Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)

Удивительные дни…

Я летал, и душа моя пела. Я начал улыбаться и радоваться жизни, хотя после завода, думал о ней по-другому. Я стал замечать природу и людей вокруг себя.

Самое главное — скоро должна была приехать Оля. Я уже видел её изумление в глазах, при виде моей куртки. Слезы радости и влажные губы у уха. Долгожданные слова любви. Потом я покажу ей кучу денег и сделаю предложение. Вот оно счастье. Нескончаемая полоса зеленого света.

Как я был рад, когда увидел в почтовом ящике письмо от Оли. Наконец-то!! Под самый конец отпуска, но я всё-таки дождался первой и последней весточки — не сегодня, так завтра телеграмма с номером поезда и вагона. Бесконечно люблю. Господи. А может и к лучшему, что не писала? Больше эмоций при личной встречи. Я прижал письмо к лицу, заряжаясь энергетикой. Закрыл глаза, представляя, что в пламенных строках и очнулся от голоса соседки по подъезду:

— Что? Зуб болит?

Почему они всегда меня видят, когда не надо? Я с непониманием осмотрелся по сторонам и, покинув площадку с красными почтовыми ящиками, побежал, скорее, домой, перепрыгивая через ступеньки.

В квартире пахло котом и чем-то нежилым — прошло время, а ничего не изменилось… Я присел на пуфики под вешалкой, покосился на пакет рядом, с трудом припоминая, что в нем и бережно стал разрывать конверт. Три исписанных листа! Мелкий почерк в каждой клетке! Я возбужденно сглотнул, прикрывая глаза и стараясь, хоть как-то успокоить разбушевавшееся сердце.

Первым лист был полностью отведен погоде. Мне показалось, что я читаю свой дневник по Природоведению за второй класс. Именно столько данных я записывал в нем о меняющейся температуре, осадках и ветре. Полстраницы было отведено состоянию воды в реке Волга.

На втором листе я узнал о том, что рыбу есть нельзя, так как её сжирает изнутри червь. Остальные полтора листа — обзор цен на трех рынках. Одежда от вьетнамских кутюрье, рамочки со стеком и без, сколько стоит чага и поделки из древесины, молоко и сыр — всё промелькнуло у меня перед глазами, выстраиваясь в стройные ряды.

Третий лист начинался со здоровья будущих родственников, которых я пока не знал. Их список занял чуть больше страницы. Я ничего не пропустил, внимательно, вчитываясь в каждую строчку, надеясь узреть великие слова любви.

И узрел. Почти в самом конце. Настроение у меня портилось, я хмурился, ожидая чего-то непонятного и необъяснимого.

И нашел.

Фраза прочиталась легко. А когда я её понял, письмо выпало из рук, разлетаясь по коридору. Я откинулся назад и попытался глотнуть воздуха. Стало жарко. Я снял куртку. Затем пиджак и рубашку, и всё ещё продолжал потеть. Потом покатились слезы. Я не пытался их остановить, ибо так жалко себя, мне никогда не было. Какой там завод, первая зарплата, ругань мастера и отбитые льдом напрочь пальцы! Какой там ларек, опт и пять тысяч долларов — состояние за пару месяцев!

Оля вышла замуж. Она просто вышла замуж. Тупо вышла замуж, пока находилась в отпуске. И нет, уверяла меня, что такие чувства, которые она сейчас испытывает, никак нельзя назвать летним романом. Это настоящая любовь, в которой девичья свежесть сгорела, как сухая головешка. А я… А со мной. Это было почти по-детски и несерьезно. Да и кто я такой, ведь у меня даже нет длинной кожаной куртки. В общем, прощай, парень. Ты был настоящим хорошим другом. Таким и останешься. Она надеялась и верила, что навсегда.

Я добрел до кровати. Посхлипывал пару раз и лег спать. Уснул моментально.

