Сабина Грубер - Неприкаянные

Бежит в винный магазин и покупает бутылку дорогого бургундского, белого. Звонкие названия и непомерные цены, сулящие куда более высокое качество, чем они на самом деле могли бы обеспечить, всегда приводили ее в трепет. Она верила каждому слову своих школьных подруг из буржуазных семей. Вечно она попадается на удочку громких слов. Уж если она убеждена в верности своего решения, то отговорить ее невозможно. Да ведь есть более дешевые вина, и ничуть не хуже, твердил ей Ханс Петер, но он не мог противостоять Рите — ни ее назидательному тону, ни ее обаянию. Она нюхала бокал, рассуждала о своеобразном, необычайно изысканном белом вине, о замечательном букете, словно выучила наизусть рекламный проспект виноторговца или самолично посвятила немало лет этой профессии.

Теперь кричит ребенок, и Ханс Петер нервно бросается в соседнюю комнату, чтобы успокоить Майю, которая уже готова отшлепать своего четырехмесячного Андрея. Ханс Петер все еще не понимает по-словенски, а лишь угадывает смысл по интонации и громкости ее голоса, одновременно раздраженного и усталого.

С чего бы мне начать мою статью о Биеннале? Репортажи в крупных немецких газетах мало чего стоят; все дожидаются окончания фестиваля или с точностью до метра описывают дорогостоящую деревянную конструкцию, которая в этом году украшает Палаццо ди Чинема. Ни одного интервью с Портогези или Понтекорво, только обычные причитания по поводу накладок и слишком поздно объявленных изменений в программе.

Хлопает дверь, и в гостиную входит Ханс Петер с Андреем на руках. Он пожимает плечами, укладывает ребенка в сумку-ясли. Рев усиливается. Майя сбежала, Рита ушла сразу после ужина, а Пиа наговорила в Вене на ответчик: материал и паспорт оставлены у портье в отеле «Мозер-Вердино»; личная встреча ее пугает, она опасается Ритиных вопросов. Эннио разнес вдребезги также и квартиру своей матери и бесследно исчез.

Мед у вас есть? Больше всего мне хотелось бы сейчас быть у Марии. Наверно, я ее люблю. Я иду на кухню, обмакиваю соску в мед, открываю последнюю бутылку белого бургундского. Андрей молчит. Ханс Петер недоверчиво качает головой. Майя об этом знать не должна. Стоит Андрею только пикнуть, как я снова макаю соску в мед. Ханс Петер устало откидывается назад: у меня связь с замужней женщиной.

Я пытаюсь прислушаться. Уже третий раз за этот вечер с улицы доносится рев сирен. Понтекорво, большому поборнику авторского кино, почти удалось составить программу, не включая в нее продукцию крупных американских студий. Я задаюсь вопросом, верны ли цифры: сто миллионов шиллингов от государства на все — на кинофестиваль и на Биеннале, пятьдесят миллионов от министерства культуры и туризма, семь миллионов от Хенкеля, фабриканта моющих средств. Фасадная сторона Кинодворца, этого унылого здания времен Муссолини, которое недавно было взято под охрану как памятник архитектуры, по замыслу должна походить на «Буцентавра», гребную галеру венецианского дожа. Представить себе невозможно.

Чем заполнить отведенные мне колонки, если сирены и младенец ревут попеременно? Бывает ли психический мед? Года не проходит без того, чтобы Ханс Петер не завел какую-нибудь интрижку. Что бы я мог ему посоветовать?

Клагенфурт, думает Рита, еще не запятнан, он ни о чем не напоминает, здесь я ни с кем не бывала. А там из воды высовывались большие плоские головы морских чертей, которые невозможно было забыть. Я смотрела на их зубастые пасти, на вытянутые подобно щупальцам шипы, представляла себе, как они, несмотря на свою малую подвижность, с молниеносной быстротой заглатывают огромной пастью добычу, которую подстерегли, притаившись на дне. Когда же эти картины наконец исчезали, мне приходили на ум рассказы Эннио о косоротых морских языках, что целый день сидят, зарывшись в дно, и только ночью попадаются в сети.

Клагенфурт ничем не пахнет, ни о чем не говорит, он свежевыкрашен, начисто выметен. Здесь можно в сентябрьский вечер, после захода солнца, прогуляться до Новой площади, встретив не более пяти человек. И носу не приходится постепенно приспосабливаться к запахам, все время повышая их нормативный уровень, чтобы привыкнуть к вони, к запахам фукуса и дохлых морских тварей.

Антон не выносит этих аккуратных, сросшихся вместе деревень, именующих себя городом. Он и часу не пробыл у Ханса Петера, как начал суетиться и побежал к телефону.

Где бы он ни был, куда бы ни спрятался от мира, он сразу же восстанавливал из своего убежища старые связи, в течение нескольких дней отпуска созванивался со старыми друзьями и родственниками, по многу раз в день слушал свой автоответчик и был всегда рад, если мог немедленно отозваться на обращения своих знакомых. И тогда он, не будучи, в сущности, вырван из своего мира, снова в него врастал и, хоть и отрезанный, снова впутывался в сеть сообщений, информации, которую выслушивал и передавал дальше с такой важностью, точно это гарантировало ему выживание.

Звонила Симонич и спрашивала, куда подевалась его красотка сестрица после того, как она справедливо презрела японскую рыбу. Иоганна передает привет. Клейн снова просит ему позвонить, а некая Мария еще попытается дозвониться попозже. Антон должен был все сообщения повторять вслух, только после этого он принимался есть остывший тем временем суп, критиковать белое вино и рассказывать про Пию: она бессильна, Эннио не просыхает, но настроение у него хорошее. Я могу не беспокоиться: паспорт, документы по Биеннале и кое-какая зимняя одежда переданы одним знакомым в отель «Мозер-Вердино». Сама она едет к матери в Монтебеллуну, но через три недели ее можно будет найти в Бурано.

Рита заглядывает в план города, оставляет Дракона позади справа, проходит небольшой отрезок Бурггассе с тем, чтобы немного погодя свернуть в Домгассе.

Для Риты Вианелло. Saluti da Pia [10] Привет от Пии (ит.). . Удивленная этим формальным приветом на конверте, в котором лежит паспорт, Рита начинает прямо здесь, в холле, перед стойкой администрации, рыться в коробке. Под каталогом Биеннале и разными итальянскими газетами лежат два пропахших нафталином пуловера, но никаких сообщений больше нет. Она идет в кафе рядом с гостиницей, садится у окна с видом на дом с башенкой и уныло разглядывает свой паспорт. Cognome: Ortner Vianello. Nome: Rita. Cittadinanza: Italiana. Data di nascita: 27.07.1958. Luogo di nascita: Bolzano. Data di rilascio: 09.01.1989. Residenza: Venezia. Statura: 1.68. Colore delli occhi: Castani [11] Фамилия: Ортнер Вианелло. Имя: Рита. Гражданка Италии. Дата рождения: 27.07.1958. Место рождения: Больцано. Дата выдачи: 09.01.1989. Место жительства: Венеция. Рост: 1 м. 68 см. Цвет глаз: карие (ит.). .

Кельнерша должна сначала отвязаться от своего собеседника у стойки. Кроме Риты в кафе за соседним столиком сидит еще только какой-то мужчина, она видит лишь его спину и жидкие темные волосы. Кажется, он погружен в себя, не оборачивается, даже когда Рита громко, на все кафе, заказывает себе чай. За окном, держась за руки, стоит парочка, не решаясь переступить порог.