Вадим Живов - Двойник

Материализовался Круглов для Германа года через полтора после провала ГКЧП, когда компания «Терра» добилась первых серьезных успехов на обувном рынке России и Украины. На ежегодном экономическом форуме в Центре международной торговли она была названа в первой десятке лучших российских фирм, а на Украине обувь «Терры» стала брендом года. Иван Кузнецов уговорил Германа и Яна Тольца отметить это дело двухнедельным туром по Средиземному морю на теплоходе «Шота Руставели» — оттянуться на всю катушку, без жен. В программе тура был семинар по проблемам экономики переходного периода, это была хорошая отмазка для жен.

Публика на теплоходе собралась солидная, бизнес-элита. В центре внимания был знаменитый в советском прошлом певец, ныне крупный преуспевающий бизнесмен, связанный, по слухам, с криминальными авторитетами. Вокруг него крутились эстрадные звезды и звездочки, рок-музыканты, приглашенные организаторами тура для развлечения VIP-персон. Он отмахивался от них, как от мух, и оказывал почтительное внимание грузному самоуверенному человеку, как говорили — олимпийскому чемпиону.

Это и был Хват.

Кузнецов быстро со всеми перезнакомился. Однажды, увидев Ивана выпивающим в баре с Кругловым, Герман предупредил: «Держись от него подальше, это бандит». Иван возразил: «При нынешней жизни такое знакомство не помешает».

И вот, не помешало.

Оттянулись тогда по полной программе. Чтобы убедить Катю, что это было не развлечение, а серьезная, даже утомительная работа, Герман показал ей солидную папку с материалами семинара по проблемам экономики переходного периода и десяток цветных снимков, сделанных Яном Тольцем: вот он выступает в кают-компании теплохода перед участниками семинара с похмельными и от этого очень серьезными лицами, вот на фоне Везувия спорит с известным теоретиком-экономистом, вот подает руку престарелой, но все еще молодящейся звезде советского кино, помогая ей подняться на набережную из венецианской гондолы. И никаких девушек. И близко нет. Ни единой. Сошло.

На самом-то деле девушки были. Герман сразу обратил внимание на высокую тоненькую брюнетку с мальчишеской стрижкой, с большими глазами, вздернутым носиком и красивым очерком губ, скромно одетую, сторонящуюся шумных компаний. Она была вся в себе, редко и как бы виновато улыбалась, ее внутренняя беззащитность тронула Германа. Звали ее Светланой, она была из Москвы, работала инженером-конструктором какого-то оборонного КБ. Муж ее, из комсомольских деятелей, стал банкиром и от больших денег пошел вразнос: пил, привозил домой проституток с Тверской, потом каялся, молил о прощении. В очередном приступе раскаяния купил ей тур на «Шота Руставели». Она воспользовалась возможностью хоть на время отвлечься от кошмара, в который превратилась ее семейная жизнь.

— Я хочу увидеть, как вы смеетесь, — сказал ей Герман при знакомстве.

— Не получится, — с грустной улыбкой ответила она.

— Вы будете не просто смеяться, вы будете хохотать! — самонадеянно пообещал он.

Перед стоянкой в портах он с борта теплохода заказывал открытый лимузин с персональным чичероне, возил ее обедать в лучшие рестораны, танцевали в дорогих ночных клубах, катались на стремительных глиссерах по Неаполитанскому заливу. Ветер бил в лицо, солнце и море слепили глаза, она хохотала — от солнца, от ветра, от счастливой беззаботности жизни. Когда возвращались на теплоход, в ее каюте-люкс уже стояли корзины с пармскими фиалками и белоснежными флорентийскими розами. Герман целовал ей руку, поднимался на верхнюю палубу и тут вел умные споры с экономистом-теоретиком и угощал шампанским «Вдова Клико» кинодиву. Первый и единственный раз в жизни он испытывал такую полноту счастья от того, что у него много денег. Больше такого счастья он не испытывал никогда.

Вечером на восьмой день Светлана задержала его руку и сказала:

— Останься.

Утром она к завтраку не вышла. Стюард сообщил Герману, что пассажирка из люкса улетела в Москву и оставила для него конверт. В нем был цветной снимок, сделанный Тольцем: Светлана на глиссере. Надпись на обороте: «Спасибо.»

Герману очень хотелось сохранить этот снимок. Но страшно было даже подумать, что будет, если на него случайно наткнется Катя. Он порвал его и ночью выбросил обрывки в море с кормы теплохода, уходящего в темноту от огней Флоренции.

Больше он никогда не видел Светланы, ничего не слышал о ней и не пытался ее найти. Он всегда сразу и навсегда прекращал интрижки, которые время от времени заводил с интересными женщинами во время частых и длительных командировок, не видя в том греха и не чувствуя перед Катей вины. Он не считал их изменами, потому что не вкладывал в эти краткосрочные связи души и быстро их забывал.

Но о Светлане иногда вспоминал. Особенно во время ссор с Катей, которая была постоянно всем недовольна. Ей не понравился особняк, который Герман купил перед переездом в Торонто: район непрестижный и нет бассейна. Ей не понравилась машина, «понтиак Grand Prix» последней модели с множеством прибамбасов, которую он ей подарил в день приезда: какая-то финтифлюшка. Ей не нравился круг его деловых знакомых, серьезных и интересных Герману предпринимателей, в который он ее ввел. Средний класс, а она хотела быть в высшем свете, как и подобает жене миллионера.

Но миллионер в Москве и миллионер в Торонто — это не одно и то же. Сколько бы ни было у тебя денег, всегда есть те, у кого их на порядки больше. Какой бы особняк ты ни купил, рядом обязательно будет дворец. Запад быстро учит смирению. Но Катя не желала довольствоваться тем, что есть. Тогда-то Герман первый раз задумался о том, что слишком самонадеянно отделял он себя от своей семьи, а Катю от ее семьи. Им управляли унаследованные от матери гены, заставляющие видеть в деньгах не средство для украшения жизни, а надежную защиту от нищеты. И может быть — гены отца, высокий профессионализм которого давал ему независимость от любого начальства. Точно так же в Кате возродились задавленные обстоятельствами амбиции и несбывшиеся мечтания ее матери о принадлежности к московской элите, пресеченные несостоявшейся журналистской карьерой.

Машину Герман ей сразу купил другую: элегантную, стального цвета «БМВ» пятой серии. А после рождения Ленчика подарил двухдверный «Мерседес-500SL» цвета «светлый металлик». Со временем построил дом в фешенебельном Норд Йорке, по индивидуальному проекту, с бассейном. Но вступать в элитный «Торонто-клаб», на чем настаивала Катя, категорически отказался. Платить двадцать тысяч долларов вступительного взноса и столько же каждый год — за что? Чтобы постоянно чувствовать себя чужаком и выскочкой среди потомков первых канадских переселенцев? Они-то и виду не подадут, да мы-то знаем, что им не ровня. Катя злилась, но Герман твердо стоял на своем.