Проснувшись, я понял очевидное — это злая шутка. Точно. Юмор такой. Я ещё раз прочитал с виду серьёзное письмо несколько раз и нашел в нем дополнительную информацию для веселья. Оля никогда больше не вернется. Зачем? Спрашивала она саму себя. Теперь у неё есть новый дом, больше похожий на усадьбу, с видом на Волгу.

Я посмеялся. Складно. Обязательно расскажу Руслану, как меня разыграли. Тоже посмеётся. Уверен. А сейчас я поеду к маме Оли и выясню, осторожно намекая на волнующий меня вопрос, правду. Руки сами потянулись к пакету с автоматом, но я погасил движение и даже решил не брать с собой кошелек — коробку из-под шоколадных батончиков. Две привычные вещи, которые сопровождали меня неразрывно друг от друга, если не в жизни, то в голове точно, остались дома, привыкая к одиночеству.

Примерно через час я звонил в нужную дверь. Будущая теща, увидев меня на пороге, не много растерялась и побелела лицом. И тогда я понял, что никакого розыгрыша нет, и усиленно потер лоб. Наверное, выглядел я намного хуже, чем она, потому что на предложение:

— Воды? — ответил благодарным кивком. — Ну, входи.

Мы сидели на кухне и слушали тишину. Я вертел в руках пустую кружку.

— Ещё?

— Хватит. Третью не осилю. Давно?..

— Да дней десять назад! Я сама не ожидала. Мы только приехали, а молодые остались… Я ей о тебе говорила. Мол, нехорошо так с парнем поступать, но в неё словно бес вселился.

— Это любовь.

— Чего? А. Может и любовь. Только нехорошо это. Фотографии показать?

Я сильно затряс голос. Нет! Не надо! А потом неожиданно сдался и снова согласился. Спустя время я десять раз жалел о своём опрометчивом поступке (особенно ночами), а тогда жадно рассматривал фотографии и удивлялся, почему Оля с папой жениха на всех снимках в обнимку. «Теща» выжидающе молчала, пытливо всматриваясь мне в лицо, ловя дыхание.

— А где жених то? — как можно мягче спросил я, но от моего злого бурчания женщина съежилась.

— Да вот же он. Вот. — И она показала пальцем, куда надо смотреть. Оказывается седой бородатый мужчина с теплой искоркой в добрых лучезарных глазах — это и есть избранник. Муж моей Оли.

Я почесал бровь.

— Очень интересно.

— Ох, и умный мужик! Доцент! О! — Я посмотрел на указательный палец перед носом. — Дом у него от родителей остался. Ест вилкой и ножом. Но не нравится он мне! Нутром чую беду: и пьяница и бабник и денег у него нет. Наплел что — то моей Оленьки, а она уши и развесила. — Женщина неожиданно заплакала. Я встал и налил воды из кувшина. Попила. Немного успокоилась. — Не будет у них житья. Вернется она. Посмотришь.

— Не вернется.

— Это почему же?!

— Упрямая. Будет тянуть свою лямку, всем назло.

— Вернется. Никуда не денется. Я свою дочку знаю.

— Ладно. — Я встал. Я тоже хорошо знал её дочку. И потом, когда сердце немного склеится и снова заработает — в нем она останется навсегда. — Спасибо за воду.

— Уже уходишь?

— А чего сидеть?

— Ну да, ну да. Вижу куртка у тебя новая. Бросил пить, прибарахляешься?

— Не пил я никогда. Да и куртка не моя. У товарища взял поносить. До свидания.

— А что Оли в письме то написать? Что?

— Что? Ничего. А впрочем… Скажите заходил поздравить.

Женщина горестно вздохнула и посмотрела на меня полными сострадания глазами. Потом меня долго преследовал этот взгляд, заставляя что-то бубнить вполголоса и многообещающе сжимать кулаки, чтобы лишний раз погрозить невидимому врагу, скрывающемуся в темноте — совести что ли?