Михаил Найман - Плохо быть мной

— Ничего себе. Оружейный магазин! — сказал я. — Как все-таки стереотипы могут быть такими стереотипными, когда ты в Техасе!

Внутри было оружие — дробовики, простые ружья, ружья с пневматическим прицелом, гладкоствольные ружья, нарезные, комбинированные и даже какая-то штука, отдаленно напоминающая меч.

Мы с Эстер ходим и осматриваем полки.

— Очень хочу тебе что-нибудь купить, — говорю я.

Я не мог ей купить ружье или арбалет — на это нужно иметь лицензию. Купил две ручные осветительные ракеты. Единственные в этом магазине устройства, похожие на пистолет, на которые не требовалось лицензии. Внутри была гильза — чтобы привести ее в действие, надо просто нажать на курок. Не знаю, пускали ли их с кораблей, но для охоты ночью они годились.

Мы вышли из магазина и опять сели в кафе. Я все-таки снова заказал виски. Чувак по-прежнему наблюдал за нами. Я сказал Эстер, что он меня раздражает. Эстер ответила что-то вроде: а чего еще можно ждать от техасца?

Я опустил лямки платья и поцеловал чуть ниже ключиц, примерно там, где начиналась грудь. Потом нагнулся и стал целовать ногу, от колена вверх.

— Давай-давай, соверши какой-нибудь рыцарский поступок для прекрасной дамы, — усмехнулась она сверху.

Я совершил. Поднял одну из ракетниц и пальнул в воздух. Бах! — ракета пролетела совсем рядом с Эстер и чуть не пробила зонтик, под которым мы сидели.

— Ур-р-ра!!! — заорал я.

Не знаю, насколько получилось рыцарски. Все, кто был в кафе, здорово напряглись — это было громко и неожиданно. Одна Эстер была довольна. Наш враг будто ждал чего-то подобного. Подошел к нам и схватил меня за руку. Эстер — крепко за другую.

— Ты что, нахер, делаешь, урод? — оскалилась она на него.

До этого я никогда не слышал у нее таких интонаций. Грубых, вульгарных, почти базарных. И не подозревал, что она может так говорить.

— Ты с кем разговариваешь в таком тоне, детка? — резко произнес парень.

— С редкостным ублюдком, разве не понятно? С неотесанным техасцем, который не знает, как убить время.

— Я почти час на вас смотрю. Как вышли из автобуса, сразу вызвали у меня подозрение. Ведете себя вызывающе. Вступаете в контакт с сомнительными личностями. Я еще тогда хотел вас задержать. — Он извлек из нагрудного кармана полицейский жетон и обратился ко мне. — Вынужден задержать вас за нарушение общественного порядка и применение огнестрельного оружия в публичном месте.

Он дернул меня за руку, заломил высоко за спиной и повел вон из кафе. Куда — неизвестно, потому что полицейской машины нигде не было. Но все равно неприятно.

Я не думал, что автобус уедет без меня с моим багажом. Я думал о том, как выгляжу с заломленной рукой и с этим типом, ведущим меня в таком виде на глазах у всего кафе.

— Стоять! Стоять, я сказала! — Эстер преградила нам путь со второй ракетой. Она держала ее на вытянутой руке, кончик гильзы смотрел прямо в нос пареньку. Не знаю, кто из нас больше сдрейфил в эту минуту, он или я. — Если ты сейчас его не отпустишь, я разряжу эту штуку в твой и без этого не больно красивый мордоворот.

Ухмылка расплылась по его физиономии:

— Давай! Давай, жми, сука! — Он был искренне рад всему, что происходило.

Эстер прищурилась. Проверила, как лежит на спуске палец. Потом мы — я, во всяком случае — услышали щелчок, и штука со свистом вылетела из бесствольного пистолета. Она скользнула в каком-нибудь миллиметре от лица моего обидчика, пронеслась над зонтиками кафе и, набирая высоту, скрылась где-то далеко в поле. Искра ужалила меня где-то рядом с глазом.

— Черт! — перевела дух Эстер. — Не попала! — Она сдула с лица выбившуюся прядь волос и весело посмотрела на парня.

Лицо у него исказилось гримасой.

— Шлюха! — рявкнул он на Эстер. — Уезжай туда, где тусуются темнокожие шлюхи вроде тебя и наркоманы вроде твоего дружка!

— Полегче, — попробовал я за нее вступиться.

Парень сделал шаг в мою сторону и прорычал:

— Ты откуда нарисовался? У тебя вообще акцент. Приезжаете тут неизвестно откуда и думаете вести себя, как дома? Решили посочувствовать бездомному? У нас тут свои порядки. Сваливайте с вашими педерастическими штучками туда, где дают волю гребаным атеистам и смуглым рожам вроде ваших. У нас гомики не в почете. — Фразу про гомиков он адресовал Эстер. — Приперли из Нью-Йорка или другого уродского места и навязываете нам свою либеральную погань? В Нью-Йорке одни евреи — отбирать деньги у честных американцев вроде тех, что живут здесь. Это из-за таких, как вы, распустились черномазые. Здесь вам не Сан-Франциско, где мужики женятся друг на друге почем зря.

— Эй, полицейский, — смогла вставить слово Эстер, — чё ты так всех ненавидишь? Кто не похож на тебя.

— Хотела прострелить мне башку, стерва? — взревел он. — Я тебе покажу, как стрелять в честных американцев! — Он пошел на нее.

Я встал между ними.

В это мгновение из здания станции вышел флибустьер. Большущий мешок защитного цвета был перекинут у него через плечо. Он был готов пересесть на местный автобус и ехать домой. Ничего не подозревая, он подошел к нам.

— Ну что, время прощаться. Мы вроде уговорились выкурить косяк-другой перед расставанием, или как?

Он вдруг замолчал. Глядя на наши испуганные лица и угрожающую позу парня, он сообразил, что к чему. И повернулся к парню.

— Сукин сын, — тихо произнес он. Очень спокойно. — Иди делать свои сучьи дела к сучкам и кобелям. К тем, кого зовут людьми, даже не обращайся. — Он говорил с ярко выраженным техасским акцентом.

Парень ошарашенно на него уставился. Он не ожидал такого от своего. До него дошло, что с флибустьером можно нарваться на неприятности и что из автобуса на нас смотрят. Он с ненавистью сплюнул и исчез.

— Может, тебе и правда стоит держаться подальше от Техаса? — спросил меня флибустьер, когда пожимал на прощанье руку. — Техас — неплохой штат. Но он точно не для таких, как ты.

Все изменилось, когда мы попали в Нью-Мексико. Горы. Воздух, небо и даже солнце стали другими, они не имели отношения не только к Америке, но вообще к миру. В воздухе ощущалось благородство. Силуэт гор вдоль горизонта, вдоль дороги, по которой мчал наш автобус, настраивал на строгость духа. Становилось неловко за предыдущие дни путешествия. Хотелось разгладить рубашку, посмотреть, не осталось ли на ней морщинок.

Горы и весь пейзаж были такие сказочные, что в них не верилось точно так же, как в декорации и спецэффекты в фильмах. Я смотрел на эту красоту спокойно, словно на коллажи или инсталляции, я был отгорожен от нее призрачной сказочной дымкой все равно что броней.

Эстер тоже изменилась, когда мы въехали в Нью-Мексико. Тень, которую отбрасывали горы, легла на нее, принеся покой. Она сама теперь была достойной и настоящей, точь-в-точь как весь штат.