Крас Алин - Проклятое Пророчество. Книга третья.

Из-за близкого расположения наших голов, волей-неволей, мне приходилось вдыхать выдыхаемый ими отравленный воздух, из-за чего через некоторое время начала болеть голова. Кожа под связывающими меня веревками стерлась и начала кровоточить. Усиливающаяся боль и подступающая запредельная усталость отупляли, отгораживая меня от реальности. Но я не могла потратить на себя ни капли целительной магии, сосредоточенно вливая ее в мужчин. Жизнь нас, всех троих, зависит друг от друга, и единственная надежда на спасение, это возможность привести Данирэля и Орестонэля в сознание и боеспособное состояние. Ведь даже без оружия, которое у них отобрали, у Данирэля есть его стихийная магия, а Орестонэль и без оружия непревзойденный боец. И я буду бороться за них, до последней капли Силы.

Приоткрыв глаза, которые уже давно не было сил держать открытыми, с трудом чуть запрокинула голову назад, чтобы посмотреть в окно. Небо чуть посветлело, и свет звезд потерял свою яркость. Скоро рассвет. Мой магический резерв пуст. Мне не удалось вовремя вернуть моих мужчин к жизни. Значит, и самой нет смысла цепляться за жизнь, в которой их нет, а мне уготована роль рабыни орка.

Сквозь надвигающуюся пелену беспамятства подумала, что, кажется все, я ухожу за грань. И это лучше рабской участи, которую я все равно не смогла бы пережить ни физически, ни психологически.

Прощаясь с жизнью, я болезненно сожалела только о том, что так ни разу и не сказала Данирэлю и Орестонэлю, а теперь уже поздно, как я безгранично благодарна им за их любовь и заботу, как невообразимо счастлива была с ними. Проваливаясь в темноту, уколола сердце тревога, сколько же еще моих соотечественников уйдет за грань в этой гостинице, прежде, чем эльфы поймут, что здесь гибнут разумные.

***

Очнулась я от боли в руках и ногах, и ломоты во всем теле. Не хотелось не только открывать глаза, но и, вообще, возвращаться к жизни. Остаться бы там, в темноте беспамятства, где нет боли ни физической, ни душевной. Но, снова уйти в это беспамятство, мешали боль, нестерпимое желание пить и, кажется, голод. Невольно прислушалась к себе. Резерв пуст, внутренние органы работают в замедленном ритме. Глубоко повреждены кожа и мышцы на тех местах, где были веревки, которых сейчас там нет. В общем, жива.

Теперь надо бы понять, что происходит вокруг. Лежу на чем-то мягком. Тело мерно покачивается, как если бы я ехала в карете. Вдохнула чуть глубже, запах знакомый. Я, действительно, в нашей карете, и рядом Орестонэль. И кто-то еще, незнакомый. Получается, что мы каким-то образом, спаслись? Скорее всего, Данирэль и Орестонэль, успели очнуться до, прихода в комнату орков. Значит, мои усилия не прошли даром.

Осознав это, безразлично отметила, что какая-то анестезия чувств завладела мною. Сил и желания не было ни на какие эмоции, в том числе, и на радость. Наверное, дело не только в полном отсутствии Силы, но и в том, что мысленно я уже навсегда простилась с моими мужчинами, своей жизнью, этим Миром, сознательно и добровольно готовясь шагнуть за грань.

Так и не открыв глаза, не пошевелившись, безразличная ко всему, я погрузилась в такую желанную, безопасную темноту.

Мое следующее пробуждение отличалось от предыдущего. Хоть боль, жажда, голод никуда не делись, но, в этот раз, во мне проснулся интерес. Что происходит вокруг? Что с Орестонэлем и Данирэлем? Куда мы едем? Что с покушавшимися на нас орками и гномами? Кто еще находится в нашей карете?

Открыв глаза, я наткнулась на какой-то неживой, застывший взгляд Орестонэля, не спускавшего с меня глаз. Лицо как маска, челюсти сжаты так, что вместо губ - узкая полоска. Что это с ним?! Ведь вроде бы все живы? Раз мы едем, значит, ящером управляет Данирэль? Или я что-то не так поняла?

- Эй... - с усилием протолкнув воздух через пересохшее горло, - прошептала я, - не пугай меня...

Он, с видимым усилием, растянул губы в неестественной улыбке и хрипло произнес:

- Теперь все хорошо, девочка моя любимая, - и, склонившись, коснулся горячими губами моей ладони. Это у него уже ритуал какой-то. - Я так виноват перед тобой. Не уберег. Не прощу себе этого никогда.

- Ты что, Орестонэль? В произошедшем нет твоей вины, - искренне возразила я, огорчившись его незаслуженным к себе отношением. - Это просто неудачное стечение обстоятельств.

Отпустив мою руку, он несогласно качнул головой. Осторожно и бережно приподнял мое безвольное тело, придав ему сидячее положение, и протянул к моим губам флягу с водой, не выпуская ее из своих рук. Я жадно присосалась к ней. Пока пила, с трудом подняла одну руку, чтобы придержать флягу и расширившимися от удивления глазами увидела, что тыльная сторона моей ладони и запястье представляют собой сплошную рану, покрытую запекшейся кровавой коркой, в трещинах которой сочится кровь. Скосила глаза на другую руку, там та же картина.

Орестонэль, проследив за моим взглядом, с болью в голосе, предупредил:

- На ногах, всё то же самое. Твои раны не регенирируют. Но, уже скоро, мы доедем до Асмерона и тебе поможет Целитель. А сейчас, я скажу Данирэлю, что ты проснулась, разогрею тебе бульон и только потом расскажу, что произошло в гостинице, пока ты была без сознания.

Я согласно кивнула, и тут мой взгляд зацепился за неподвижно лежащее тело, на полу кареты.

- Кто это? - все еще не способная на большее, чем шепот, спросила я.

- Орчанка-рабыня. Хоть Данирэль и усыпил ее, да и руки у нее сломаны, но на всякий случай, учитывая, что мы вынуждены оставлять ее с тобой рядом, она еще и связана.

- Рука не поднялась убить женщину? - с пониманием прошептала я.

- Нет, - хищно блеснув глазами, холодно ответил Орестонэль. - Она нужна для дачи показаний. Надо понять, как могло случиться такое и обезопасить себя от повторения подобного.

Пока он это говорил, наша карета остановилась, и в нее стремительно влетел Данирэль. Рухнув на колени около меня, он дрожащей рукой легко коснулся моих волос, погладил щеку и с напряженным волнением спросил:

- Как ты, Сердце мое? Очень болит?

- Болит... - пожаловалась я, - но терпеть можно. А как себя чувствуете вы? Ты знаешь, что вас отравили паралитическим ядом?

- Знаю, - тяжело выдохнул он. - И понял, что нас спасла ты. А вот мы тебя не уберегли, - и такая боль и вина была в его глазах, что я поспешила его успокоить:

- Со мной не случилось ничего ужасного. Насилия удалось избежать, а раны заживут.

Мои слова принесли видимое облегчение, и Данирэлю, и Орестонэлю, который протянул мне большую кружку с теплым бульоном, подогретым с помощью магии.

- Сердце мое, я так хочу побыть рядом с тобой. Но надо торопиться в Асмерон. Тебе нужен Целитель. И Эдмунизэлю с Горусом надо, как можно скорее, рассказать о случившемся. Им придется, оставив все дела, не мешкая, поехать со своими воинами в Эльгномор и тщательно проверить каждого орка и каждого гнома на благонадежность.