимаю, что вся её участливость белыми нитками шита, но было приятно внимание молодой девушки. Ей вроде до всего было дело, хотя намерения были совершенно другие, а мне кроме неё не с кем было поговорить о своих проблемах. Мне от неё смс-ки приходили и, знаешь, я даже мечтал, чтобы Инна влезла в телефон и, устроив скандал, остановила меня. Я телефон специально на видном месте оставлял, а ей всё равно было, даже не притронулась. Короче, как-то так, ничего большего. У меня даже чувства вины перед ней не было, сама виновата – сделала меня лишним в семье. А сейчас стало стыдно перед сыном после твоих слов. Но не перед ней.