Николай Мохов - Тёмная сторона бизнеса

Их квартира напоминала мастерскую. В ней практически ничего не было. Матрасы, стопки книг перевязаны бечёвкой. Романтика этой бедности долго меня не отпускала. По утрам мы с Андреем врубаем его старенькую, но верную аудиосистему. Огромные колонки. Шипение кассеты, а потом. Ник Кейв, Цой...

Андрей отучился в Питере на скульптора в конце восьмидесятых. И с удовольствием остался в том времени. У него косуха, берцы. Он может часами травить байки о Том Питере. Тогда ты просто так не мог надеть напульсники, а если уж они блестели на твоей руке, то толпа товарищей останавливала и требовала назвать сотню-другую названий групп. Хэви-металл. Естественно не русских. Не назовёшь — получишь пизды. Романтика.

Спустя год тихая и спокойная Ира решит найти себе «настоящего мужика», и пьяный Андрей будет бегать за ней и любовником с топором по огромной мастерской, которую Ире наконец-то выделят. Но я приехал не из-за них. Я приехал из-за Оли. У Оли есть муж, ребёнок и ей под тридцатник. Выглядит она на восемнадцать. Её мёртвый брат был карским бандитом и боксёром. Он научил Олю бить. Что она и продемонстрировала у нас на даче. Однажды утром она отправилась загорать на пляж. Молодое разгорячённое на солнце тело привлекло внимание деревенских браконьеров, которые возвращались с рыбалки. Их предводитель — дядя Коля — худой, потрепанный пьянками чувак, не смог пройти мимо такой рыбы.

— Я — дядя Коля, — гордо представился рыбак. — А как тебя зовут?

— Дядя Коля, отойди, ты мне солнце загораживаешь, — ответила Оля.

— Ты такая красивая девушка, пойдём с нами.

— Дядя Коля, отойди, а то встану и ударю.

— Ты что, красавица. Хочешь рыбки?

— Дядя Коля, я ведь правда ударю.

— Ты мне очень нравишься. Я тебе кое-что покажу.

Оля встала, обнажила перед рыбаками свою грудь — загорала без лифчика, потянулась… И нанесла удар. Брат бы ей гордился. Дядя Коля упал.

— Я же предупреждала, дядя Коля. Шёл бы ты… — спокойно сказала Оля и улеглась дальше загорать. День был жаркий. Рыбаки ретировались, забрав своего павшего коллегу.

С тех пор деревенские обходили Олю стороной. Мы же с ней сблизились. Она учила меня делать массаж — в качестве тренажёра использовалось её тело. Также она учила меня целоваться — сочувствовала моему пиздостраданию по Саше и не хотела, чтобы её ученик опозорился. В Карске я намеревался сдать выпускные экзамены. Проблема была в том, что Оля не могла найти подходящего места, чтобы их принять.

Зачёты — ладно. Мы ездили с ней в троллейбусах.

— Ты умна, а я идиот, и неважно, кто из нас раздаёт, даже если мне повезёт и в моей руке будет туз, в твоей будет Джокер, — напевал я песню «Крематория».

— Откуда ты знаешь так много старых песен, — расчувствовалась Оля. И мы сосались.

Нас сблизил русский рок. Но две вещи слегка мешали. Первое — Олины переживания по поводу нашей разницы в возрасте. Второе — отсутствие места для спаривания. Помноженные друг на друга, эти факторы приводили к моему помешательству. Из-за постоянной сдачи и пересдачи зачётов мой хуй стоял 24 часа в сутки. В конце концов это привело к очень неприятным для меня последствиям.

Пьянка была на даче родителей Катиного мужа. Хотя дачей я это не мог назвать. Слишком близко к городу. И речки рядом нет. Так, деревянные хибары. Однако это было неплохое место для бухаловки. Собралась вся наша художественная тусовка, к ней примкнули Димины друзья-геологи. И понеслось. В конце концов мы с Олей заснули на веранде. Утром меня ждал неприятный сюрприз. Мой член опух. Во всяком случае, его верхняя половина, которая не вместилась в плавки. Половину члена прижала жёсткая резинка.

Я смотрел на него и с ужасом вспоминал всё, что знал про гангрену. И другие малоприятные штуки. Кошмар был в том, что на следующий день нам надо было лезть на гору.

В Карске есть целый заповедник. Называется — «Бойцы». Это собрание огромных камней и скал. На камни и скалы надо залазить. Хоть и невысоко, а народ бьётся постоянно. Как всегда, бьются либо профи, либо совсем раздолбаи. Профи — потому что хотят выпендриться. Раздолбаи — по понятным причинам. Выживает середнячок. Наша компания в сопровождении какого-то опытного бойцелаза отправилась покорять вершины.

Первой вершиной был «Мамонт». Огромный валун, на который требовалось залезть, чтобы перейти к первому бойцу. Эту вершину мы взяли быстро. А вот когда я увидел первый боец, то слегка ошалел. Наш проводник кормил фактами: 87 метров в высоту, 660 в периметре, 584 метра над Ахтарой… Я сказал просто: огромная хуйня. Пирамида, блядь...

Мы полезли. На половине пути я забыл об опухшем члене. И меня уже не возбуждала Оля. И вообще горы как-то резко избавляли от пиздострадания. Надо было цепляться, подтягиваться или просто идти по склону. Кеды предательски скользили. Сестра сняла свои кроссовки — босиком легче забираться. Я с завистью смотрел на опытных столбистов — они верёвочкой обвязывали вокруг ступни галоши, обеспечивая себе идеальное сцепление.

Ближе к вершине мысли были только об одном: ещё же спускаться. А ведь пиздец как страшно. Я выбрался на какой-то склон и задумался. А может спускаться не сегодня. Может тут заночевать?

— А чего тут бояться. Бояться тут нечего. Видишь, люди вокруг, тоже лезут, — огромный под два метра дядя говорил это своему сынишке. Сынишка сидел у него на шее, крепко уцепившись ногами за своего отца.

Вот ведь, блин, — подумал я. Стало как-то стыдно за свой страх... Мы добрались до вершины. Проводник показал нам скамейку влюблённых. Можно присесть, а под ногами сто метров вниз. Взглянув на это произведение природы, я решил что ни в кого не влюблён.

Движение вниз — несколько часов мутного коктейля из страха и усталости. В конце концов мои ноги коснулись земли. Мы прошли несколько сот метров от столба и с удовольствием упали на землю. Катя протянула бутылку коньяка. Я сделал большой глоток. Потом уединился и потрогал член. Нет, гангрены всё-таки не будет.

На следующий день, без гангрены, но ещё с лёгкими опасениями за своё хозяйство, я собирался в дорогу. Из Карска мы уезжали ранним утром. Дима лихо вёл машину по пустому городу. А я так и не сдал своего выпускного экзамена. Я тосковал. По Саше, по нетрахнутой Оле, по кусачей крысе Вике. И вообще по лету.

«После красно-жёлтых дней. Начнётся и кончится зима», — сказал вечно живой Цой в своем посмертном альбоме — и оказался прав.

Подружка Аня появилась у меня в гостях весной. Не одна. Она привела Кристину. Они мимо проходили. Я сразу же засуетился. Мама куда-то ушла. Мы были втроём. Душа требовала праздника, и я побежал в киоск. Пить мы уже умели. Любую дрянь.

Заев пиво кириешками, мы с волнением уставились друг на друга. Я рассказал уже с десятка два анекдотов и баек. Повисла пауза.