Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)

— У него может, — хохотнул дружок.

— Вот так! — Сергей показал на друге и тот, ударившись головой о стену, сполз со стула и затих.

— Ты же его в нокаут послал. Сотрясение мозга обеспечено!

— Думаешь, у него есть мозги? — тихо спросил Коростылев, пригнув шею. — Мозги у меня. Язык у меня. В моей бригаде мои законы.

— Я не в твоей бригаде!

— А хочешь?

— Нет.

— Зря. У меня все бойцы ездят. Я каждого обеспечил транспортом.

— Где ты взял столько машин?

— У моряков. Они рады избавиться от металлолома, который привезли со свалок. Хочешь, открою тебе цепочку? Дело верняк.

— Не надо…

— Надо. — Коростылев набычился. — Мои друзья не должны ходить пешком. Так вот. Находишь лоха. Убалтываешь его на сделку. Даешь сто долларов аванса, выписываешь расписку на остальную сумму и всё. Садишься за руль и катаешься.

— А отдавать?

— Зачем?

— У них же расписка.

— И что?

Я примолк. Чувствовал я себя и так неуютно. Спорить не хотелось.

— Знаешь, что они могут сделать с этой распиской? Вот, вот.

Я подумал и сказал:

— Странно, что находятся люди, которые идут на такое.

— Моряки — это такой тип людей, которые живут в своём мире и по своим законам. Шизофреники, вот кто они по научному писанию. Я забираю у них рухлядь, а потом из утиля одной марки, собираю машину. Лишнее продаем. Хочешь заняться автозапчастями?

— Нет. Не хочу.

— Зря. Я бы тебя ими завалил.

Друг заохал. Сергей помог ему подняться. Свел в ванную умыться. Через некоторое время они вернулись за стол и Коростылев, мило улыбаясь, спросил:

— А ты не знаешь, чей грузовик стоит у дома?

На следующий день я сходил на завод. Огромное серое здание поражало своей унылостью. Шум, работающей техники, оглушал. Я чувствовал себя косолапым мишкой, заалевшего в муравейник. Естественно меня никто не ждал, и все по-своему пытались отделаться от назойливого гостя — работники-муравьи спешили прочь, пытаясь избежать прямых вопросов; вахта и охрана раз пятьдесят проверила у меня паспорт, куда-то звонила, с чем-то сверялась. Каждый этаж давался мне с боем, и я не предвидел, что моё перемещение может отнять столько душевных и моральных сил. В приёмной четыре секретарши хмуро следили за моими движениями, пока я жался на скамейке и ждал позволения войти. Никто не верил, что меня вызовут. Я тоже. Однако директор завода вышел в приемную, и готов было уже покинуть помещения, как ему о моём присутствии напомнила самая передовая секретарша, явно не боявшаяся гнева и последствий:

— Саныч, к вам мальчик.

Директор рассеяно посмотрел сквозь меня и коротко сказал:

— Идем. Проводишь меня до машины. Хочу сразу сказать — денег нет, и материальной помощи можешь не просить.

Мы спешили. Прыгали через ступеньки. Кивали рабочим. Кто-то даже пожал мне руку. «Саныч» долго не мог понять, что я от него хочу. Потом долго тряс мне руку — секунды две, наверное, и посоветовал мне, обратится в профком.

— Скажешь Сергеевичу, что я велел посодействовать. Подожди. — Мы пробегали мимо очередной вахты. «Саныч» сделал контрольный звонок, коротко пролаяв в телефон. — С моей стороны — почетная грамота и хрустальная ваза. Бывший комсомолец?

— Нет. Не приняли.

— Жаль. Приятно, что в наше трудное время не все ещё «ларечники» и кто-то думает о стариках. Я всегда говорил, что тимуровское движение будет живо. Таких парней, как ты, не купишь за доллары. Я то знаю. Прощай, парень. Ты растрогал меня до слез. Опаздываю на обед, — многозначительно добавил он и постучал пальцем по часам, смотря всё также сквозь меня.

Председатель профкома встретил меня у кабинета с еврейской улыбкой на лице. Думаю, если бы не распоряжение директора, то наигранная заинтересованность сменилась непрошибаемой упрямостью. Человечек, с лакейскими замашками, внимательно меня выслушал, подробно записав нужную для него информацию. На прощанье он тепло со мной простился, обдав холодом внимательных глаз, и проводил меня до дверей проходной. Я не удержался и оглянулся — так и есть, что-то шепчет охранникам. Захотелось крикнуть: «Да не прейду я больше! Не прейду!» Давно не испытывал такого приступа стыда.

Сходил на завод и забыл. Другие заботы наполнили жизнь. И чтобы решить их требовалось время, которого не хватало. Дни предательски утекали. Гарик действительно свел нас с Романом. Его «паленка» поражала: бутылки, как на подбор, к пробкам не придерешься, к «змею» тоже. Рома, как и «прапор» решил не затягивать знакомство, сразу перешел на близкое ты. И время от время своевольничал: привозил свой товар в наши ларьки, когда нас не было, разгружался под изумленные взгляды продавцов, бубнил что-то типа: «Боссы в курсе» и уезжал. Мы первое время сильно обижались, а потом стали посмеиваться над своеобразным поставщиком, быстро просчитав выгоду. Рома тоже посмеивался в усы и не собирался нас терять, грубо отшивая конкурентов. Что ж: обе стороны видели взаимную выгоду и только успевали пересчитывать купюры в толстых пачках. Рома охотно принимал «мелочевку», ссылаясь на личные связи в банках. Тем самым авторитет его стал непоколебим и мы как-то незаметно отказались от другой «паленки», привязавшись к одному поставщику. Рома появлялся всегда под вечер, угадывая до секунды, когда мы приезжаем и снимаем деньги с какого-нибудь ларька. Место не имело значение.

Рассчитываясь в очередной раз, за товар, отданный на реализацию вчера, мы обменивались шутками под звуки мелодий хрипевшего радио. Радиостанции росли, как грибы, но почему-то музыка на всех каналах была одинаковой.

— Попса, — сказал Рома, взвешивая пачку в руке. — То ли дело в дни нашей молодости. А ребята? Помните, как это у Def Lepparda…

Мы переглянулись. Руслан подавил смешок. Роман насторожился.

— И что смешного я сказал?!

— Загнул… — протянул я.

— Точно, — поддакнул Руслан.

— Не понял. Так вы, что молодые? Сколько же вам лет, парни?

Мы сказали. Роман растерянно потряс головой. Почесал висок. Долгие секунды приходил в себя, потом выдохнул:

— Да. Сильно. Ну, и молодежь пошла. А вы знаете, что один ваш ларек потребляет больше моей водки, чем у Гарика пять?

— Догадываюсь, — ответил Руслан.

— Удачное место, — вставился я. — Строгий контроль над продавцами.

— Смотрите, парни. Выскочек не любят. Мне то, что? Мне хорошо. Наша дружба приносит заветные плоды. — Водочник потряс пачкой денег. — А вот другим может стать завидно.

Тогда я не придал значения этим словам. Я вообще мало задумывался над всякими нежелательными грустными предсказаниями. К чему? Мы же не «крутые». Мы просто деловые парни. Так всегда Руслан говорил. Парни при деле. При работе. При такой работе, в которой нет выходных. При черной работе, но, правда, денежной.