Мария Тумова - Обнаженные души

Он замолчал, и все молчали, чувствуя себя несколько неловко. Венсан посмотрел в сторону Сесара, как бы приглашая его продолжить.

– Мое имя – Сесар Моралес. Я родом из Испании, и для меня война началась еще в далеком 36-м. Тогда мы сражались на баррикадах, чтобы отстоять победу нашей революции. Мы бились изо всех сил, но среди нас было мало настоящих военных. Все такие же, как я – простые люди, рабочие, вынужденные взяться за оружие. А когда стало ясно, что нам не победить, мы покинули Испанию и обосновались во Франции. Здесь умерла моя жена, не выдержав тягот этой войны и изгнания. Война лишила меня и семьи, и родины. Так что я готов сражаться до последнего.

Когда он замолчал, никто не решался произнести ни слова. Наконец общую тишину прервал Хорхе:

– Это и моя история. Мое имя – Хорхе Лунес. Жена Сесара была моей сестрой. Я при всем желании не смог бы жить мирно. На беженцев здесь смотрят как на людей второго сорта. Не осталось уже ни денег, ни работы. Счастье, что удалось найти, по крайней мере, крышу над головой. Но это не жизнь, а лишь подобие жизни.

– У моего отца завод по производству механических изделий, – через минуту сказала Соланж. – Там всегда нужны рабочие руки.

– Благодарю, мадемуазель…

– Соланж Варенкур.

Теперь все взгляды обратились к ней, а она вдруг поняла, что ей нечего сказать. Как объяснить то, чего она сама не понимала? Она бросила беспомощный взгляд в сторону Венсана, словно он лучше знал, что привело ее сюда.

– Я не знаю, что рассказать о себе. Мне 18, и в моей жизни еще не было подобных испытаний. Мой отец богатый человек, и он поддерживает новый режим, – пересилив себя, сказала она. – Мне даже трудно сказать, что привело меня сюда. Я не знаю… – она замолчала.

– Венсан, ты уверен, что среди нас есть место ребенку? – спосил Джозеф Бенин, заполняя паузу.

Венсан пристально посмотрел на мальчишку.

– Здесь не требуется ничего, кроме желания и готовности идти на риск ради общей цели.

– Но он же совсем мал, – попробовал возразить Джозеф.

– Мое детство закончилось, когда началась война, – сказал Ксавье угрюмо и жестко.

– Пусть мальчик остается, – ответил Венсан.

– Я – Ксавье Парийо, родился и жил в Лилле до тех пор, пока не пришли немцы. Мой дом разрушился при бомбежке. Родители и старший брат погибли. У меня больше никого и ничего не осталось… И я ненавижу фашистов! – с яростью закончил Ксавье.

Осталось всего две истории.

– Ева Бежар, – произнесла молодая женщина и замолчала.

Она обвела присутствующих тусклым взглядом, легче от этого не стало. Она не могла раскрыться перед чужими ей людьми. Это было слишком глубоко и слишком лично.

– Муж Евы был французским офицером, – сказал за нее Венсан. – Он погиб в самом начале войны.

Она не продолжила.

– Джозеф Бенин, – наконец представился последний из семи. – Я еврей, и я не военный. Всю свою жизнь я торговал, продолжая дело отца и деда.

Он замолчал, но все уже было ясно без разъяснений. Прежде всего фашистский режим грозил уничтожением евреям.

– Что ж, господа, теперь мы знаем друг друга, – подытожил Венсан. – И знаем, зачем собрались здесь.

«Пламя французского сопротивления не должно погаснуть и не погаснет…» – первое радиообращение Шарля де Голля прозвучало в эфире в июне 1940 года. Прошло несколько месяцев, к его словам мало кто прислушивался даже на территории оккупированной Франции, не то что здесь. Но в тайной квартире Венсана Кара это обращение генерала слушали все, пусть и не всех его идеи заражали так же, как самого Венсана.

Голос де Голля стих, оставляя за собой еле уловимое потрескивание радиоволн в эфире.

Соланж закрылась у себя в комнате, стремясь спрятаться в одиночестве. Она сидела на постели прямо в платье, поджав ноги и устремив взгляд в никуда.

Шел 1940-й. Еще несколько месяцев назад она думала, что она, твердая, решительная и взрослая, знает, чего хочет. Но отец и собственные страхи заставили ее отказаться от будущего, в которое она верила, и от человека, которого любила.

Айзек… Она вспомнила его юношеское лицо и по-мальчишески робкий взгляд.

И только сейчас поняла, что слишком мало думала о нем в последнее время. Его образ стирался, становился туманным. Да и в чувствах не было ясности.

Соланж закрыла глаза. Она не была уверена ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем. Она чувствовала, что вот-вот должно что-то произойти. Возможно, то, что изменит ее жизнь.

Среди говора и звона пивных кружек и бокалов раздавался немного низкий, глубокий голос Евы.

Пела она, уставившись в одну точку и погрузившись в собственные мысли. Когда музыка стихла, Ева подошла к стойке бара и попросила налить бокал вина. Обернувшись в зал, она обвела присутствующих взглядом.

Здесь все веселились, пили и смеялись. Немцы, французы. Какая разница… Жизнь продолжалась, но теперь она наблюдала за этой жизнью отстранение. Ей казалось, будто она сменила один мир на другой, неведомый, в котором не было ни легко, ни свободно.

Они встретились, когда сумерки густо заволокли улицы, и сквозь пушистые тучи едва проглядывали бледные отблески неполной луны.

«Режим Виши – режим пособников фашистов…».

Венсан бросил несколько листовок на стол.

– Мы должны призвать людей дать отпор фашистским властям. Здесь, на территории Виши, это некому делать. Люди стараются жить так, будто ничего не происходит. А наша задача – заставить всех увидеть, что нацистское чудовище тянет свои кровавые щупальца ко всем уголкам Земли. Что их цель – не какая-то отдельная страна, не отдельный кусочек земли, а весь мир. И это только вопрос времени…

Венсан замолчал, обвел всех взглядом, удостоверяясь, что его слова и чувства совпадали с чувствами и мыслями окружающих.

– Мы должны распространить эти листовки? – предположил Джозеф.

Венсан кивнул. Он быстро развернул схематичную карту района и показал улицы, которые входили в план их первой ночи.

– Мы не можем идти вместе, но по одному тоже небезопасно. Поэтому разобьемся на пары, – он обвел всех беглым взглядом, мысленно распределяя группу. – Джозеф, бери с собой мальчика. Ты меньше привлекаешь внимание, чем Сесар. Хорхе, ты идешь с ними.

Ксавье молча подошел и взял из рук Кара увесистую стопку листовок, уложенную в холщовую сумку на длинной ручке.

Венсан бросил взгляд на Еву. Ему так захотелось пойти с ней…

– Ева, Соланж, вы идете вдвоем. Ваша двойка в минимальной зоне риска. Сесар, – он обернулся к испанцу.

Тот кивком подтвердил свою готовность отправиться вместе с Кара, хотя они рисковали больше других – элегантный молодой человек и хромой испанец-рабочий, разгуливающие по ночным улицам с подозрительной сумкой, под завязку набитой запрещенными листовками.