Лиз Туччилло - Легко ли быть одной?

Сара потянулась к нему через стол. Он обеими руками взял ее ладонь и нежно поцеловал ее. Что в этом криминального?

Ничего, за исключением того, что мне по-прежнему трудно было проигнорировать тот факт, что по возрасту она годилась ему в матери. По правде говоря, то же самое я чувствую и когда вижу пожилого мужчину с женщиной, которая значительно моложе его. Однажды на улице я встретила Билли Джоэла с молодой женой и подумала: «Ему следовало бы оплачивать ее обучение в колледже, а не заниматься с ней сексом».

Но кто я такая, чтобы судить Билли Джоэла? Или Сару с Мейдом? Если они счастливы, пусть так и будет.

За второй бутылкой мы охватили огромное количество разных тем. Мейд рассказал о стиле жизни на Бали, о семьях, которые живут здесь одним большим лагерем: родители, их дети, жены детей со своими семьями селятся в отдельных домиках, расположенных вокруг одного общего внутреннего двора. Мейд также кое-что разъяснил относительно индуизма, насчет смерти и убеждения, что жизнь человека представляет собой цикл из собственно жизни, смерти и реинкарнации, который повторяется до тех пор, пока душа не достигнет вершины просвещения, самадхи.

А Сара тем временем двигалась к вершине опьянения; она пересела поближе к Мейду и начала клониться к нему, то и дело укладывая голову ему на плечо, словно расчувствовавшаяся девочка-подросток. Сидевшая за соседним столиком английская пара не отрывала от них глаз. У Сары уже притупилось чувство такта, и она говорила, пожалуй, слишком громко:

– А я знаю, что они думают. Они думают, что из-за моего возраста Мейд просто использует меня. Но он у меня ничего не просит. Вообще ничего.

Я кивнула, давая понять, что понимаю ее.

Сара отпила вина.

– Мы познакомились на пляже в Куте. Мейд подошел ко мне и сказал, что я самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Конечно, я понимала, что все это полная ерунда, но все равно мне было ужасно приятно.

Сара, видимо, что-то уловила в выражении моего лица, хоть я вовсю старалась выглядеть участливой.

– Это не то, что вы думаете. Мейд сел на песок рядом со мной, и мы с ним просто разговаривали. Разговаривали, разговаривали часами. Это было восхитительно.

– Звучит очень романтично, – одобрительно сказала я.

Теперь Сара вела себя более настойчиво и несколько шумно. Чтобы подчеркнуть значение своих слов, она начала стучать пальцем по столу.

– Он никогда ни о чем меня не просил. Я говорю совершенно серьезно. Я купила ему мотоцикл, потому что сама этого захотела. Я давала деньги его семье, ведь люблю Мейда и хочу ему помочь. Они очень бедные. Он живет со мной, и я плачу́ за нас обоих, потому что могу это делать и потому, что получаю от этого удовольствие. Но сам он никогда ни о чем меня не просил. Никогда! Мейд работает в магазине тут неподалеку. Каждый день. И у него поразительное отношение к труду. – Сара пьяным взглядом в упор уставилась на англичан и еще громче повторила: – Да, поразительное отношение к труду!

Англичане молча посмотрели на нее, потом переглянулись. Мужчина помахал рукой официантке и попросил принести счет.

– Уже поздно. Наверное, нам пора идти, – сказала я, неловко заерзав на стуле.

Сара немного нахмурилась и обвила Мейда руками.

– Он любит меня сильнее, чем любой из мужчин, которых я когда-либо знала. И меня иногда начинает от всего этого тошнить. В смысле, от всех этих взглядов.

Мейд поцеловал ее в лоб.

– Некоторые люди просто не понимают, что мы с тобой испытываем друг к другу. Все в порядке, любовь моя.

– Да, верно, все эти люди – придурки, – произнесла Сара на этот раз так громко, что услышал весь ресторан. – Придурки. – А затем перевела взгляд на меня. – Кстати, Джулия, покажите мне отношения, которые были бы по-настоящему равноправными – покажите мне хоть одну пару, где оба чувствуют друг к другу в точности то же самое в одно и то же время. Вот покажите мне это, Джулия. Покажите прямо сейчас !

Теперь уже весь ресторан смотрел на нас. Отвечать мне определенно не хотелось.

– Вот именно. Этого просто не существует, – сказала Сара, стукнув кулаком по столу. – Этого не существует в природе . Ну и что из того, что я даю деньги Мейду и его семье? Ну и что? Он любит меня. И это все, что в принципе нужно знать человеку. Он любит меня.

Принесли счет, и Томас расплатился – я никогда еще не видела, чтобы кто-то так молниеносно расплачивался, – после чего мы быстро ушли.

Когда мы шагали по дороге, я почувствовала, что меня немного покачивает. Я пошла быстрее. Мне хотелось поскорее уйти от Мейда и Сары. По мне, так это была по-настоящему отчаявшаяся женщина. Она была в отчаянии оттого, что мир не видит в них с Мейдом влюбленную пару, и не позволяла себе увидеть, что мужчина, который любит ее сильнее, чем любой другой мужчина в ее жизни, выполняет это, как работу по совместительству. Опять-таки, с моей точки зрения.

Прошедшая неделя была настоящим чудом; я была так счастлива, что начала молиться богам, индуистским и всем остальным, чтобы это никогда не кончилось. Когда я думала о возвращении к своей прежней жизни, к бетонным тротуарам, деловым встречам, ленчам, безработице, свиданиям и вечеринкам, внутри меня все начинало трястись. Если бы Томас попросил меня быть с ним до конца жизни, навсегда бросить своих друзей и близких, просто остаться тут и строить вместе с ним жизнь на Бали, я бы мгновенно, не задумываясь, сказала да-да-да . Как будто он приоткрыл лазейку, маленькую дверцу в моем сердце, за которой прятались годы, проведенные среди книжных шкафов и ковровых покрытий, и выпустил через нее мои новые устремления, о существовании которых я не догадывалась. Все, чего мне хотелось в тот момент, – это броситься к ногам Томаса и молить его никогда не покидать меня.

Вместо этого я продолжала идти вперед. Все быстрее.

Мы вернулись на нашу маленькую виллу и тут же рухнули на нашу возбуждающую кровать под балдахином. Мы крепко обнялись и принялись целоваться, плотно прижимаясь друг к другу всем телом.

Если оба человека, между которыми установились определенные отношения, находятся в депрессии, в этом не может быть ничего хорошего. Исключительно полезно, чтобы хоть один из них был способен в любой момент утешить и приободрить другого. Серена и Руби находились не в тех отношениях, которые можно было бы считать близкими в классическом понимании этого слова, однако Серена спала у Руби на диване и у обеих были большие проблемы с тем, чтобы встать с постели. В то конкретное утро Серена, проснувшись, на миг абсолютно забыла свое короткое пребывание в роли свами – пока спросонья не потянулась, чтобы пригладить свои длинные светлые волосы, и не поняла, что их больше нет. И тогда она заплакала.