Альфред Андерш - Занзибар, или Последняя причина

Холодный романтик, игрок, мастер неожиданных комбинаций, он пройдет со своими фигурами через поле из красных башен и по-ночному темного моря, через поле из черного ветра и золота предательства, по шахматной доске, состоящей из пыльных, как в Тарасовке, и красных, как в Рерике, полей он проведет свои фигуры: товарища Послушника, еврейскую девушку, одноногого пастора и Кнудсена, рыбака с безумной женой.

Кнудсен увидел его выходящим из «Герба Висмара»; он заметил, что молодой инструктор в сером на мгновение остановился и посмотрел на него, Кнудсена. Ну, давай, иди сюда, поторапливайся, подумал Кнудсен, ты же видишь, что я все еще здесь. Он вернулся на «Паулину» только полчаса назад; перед этим он снова побывал дома и подождал, пока Берта заснет. Он сидел на кухне, через какое-то время приоткрыл дверь спальни и проверил, уснула ли Берта; луч света из приоткрытой двери упал на нее, и Кнудсен убедился, что она спит; ее светлые волосы разметались по подушке, несколько прядей упали на ее обнаженное левое плечо и на лицо, с которого наконец исчезла безумная улыбка, сменившись серьезным, замкнутым выражением; ему захотелось изменить, преобразить это выражение — лечь к ней и заняться с ней любовью; они все еще любили друг друга и часто занимались любовью, подолгу и страстно, при этом они порой вели длинные, волнующие разговоры, во время которых он стремился отдалить от нее безумие и сосредоточить ее на страсти. Но он не лег к ней, а вместо этого закрыл дверь, погасил свет на кухне и вышел из дому. Обойдется ли все с Бертой и со мной, думал Кнудсен, направляясь к своей лодке; что будет, когда я вернусь? Только это поручение, йотом партии больше не будет. Не будет для меня. Останутся только рыба, лодка и море. Будет ли любовь доставлять мне такое наслаждение? Может, это и есть причина, по которой я жду, по которой я до сих пор не вышел в море, спросил себя Кнудсен, наблюдая затем, как молодой человек, назвавшийся Грегором, направляется к катеру. Может, я хотел немного растянуть прощание с партией, чтобы еще на короткое время сохранить любовь к жизни?

Грегор видел его сидящим на палубе, крупного, черного в темноте человека, с неясными контурами на фоне чуть более светлой черноты ночи, которая своими мощными порывами ветра подталкивала его к набережной.

Между маяком на Лоцманском острове и гаванью не было видно ни одного лодочного фонаря. Лодки, не вернувшиеся на берег, находились ночью где-то далеко от Рерика. На набережной оставалось еще несколько рыбаков; они управлялись с уловом и расходились по домам; через несколько минут гавань станет совершенно пустой и погрузится в кромешную тьму — последние фонари будут отключены. Впрочем, их свет так или иначе не достигал катера Кнудсена, — лодка покачивалась в темноте, словно окруженная расплывчатой световой вуалью, сотканной вокруг четко очерченного круга света, бросаемого фонарем, и потому казавшаяся патиной. Грегор не стал обходить световой круг; он прошел прямо сквозь него к лодке Кнудсена. Одним прыжком он был уже на палубе.

— Хорошо, что ты подождал, товарищ, — сказал он Кнудсену.

Кнудсен молча курил трубку.

— Дерьмо я последнее, что остался ждать, — сказал он.

— Как мы будем действовать? — спросил Грегор.

— Слушай, — сказал Кнудсен, — я сейчас отправляюсь. После полуночи встретимся на Лоцманском острове.

— Гм, а как же я туда доберусь?

— Пойдешь из города по шоссе на Доберан, — объяснил Кнудсен. — У тебя есть карта?

— Да, — ответил Грегор, — но я и так знаю, где шоссе на Доберан.

— Хорошо. Идешь по шоссе двадцать минут до кооперативной молочной фермы. За ней тропинка сворачивает направо, и через десять минут ты будешь у берега. Там я оставлю шлюпку.

— А как ты ее туда доставишь? — спросил Грегор.

— Со стороны залива, отделенного от моря косой. Юнга на веслах доставит ее в указанное место и будет вас там ждать.

— Он надежный?

— Понятия не имею, — ответил Кнудсен. — Я не знаю, что нынешняя молодежь себе думает. Но я шкипер, а он юнга. Он не должен задавать вопросов.

Он должен задавать вопросы, жестко подумал Грегор. И в один прекрасный день он их задаст. Но вслух он сказал:

— Так, отлично, а что дальше?

— Вы вместе доберетесь на шлюпке через залив к Лоцманскому острову. Ты умеешь грести?

Грегор кивнул.

— Вдвоем будет быстрее, — сказал Кнудсен. — Вам понадобится три четверти часа. Шлюпку оставьте со стороны залива, я заберу ее на обратном пути.

— Значит, ты на катере переплываешь залив и ждешь нас на другой стороне острова?

— Именно так, — сказал Кнудсен. — Я поплыву, как положено, мимо маяка, а потом сверну налево и осторожно подберусь к берегу.

— Как я найду мест о, где ты ждешь?

Кнудсен повернулся и посмотрел на маяк. Грегор глазами последовал за его взглядом.

— Ты видишь, что свет маяка достигает острова в его левой части? — спросил Кнудсен.

— Да, — ответил Грегор. — Ты имеешь в виду, что мы должны пересечь остров в мертвом углу между маяком и точкой, куда падает луч света?

— Верно. На острове есть лесок. Моя лодка будет на уровне левой опушки, так что от маяка вас скроют и деревья.

— Здорово ты все это спланировал, товарищ, — сказал Грегор.

— Да оставь ты этого «товарища»! — буркнул Кнудсен.

Облокотясь о мачту, Грегор сказал сидевшему на ящике Кнудсену:

— Давай хотя бы сделаем вид, что идем на риск ради партии!

Рыбак вынул трубку изо рта и сплюнул:

— Нет, я больше притворяться не буду и себя обманывать тоже не стану.

Грегор размышлял, стоит ли продолжать разговор на эту тему. Было бы лучше больше ничего не спрашивать, решил он, ничего не говорить. Задуманная акция превращалась в реальное дело, и каждый участник отвечал сам за себя. И все же он не удержался.

— Тогда зачем же ты согласился? — спросил он.

Кнудсен подумал: потому что я не хочу быть дохлой рыбой. Потому что хочу сохранить удовольствие от любви. Потому что. иначе все станет до смерти скучным. Но ничего этого он не сказал, а только коротко ответил:

— Да как же я посмотрю в глаза пастору, если откажусь?

И в тот же момент вдруг понял, что, по существу, сказал правду.

— Этот пастор со своим идолом, — ожесточенно добавил он. — Если больше некому спасти его идола, выходит, надо мне.

Грегор кивнул. Он принял это объяснение, хотя понимал, что сказано не все. Оставалось обсудить еще одну проблему, которая являла собой некий разделительный знак между ним и Кнудсеном. Опасная тема. Он приступил к ней не сразу, а сначала спросил:

— Скажи, а переплывать на лодке через залив — это, собственно, опасное дело?

Если он предполагал, что рыбак, услышав подобный вопрос, скорчит презрительную физиономию, то он ошибся.