Вадим Живов - Двойник

Он появился из носового салона в числе немногих VIP-пассажиров, которых любезной улыбкой провожала молоденькая бортпроводница.

Герман был уверен, что Борщевский задержится на выходе в коридор перед первичной проверкой паспортов канадскими иммиграционными властями и поболтает с ней. Он задержался, галантно поцеловал ей руку, со смехом потрепал за щечку. Потом надел солнцезащитные очки и достал документы.

Герман был уверен, что багажа у него не будет.

Багажа у него не было, лишь небольшой элегантный кейс, с какими путешествуют серьезные бизнесмены.

Но он был не похож на серьезного бизнесмена. С длинными белокурыми волосами, в коротком светлом плаще, в модных очках, он был похож на постаревшего, но все еще популярного рок-певца, путешествующего инкогнито. С видом человека, которому давно наскучили и трансатлантические перелеты, и международные аэропорты, вошел в здание терминала, снял очки и остановился, высматривая в толпе встречающих долговязую фигуру Тольца.

— Привет, Шурик, — сказал, подходя, Герман. — Как долетел?

— Ты? — неприятно удивился Борщевский. — А где…

— Ян? Ему не о чем с тобой говорить. А мне есть о чем. Поехали.

На площади Герман подозвал такси и назвал водителю адрес.

— Куда мы едем? — подозрительно спросил Борщевский.

— В одно тихое место.

— Извини, но я предпочел бы в отель. Перелет был довольно утомительный. Мне нужно привести себя в порядок и выспаться.

— У тебя будет время выспаться. Через три часа рейс на Москву. В самолете и выспишься.

— Что ты этим хочешь сказать?

— То, что сказал. Через три часа ты улетишь в Москву. Хочешь спросить, почему? Потерпи, объясню.

Такси миновало оживленные городские кварталы и остановилось возле ресторанчика «Сасафраз» на улице Йорквил. Герман велел водителю ждать и прошел в бар. Сезон уже кончился, но несколько белых пластмассовых столиков с такими же белыми стульями еще стояли под разноцветными зонтами. Легкий ветер, шевелил парусину зонтов. Ни одного посетителя в баре не было.

— Располагайся. Здесь мы можем спокойно поговорить. Секунду! — Герман подозвал официанта и сделал заказ. — Скажу сразу, чтобы к этому больше не возвращаться. Почему тебя встретил я, а не Тольц. Ты ведь прилетел, чтобы купить у него акции «Терры», верно? Можешь не отвечать, я и так знаю. Так вот, акции у него купил я. Так что к нашим делам он больше никакого отношения не имеет.

— Ты же не хотел! — возмущенно напомнил Борщевский. — Сам сказал, я тебя за язык не тянул!

— Это была минутная слабость. Я понял, что не имею права отдавать компанию в руки людей, которые разорят ее за полгода.

— Какого же черта Ян меня вызвал?!

— По моей просьбе. Он не мог мне отказать.

Официант принес два стакана темного виски со льдом и две чашки черного кофе.

— Виски хорошее, «Чивас Ригал», бурбон, мягче любого скотча, даже «Уокера», — заверил Герман. — Кофе тоже хороший, здесь его готовят по особому рецепту. Угощайся. А я расскажу, как мне видится вся картина. Если в чем-нибудь ошибусь, поправь, не стесняйся.

Он сделал глоток виски, запил кофе и закурил.

— Не понимаю, о чем нам разговаривать, — высокомерно бросил Борщевский.

— Я вообще не понимаю, что происходит. То, что я работаю у тебя, еще не значит, что ты можешь обращаться со мной, как с холуем!

— Ты уже не работаешь у меня. Приказ подписан. Вернешься в Москву, сдашь дела Дание. Так что мы сейчас на равных. Знаешь, как тут говорят? У нас свободная страна. Не хочешь слушать? Можешь встать и уйти. Но не советую. Очень не советую, пожалеешь.

— Это почему же?

— Дойдем и до этого, — пообещал Герман. — Начну с начала. В конце августа девяносто восьмого года, после дефолта, Катя прилетела в Москву. Мне она сказала, что на встречу с одноклассниками. Но она встречалась не с одноклассниками. Она встречалась с тобой в ресторане «Загородный»…

— Ну и что? — перебил Борщевский. — Да, она позвонила и сказала, что хочет поговорить. Я пригласил ее поужинать. Ее очень беспокоили твои дела. Я рассказал, что ситуация тяжелая, но мы справимся. Вот и все.

— Не все, — поправил Герман. — От дел компании вы перешли к воспоминаниям студенческих лет, выпили, потанцевали, правильно?

— Что тут такого? Ну, выпили, потанцевали.

— И тут ты понял, что ситуация не такая уж простая. Ты же тонкий знаток женской души. Ты сразу понял то, для чего мне потребовалось несколько лет.

— Очень интересно. Что же я понял?

— То, что перед тобой женщина благополучная, но не очень счастливая. Это открывало некие перспективы. Туманные. Не думаю, что план у тебя возник сразу. Но вскоре произошло еще одно событие. Ты помогал Тольцу отправлять багаж, вы выпили, и он от полноты чувств показал тебе некие фотоснимки. Зная ревнивый характер Кати, ты понял, что это уже кое-что. Ты украл снимки…

Борщевский встал.

— С меня хватит. Мало того, что я слушаю твои бредни, так ты и вором меня назвал!

— Я не назвал тебя вором. Я сказал, что ты украл снимки. Это оценка не личности, а поступка. Хочешь уйти? Не держу. Но тогда не удивляйся тому, что с тобой произойдет в Москве.

— Что со мной произойдет в Москве?

— В Москве и узнаешь. Сядь. Выпей и слушай. Этот разговор не доставляет мне никакого удовольствия. Тебе тоже? Верю. Но без него нам не обойтись. На чем я остановился? Да, снимки. Ты понял, что это мощная мина. Только для нее нужно выбрать нужный момент. Этот момент наступил полгода назад. Вы встречались до этого?

— Нет.

— Перезванивались?

— Она звонила. Ей хотелось поговорить. Она с ума сходила одна в твоем доме. Что я должен был делать? Бросать трубку?

— Нет, конечно, — согласился Герман. — Это невежливо. Джентльмены так не поступают. Джентльмены всегда найдут для женщины слова утешения. Все еще будет, дорогая, у тебя еще вся жизнь впереди. С твоими-то бабками, которые ты получишь при разделе совместно нажитого имущества. Только хорошо бы выкупить у Тольца его акции, чтобы получить над «Террой» полный контроль. Тебе неудобно обращаться к Яну? Какие проблемы, я сам с ним поговорю. Сколько мы можем ему предложить? Продать четыре процента плюс одну акцию он не согласен. Говорит: если продавать, то все. Три миллиона двести? Мало. Три четыреста? О"кей, на это он согласится. Сиди, сука! — рявкнул Герман, заметив, что Борщевский хочет встать. — Сиди и слушай! Но творческая мысль работает дальше. Активно работает, стимул-то какой! А почему я должен покупать акции Тольца для Кати? Если я куплю их для себя, это даст мне контроль над компанией. Но где взять такие бабки? Одолжить? У кого? И момент нельзя упускать, контракт с вояками подворачивается, богатейший контракт!.. Ты с ней спал?

— Кто? — от неожиданности переспросил Борщевский.