Альфред Андерш - Занзибар, или Последняя причина

Первые взмахи веслами Грегора были неумелыми, они мешали отдалиться от берега, но юнга очень быстро вставил свои весла в уключины и сумел направить лодку туда, где было глубже. Наконец они развернули ее в нужном направлении; Юдит, сидя на корме, могла смотреть только вперед, следуя за ударами весел, в то время как Грегор и юнга смотрели назад, на берег, который они покидали. Какое-то время Грегор мог видеть край оврага, через который они вышли на береговой луг, где земля легким уступом спускалась к воде, потом все детали исчезли, и он видел только темную полосу луга, за ним земляное возвышение, напоминающее плотину, смутно поделенную жидкими облачками голых осенних крон. Пакет с деревянной скульптурой он тщательно спрятал под скамьей, на которой сидел, а теперь прикладывал все усилия, чтобы грести в том же темпе и с той же силой, что и юнга, но чувствовал, как плохо это ему удается и как быстро и уверенно юнга исправляет его промахи. Они довольно быстро удалялись от берега. Юдит держала руль правой рукой, опираясь на деревянный румпель, и ловко управлялась, следуя указаниям юнги, который время от времени произносил: «левее» или «сильнее влево». В лодке она не чувствовала себя новичком, хотя, конечно, никогда не имела дела с тяжелыми рыбачьими лодками с рулевым веслом, но она ходила под парусом на Альстере при сильном ветре, она знала таких ребят, как этот юнга, которые молча сидели в лодках и ждали одного: чтобы остальные реагировали правильно и быстро. В лодке такие мальчики превращались в маленьких мужчин, жестких и деловитых, и всем остальным оставалось только к ним приспосабливаться.

Грегор заметил, что юнга, отдавая приказы, как держать руль, все время держит лодку неподалеку от берега. Очевидно, он не хотел уходить слишком далеко в море. Грегор обернулся и попытался сориентироваться. Их ночной путь привел их из Рерика к месту, расположенному во внутренней дуге бухты, на полпути к мысу полуострова, именуемого Лоцманский остров; Грегор посмотрел на маяк, луч света с башни переходит от какой-то точки в открытом море на востоке к западу, до того места, где начинался полуостров. От залива стеклянный колпак черно-белой полосатой башни был отгорожен — не было надобности ощупывать лучом внутренние воды. Огни Рерика отсюда были не видны; южный берег залива скрывал город, расположенный в отдаленной маленькой бухте.

— Почему ты ведешь лодку вдоль берега? — спросил Грегор. — Так нам придется грести по всей дуге. Разве мы не можем пересечь залив напрямую к острову?

— Не можем, из-за таможенного катера, — ответил юнга. — Если мы спрямим, то попадем почти в фарватер. А чем ближе мы будем к фарватеру, тем скорее нас выловят прожектором.

— А откуда ты знаешь, что мы не хотим, чтобы нас видели? — спросил Грегор.

— Шкипер сказал, чтобы я доставил вас по возможности незамеченными, — ответил юнга.

Глаза Юдит неотрывно следили за лучом маяка, ни на миг не выпуская его из виду. Луна уже зашла, и башня маяка была единственным источником света в ночи, в которой можно было лишь с трудом разглядеть границы между водой, землей и небом — двумя движущимися телами, кругом отделенными от третьего, неподвижного, которое было чернее всего. Ибо небо было наполнено клочьями плывущих на восток облаков, которые порой освещались каким-то отблеском угасшего света; и вода, вздыбленная порывами ветра, рисовала тонкие линии из белой пены на гребешках быстро распадающихся волн, чуть заметно фосфоресцирующих с внутренней стороны. Юдит цеплялась взглядом за маяк, чтобы не видеть небо и воду; механически подчиняясь приказам юнги, она думала: как холодно, как страшно холодно, и эта ночь — что-то невообразимое, я попала в какую-то ужасную историю. Лишь время от времени она вспоминала, что хотела бежать, но бегство было для нее лишь словом, а недействительностью, а теперь вихрь событий захлестнул ее, и она обнаружила, что реальность затягивает ее в глубину, из которой нет спасения.

Грегор не чувствовал холода, потому что греб хотя и механически, но ожесточенно, но он наблюдал за волнами, которые шли от берега и заставляли юнгу снова и снова поворачивать лодку направо, к открытому пространству залива, чтобы порывы ветра, во всяком случае самые мощные, не ударили в борт. Но зато им помогал попутный ветер, и они быстро продвигались вперед. Время от времени порывы ветра ослабевали, и тогда юнга кричал «Левый борт!», и Грегор видел, что девушка понимает команду и поворачивает руль влево.

Грегор вдруг осознал, что непрерывно пристально смотрит на девушку. Он сидел напротив Юдит, и вместе с движением весел и движением лодки она то поднималась, то опускалась, в то время как ему не нужно было менять положения головы, чтобы видеть ее. Она держала одну руку на весле, другой крепко прижимала к себе сумочку. В ее глазах Грегор мог видеть отражение блуждающего луча маяка: они то вспыхивали, то гасли. Она мерзнет, подумал Грегор, без конца кутается в свой плащ. Потом он вспомнил о несостоявшемся поцелуе, и вдруг его охватила мысль, что это мог быть прекрасный, захватывающий и все меняющий поцелуй, какого в его жизни уже не было много лет. Я упустил что-то очень важное, подумал он, я все неправильно понял и в действительности боялся этого поцелуя. Он заметил, что Юдит слегка повернула голову и взглянула на него, он хотел было отвести глаза, но в ту же секунду поборол чувство, которое, он это знал, было просто страхом, и они посмотрели друг на друга, в их глазах все еще отражался луч маяка, он вспыхивал и гаснул; я не могу разглядеть цвет его глаз, подумала Юдит, мне кажется, они серые, возможно, более светлые, чем его серый костюм, мне хотелось бы увидеть его при свете дня, ведь я даже не знаю его имени. И тут Грегор спросил:

— Как вас, собственно, зовут?

— Левин, — ответила она. — Юдит Левин. А вас?

— Григорий, — сказал он со смехом.

— Григорий? — переспросила она. — Это русское имя.

— Я из России, — ответил Грегор.

— Вы русский?

— Нет. Я никто, направляющийся из России в ничейную землю.

— Я вас не понимаю, — сказала Юдит.

— Я и сам себя не понимаю, — сказал Грегор. — У меня есть фальшивый паспорт, а вообще-то у меня нет ни имени, ни паспорта, я революционер, но ни во что не верю я. Я обругал вас, но жалею, что не поцеловал.

— Да, — ответила она. — Жаль.

— Я все сделал не так, — сказал он.

— Нет, — возразила Юдит. — Ведь вы меня спасаете.

Этого слишком мало, подумал Грегор; можно сделать все правильно и при этом упустить главное.

Они непроизвольно говорили так тихо, что юнга не понимал, о чем речь, а потом они и вовсе замолчали, потому что новый сильный порыв ветра налетел на лодку; несколько капель брызнули Юдит в лицо, она слизнула воду с губ и почувствовала, что она соленая. Юдит неприязненно посмотрела на Грегора и забыла свой страх, а он, по вспыхивающим и исчезающим отблескам маяка в ее глазах понял, что она для него потеряна.