Андрей Курков - Форель a la нежность (сборник)

– У меня позавчера бойфренд потерялся…

– Объявлений на столбах не вешала? Ну, там, верните за вознаграждение…

В трубке молчание.

– Извини, – говорю я. – Ночью у меня случаются неудачные шутки. Если хочешь, можем пойти его вместе поискать!

– Опять шутишь?! – вздыхает она.

– Нет, не шучу. Я могу быть у тебя через двадцать минут.

– Ну будь! – говорит она уже проснувшимся голосом.

На улице минус десять-пятнадцать. Мой серый «опель» никак не хочет заводиться. Замерз бедняга. Если он так и не заведется, то обещания своего я не смогу сдержать. Пешком по снегу и ледяной корке отсюда, с Никольско-Ботанической, до ее дома на Липской? На это может и сорок минут уйти, и час. Зимой нельзя ходить быстро. Особенно ночью.

«Опель» наконец завелся. Ледяная корка под колесами захрустела. Слева – университет, справа – памятник национальному поэту. Поворачиваю на бульвар, спускающийся к Бессарабке. Опять слева университет, только теперь желтый его корпус, а справа в парке национального поэта спит ресторан, названный в честь того же национального поэта. Дорога пустынна и искрит снежком, отражающим свет уличных фонарей. Светофоры мигают желтым. Вокруг – ни машин, ни людей. Где же мы будем искать ее бойфренда?

А, впрочем, зачем мне ее бойфренд? Мне достаточно увидеться с женщиной, которая заставила меня почувствовать разницу. Нет, внешне она просто красивая и изящная. Разница между ней и другими красивыми молодыми не внешняя. Она в чем-то другом. В темпераменте, в непредсказуемости, в какой-то глубоко внутри спрятанной чертовщинке.

– Смотри-ка, успел! – удивляется она, встречая меня на пороге.

– Старался.

Она уже в сапожках и джинсах, в темно-синем свитере. Проворно просовывает руки в рукава короткой коричневой дубленки.

– Я готова.

– А где мы его будем искать? – интересуюсь я.

– По злачным местам. Начнем с казино «Салют». – В ее руке вдруг появился справочник «Ночной Киев», и она игриво помахала перед моим лицом этой пестрой брошюркой.

Казино «Салют» оказалось закрытым. Мы заехали в три ближайших ночных клуба. Бойфренда там не нашли. Поехали дальше, в сторону Крещатика.

В Пассаже жизни было больше. Под горящими витринами кафе и ресторанов стояли высокие девушки в удивительно коротких шубках.

– Как ты думаешь, что дороже: такая девушка или ее шубка? – спросил я.

Она обернулась на ходу, хмыкнула.

– Шубка дороже, – ответила она после паузы. – Давай туда зайдем!

Мы спустились в вибрирующий от громкой музыки подвал. В воздухе плавал особенный сладковатый дымок. То ли от дискотечных спецэффектов, то ли от какого-то радостного курева.

Навстречу нам выскочил прилично одетый крепкий малый.

– Раздеваться будете? – спросил он.

– Нет, – Ия отмахнулась от него рукой. – Мы приятеля ищем.

Он освободил дорогу, и мы прошлись через три зала, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Мне, впрочем, оглядываться надоело. И я спросил:

– А как он выглядит?

– Чем-то похож на тебя, только постарше.

Выходя из Пассажа, я посмотрел на часы.

– Уже три, – вздохнул я.

– Ты что, устал?

– Нет. Послушай, а он уже терялся?

– Терялся.

– И где ты его находила?

– В ночных местах. У него сейчас кризис.

– А может, он у себя дома прячется? Может, ему одиночества захотелось. Мне ведь тоже иногда одиночества хочется!

– Дома у него жена и двое взрослых детей, так что никакого одиночества он у себя дома не найдет. А вот все эти клубы и бары – они созданы для одиночества, и для одиноких, и для уравненных с ними в чувствах.

– Красиво излагаешь.

– Заводи мотор! – кивнула она мне на машину. – Теперь поедем на Подол.

Стойка бара была укутана сигаретным туманом. Курили за каждым столиком, а столиков здесь было не меньше десятка. И только один оказался свободным. Зато он находился в углу.

Мы сперва присели, а потом уже осмотрелись. Осматриваться тут было делом забавным. За каждым столиком, кроме нашего, сидели по одному одинокие мужчины. Перед каждым на столике стояли пепельница и бокал или рюмка со спиртным. В руке каждого дымилась сигарета. Иногда трое или четверо из них подносили сигарету ко рту почти синхронно, и это мне страшно понравилось. Такое понравилось бы и Феллини. Синхронное плавание известно всем, а вот синхронное курение еще нет. Музыка вдруг наполнилась изнутри ритмом, всколыхнула немного мое естество, настроила на физиологическое восприятие мира. По полу простелилась бас-гитара и дотронулась своей низкой вибрацией до моих ног. Я обернулся, остановил свой взгляд на небольшой площадке с никелированным шестом, уходящим в зеркальный потолок. И тут в пространство, уже занятое дымом и музыкой, впорхнула танцовщица в костюме очень чувственной Снегурочки. Я приклеился к ней взглядом, но тут Ия сначала положила мне руку на плечо, а через минуту впилась в меня своими остренькими коготками. Я обернулся.

На ее лице прочитывалось выражение триумфа. Она подхватила мой взгляд своим и отправила его на седоватого мужчину, сидевшего, подперев кулаком подбородок, через три столика от нас.

– Нашелся? – прошептал я, наклонившись, прямо ей в ухо.

Она кивнула. Потом резко поднялась и отошла к барной стойке. Удивительно, но никто из мужчин не отреагировал на ее резковатый, как для этой атмосферы, проход по бару. Все посетители очень внимательно следили за неспешным раздеванием танцовщицы.

Вернулась Ия с бокалом красного мартини и рюмочкой коньяка.

Коньяк поставила передо мной.

– За обнаруженную пропажу, – предложил я шепотом тост.

Она отрицательно мотнула головой, потом вдруг прищурилась. Этим же прищуренным взглядом пробуравила мои глаза. И кивнула.

А Снегурочка уже снимала свой блестящий серебром «бюстик», почти зависнув над головой серьезно смотревшего на нее снизу вверх недавно пропавшего из квартиры Ии седоватого джентльмена. Грудь Снегурочки показалась мне неубедительной. Хотя тело было вполне спортивным.

– Послушай! – В мое ухо теплым ветром влетел шепот Ии. – Когда начнется музыка следующего «стрипа», пойдешь вон туда, – она указала на арочку дверного проема, через которую на сцену впорхнула танцовщица, – и закроешь следующего мотылька в туалете или еще где-нибудь. Только тихо и без скандала.

Я сначала кивнул, а потом подумал: что это ей в голову взбрело?

Но музыка начала стихать. Снегурочка помогала седоватому джентльмену засовывать долларовую купюру под ниточку своих трусиков. Как только музыка стихла, Снегурочка, послав седоватому воздушный поцелуй, грациозно удалилась.

Ия снова положила руку на мое плечо, и я не стал дожидаться второй части сигнала. Поднялся и вышел из барного зала следом за танцовщицей. И поймал себя на том, что моя походка чем-то повторила ее игривые движения.