Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

— Достукался, — сказал Философ, не найдя нужного определения поступку отца.

— Вероятно, у них есть какие-то законные основания, — сказала Юридическая дама.

Старушка жена беззвучно плакала.

— А ты, деда, принеси все домой и работай здесь, — посоветовал Малыш.

— Ничего, — сказал Часовщик, — обойдется.

Он продолжал работать в своей мастерской неделю, и вторую, и третью, никто его не трогал, а в конце четвертой недели пришла казенная бумажка, в которой сообщалось, что первая бумажка отменяется и мастерская остается за Часовщиком.

— Ничего не понимаю, — сказал Философ-кандидат. — Обе бумажки абсолютно неадекватны. Что ты думаешь по этому поводу, дорогая жена?

— Пока еще ничего, — сказала Юридическая дама, — но я постараюсь узнать по своим каналам.

Она была дама со связями, и ей удалось узнать, что Начальник по быту и сбыту не давал указаний Старшему и Младшему помощнику наседать на Часовщика. Это была их личная инициатива, за которую они поплатились понижением в должности.

Когда обо всем этом узнал Биолог, он сказал:

— Интересно, откуда такие гены у нашего Начальника по быту и сбыту.

Мальчик постучал в дверь кабинета:

— Войдите! — отозвался Иана. Мальчик вошел в кабинет. Там кроме Папы был еще Старший брат. Он был на семь лет старше Мальчика и очень важничал. Можно было подумать, будто он сам придумал родиться раньше.

Однажды, когда Старший брат чем-то обидел его, Мальчик спросил Маму:

— Мама, почему ты не родила меня первым?

— Милый, — ласково улыбнулась Мама, — знаешь, я как-то не подумала об этом.

— Надо было думать, — серьезно сказал Мальчик, — ты ведь тогда уже была большая.

— Ну, конечно, — прижала Мама к груди голову Мальчика, — я была глупенькая. Ты не сердись на меня.

— Я не сержусь, — сказал Мальчик, и ему даже стало жалко Маму, которая так промахнулась.

В кабинете кроме Папы был Старший брат. Он сидел на диване, прямой, как доска, на которой Мама гладила белье, и смотрел куда-то поверх головы Мальчика.

— Пришел, так усаживайся, — показал Папа на свое место за письменным столом, — будешь у нас самым главным.

Мальчик быстро забрался в кресло. Сидеть было неудобно: ноги не доставали до пола, все равно как на взрослом велосипеде до педалей. Но Мальчик был рад — он сидел в Папином кресле, а Старший брат всего только на диване и смотрел на потолок, как будто там есть что-то интересное. «Фасонит, — подумал Мальчик, — а сам завидует».

— Ну, что же, — сказал Папа, — продолжим симпозиум, теперь уже с привлечением молодой общественности нашей семьи.

Папа любил непонятные слова, но Мальчик догадался: они о чем-то говорили до него.

— С ним, — усмехнулся Старший брат.

Мальчик испугался. Сейчас Папа скажет:

«Иди-ка ты спать». Почему-то взрослые, начав разговаривать о чем-нибудь интересном, отправляли его спать.

Но Папа строго посмотрел на Старшего брата.

— Ты не очень-то заносись. Ты его всего на семь лет старше, а я тебя на двадцать шесть и разговариваю с тобой.

Старший брат ничего не ответил, а Мальчик обрадовался: «Заткнулся! Так ему и надо».

— Так, значит, малыш, — обратился Папа к Мальчику, — какой у нас сегодня день?

— Вторник, — бодро ответил Мальчик. — А завтра среда, послезавтра четверг, потом пятница.

— Стоп! Полный назад! — скомандовал Папа. — Скажи, что хорошего будет в четверг?

Мальчик задумался и стал таким же серьезным, как Папа, когда он подсчитывает, сколько выгорело электричества за месяц.

— Не спеши, — сказал Папа, — подумай хорошенько.

Мальчик задумался еще больше и стал серьезным, как мама, когда в квартире уборка. И вдруг он захлопал в ладоши:

— Вспомнил! В четверг у нас не будет пения. Учительница заболела.

— Вот тип! — хмыкнул Старший брат, а Папа сказал:

— Так, значит, ты не любишь петь.

— Нет, не люблю, — учительница говорит, что у меня — ни голоса, ни слуха, а петь заставляет.

— Ситуация, — сказал Папа, — со мной такое же было. История развивается по спирали. А радоваться болезни другого человека нельзя.

Мальчик не понял, при чем тут спираль, которую опускают в воду, чтобы вскипятить ее, но не стал спрашивать, боясь, как бы Старший брат не захохотал над ним.

— Так, — сказал папа, — ты не знаешь, какой у нас в четверг день, хорошо, я напомню тебе: в четверг день рождения мамы. А ты не знал?

— Откуда мне знать? Когда она родилась, меня еще не было на свете.

— Логично, — кивнул головой папа. — И все-таки в четверг — ее день. Мы должны сделать ей подарок от всей нашей мужской популяции, то есть от всего мужского населения нашей семьи. Посмотри, что я купил.

Он открыл ящик письменного стола и достал маленький серебряный кошелечек, сделанный из мелких колечек.

— Красиво? — спросил Папа.

— Вещь, — важно сказал Старший сын, а Младший долго не отрывал глаз от сверкающих колечек, а потом сказал:

— Красиво. Только он маленький, а Мама, когда идет на базар, говорит, что нужно взять две сумки. В этом продукты не поместятся.

— Да, — сказал Папа, — как говорится, здесь форма не соответствует содержанию. Ничего, на базар она станет ходить с другим, а этот будет у нее как игрушка.

Мальчик не понял, зачем взрослой Маме игрушка, но опять не спросил.

— Стало быть, — торжественно произнес Папа, — этот кошелечек мы преподнесем маме в четверг, в день ее рождения, а пока — молчок, пусть это будет для нее сюрпризом. Понятно?

— Могила, — сказал Старший сын, — а вот как он… — и подозрительно посмотрел на Младшего.

— И я — молчок, — сказал Мальчик.

На другой день, когда Мальчик пришел из школы, он взглянул на Маму и подумал: «Вот она такая же как всегда и не знает, что ее ждет завтра».

Мама, конечно, заметила, что он необычно на нее смотрит, и спросила:

— Миленький, тебе что-нибудь нужно.

— Нет, ничего, — сказал он и ушел, чтобы не проговориться.

Вечером Мама пекла пирог с яблоками. Она всегда позволяла Мальчику сидеть на кухне и наблюдать за ее работой. Она месила тесто, потом тоненько раскатывала его на доске, ровными рядами укладывала кусочки яблок, похожие на тонкий серп луны, загибала углы пирога, ставила все это на противне в духовку, садилась на табуретку и ждала, и Мальчик, волнуясь, ждал, когда она вынет из духовки розово-желтый, вкусно пахнущий пирог.

На этот раз все было точно так же, только Мама почему-то засиделась на табуретке, наверно, думала, что ей подарят завтра. И вдруг она воскликнула:

— Ой, что же это я?!

Она кинулась к плите и вынула из духовки яблочный пирог. Он весь сгорел: корочка была черная, как уголь, дольки яблок сморщились и стали похожими на высохшие стручки гороха. Мама поставила противень с пирогом на стол и заплакала, как самая обыкновенная девочка, и даже шмыгала носом. Она плакала и плакала и не могла остановиться, как осенний дождик.