София Беннет - Облик (ЛП)

– Хочешь сказать, нам вообще не обязательно было сейчас выступать?

Она кажется смущенной:

– Ну, пока неизвестно, возьмут меня или нет. Кроме того, весело же было.

По выражению моего лица она видит, что последние полчаса своей жизни я назвала бы какими угодно, только не "веселыми".

– Знаешь что, забирай всю выручку себе, в качестве компенсации за приставания того странного типа.

– Выручку? Мы же ничего не заработали.

– Ага! Тут ты как раз ошибаешься. В одной из оберток осталась конфетка. Клубничная. Твоя любимая. Дарю.

Она протягивает её мне при входе в подземку. Конфета тёплая, липкая и наполовину распечатанная. Я кладу её в карман шорт к визитке кидалы Саймона. По крайней мере, нас не арестовали.

Всю дорогу домой, стоя в переполненном вагоне метро, пока Ава улыбается мужчине, уступившему ей место, я пытаюсь понять, почему именно на меня пал выбор Саймона.

При входе в нашу спальню на стене висит старая рамка с нашими с сестрой фотографиями. В основном, мамиными любимыми. Иногда и Ава добавляет что-то от себя. Каждый снимок я помню наизусть.

В верхнем левом углу маленькая я у Авы на руках. Ей два года и она, сидя в большом зеленом кресле, гордо держит меня, как школьный проект. Темноволосая милашка с длинной чёлкой над большими фиалковыми глазами. Сури Круз в ясельном возрасте, разве что не в дизайнерских туфлях. А я пухлая. И лысая. И реву. Вообще, не понимаю, почему мама выбрала именно это фото.

Посередине висят школьные фотографии. Ава выглядит как настоящая королева красоты. Я же похожа на испуганный шарик. На следующей фотографии что-то изменилось. Тут мне десять. Как раз в то время я начала заниматься дзюдо. Теперь я похожа на целеустремленный шарик.

Фотки с вечеринок: мы с друзьями на различных днях рождениях обнимаем друг друга за плечи. Вот мне двенадцать, и я начинаю вытягиваться. Теперь мои друзья обнимают меня уже за талию.

Нижний правый угол был заполнен относительно недавними фотографиями с семнадцатилетней Авой. Я сутулюсь, чтобы наши с сестрой глаза были на одном уровне. Со стороны я похожа на вопросительный знак – каждый раз, когда мама ловит меня на этом, грозится записать на балет. Ава же выглядит как юная Элизабет Тейлор. Она столько талдычила об этом, что мы нашли Элизабет Тейлор в интернете, а она была хорошенькой. У неё были такие же фиалковые глаза, темные вьющиеся волосы, с таким же особым блеском, и безупречные формы. Потом я загуглила других кинозвезд того времени: Аву Гарднер, Вивьен Ли, Джейн Рассел. Моя сестра немного похожа на каждую из них, только с лучше подведенными глазами.

Я знаю, что такое настоящая красота. Я росла рядом с ней всю жизнь и... либо Саймон был под кайфом, либо он принял меня за самую наивную дурочку всех времен и народов.

Мы возвращаемся в свою квартиру в южной части Лондона, и Ава направляется прямиком в нашу комнату, чтобы спрятать флейту, и, судя по шуму, приступает к подготовке к экзаменам. Я собираюсь последовать её примеру – у меня тоже экзамены на носу – но человек, генетически ответственный за мою странную внешность, зовёт меня из спальни, где он работает за компьютером. Как только я вхожу, он тут же вскакивает с места и обеспокоенно смотрит на меня из-под густых сросшихся бровей.

Папа, высокий, с растрёпанными волосами и мыслями только о работе. Он похож на сумасшедшего профессора, которым мог стать, если бы его университет вдруг не уволил половину кафедры в целях экономии средств. Чтобы быть точнее, он словно безумный профессор, скрещённый с нетерпеливым колли. У него столько нерастраченной энергии. Он тратил её в лекционном зале, вдохновляя своих студентов прелестями Английской Гражданской войны. Сейчас он проводил большую часть времени дома за написанием рассказа о роялистах и круглоголовых или занимался поиском работы. Я уверена, что он в прямом смысле начнёт вырабатывать электричество, если в ближайшее время не займётся чем-нибудь. Возможно, мы сможем использовать его для электропитания квартиры.

Его обеспокоенный вид пугает меня. Мой отец из тех, кого лучше не оставлять наедине с электроприборами и вообще с любой техникой. Поэтому я предпочитаю "помогать" ему в таких делах. В противном случае, как правило, не обходится без пострадавших.

– Как ты, любимая? – невинно спросил он.

– Нормально, – я пытаюсь сдержать волнение, – а что случилось? – Он шаркает носком по ковру. Я принюхиваюсь, нет ли дыма, но воздух в комнате достаточно чистый. Значит, на сей раз ничего не взорвалось. И это радует. – Так… что случилось?

– Ну, в общем, я решил постирать белье, пока мама на работе. Постель твоей сестры опять мокрая. Уже второй раз за неделю. У неё ж там не джакузи?

– Она сказала, что сильно вспотела ночью. А, ну и у неё немного припухла шея.

– Так или иначе,– кивает папа, снова выглядя виноватым,– я немного отвлёкся и что-то сделал с ними.

Это звучит плохо. Очень плохо.

– Ты что-то сломал?

– Не совсем.

Он продолжает шаркать носком по ковру.

– Хочешь мне что-то показать?

Он кивает. Как провинившийся ребенок, он ведет меня через всю квартиру на место преступления, которым оказывается ванная комната со стиральной машиной. Над ванной висит сушилка с развешенным бельем. Пока все нормально. Только вот, я не узнаю некоторых вещей. Они выглядят знакомо, но маленькие, как кукольная одежда.

– Извини, любимая.

Я лучше приглядываюсь. Ох. Две мои школьные юбки. По крайней мере, были ими.

– Температура предварительной стирки была слишком горячей. Тут все немного сжалось. Не понял вовремя.

Я смотрю на папу. Он усмехается.

– С ними все будет хорошо, правда? Я имею в виду, ты тощая, как палка. Ты стручок фасоли. В любом случае, Ава позволит позаимствовать её вещи.

– Да, пап. А ещё позвонит Рианна и попросит меня спеть с ней дуэтом.

Мой отец, может, и специалист по Английской Гражданской Войне, но в истории собственной семьи – ни бум-бум. Забыл, что ли, как четыре года назад я проходила стадию увлечения нарядами Авы, и она РАЗ И НАВСЕГДА запретила мне одеваться, как она, и брать её вещи? Недавно она делала исключение для iTunes, но школьная форма? Очень сомневаюсь.

Некоторое время мы молча стоим у сушилки. Мы оба думаем, что до того, как папа потерял работу, это вообще не было проблемой. Мы бы просто пошли в "Marks & Spencer" и накупили бы новых юбок. Но сейчас у нас нет такой возможности. У папы слишком высокая квалификация для большинства вакансий. Неизвестно, насколько хватит его выходного пособия, так что каждая копейка на счету. Поэтому у нас с Авой и нет больше карманных денег. Он чувствует себя виноватым, но я не знаю, что сказать, и поэтому молчу.